– Нет. Проходи, – как-то нервно отвечает, продолжив возиться с бабочкой. Я вижу, как дрожат его руки.

– Помочь? – хочется поддержать его.

– А ты умеешь?

– Пробовала пару раз и у меня неплохо получалось.

– Тогда валяй.

Подхожу к нему и берусь за ткань с двух сторон. Зак опускает взгляд на меня и, кажется, задерживает дыхание. Становится не по себе, когда его глаза блуждают по моему лицу, спускаясь к шее и декольте.

– Волнуешься? – стараюсь отвлечь его разговором.

– Да…наверно… – голос меняется.

– Мили замечательная. Тебе очень с ней повезло, – заканчиваю с бабочкой и поправляю воротник сорочки, случайно коснувшись пальцами шеи.

Зак судорожно втягивает ртом воздух и сильно зажмуривает глаза, а когда распахивает их, в его взгляде летают молнии.

– Повезло? Ты так считаешь? – внезапно обхватывает мои запястья, крепко сжав их. На губах появляется горькая ухмылка.

– Да, я так считаю, – непроизвольно напрягаюсь, но смотрю на него, не отводя глаз.

– Ты просто законченная идиотка, Беатрис, – дергает меня на себя, и я чуть не врезаюсь носом в его подбородок.

– Какого черта, Зак? – испепеляю его взглядом.

– Неужели ты не видишь, как мучаешь меня? Как бы я ни старался. Чтобы не делал. Какой бы идеальной ни считал Мили, я не могу не думать о тебе. Каждый треклятый день я просыпаюсь с мыслями о тебе и с ними же засыпаю. Да что тут говорить! – смеется каким-то безумным смехом. – Я, черт возьми, думаю о тебе, даже когда занимаюсь с ней сексом. Я не смог тебя разлюбить. Не смог вырвать из своего сердца. Но тебе ведь плевать. Ты холоднее айсберга. Бесчувственная и безразличная. Ты не знаешь, что такое любовь.

– Отпусти меня, Зак, – требую, начиная злиться. – Мы давно поговорили об этом.

– Ты никогда не ценила меня. Ты только пользовалась моими чувствами к тебе. Сколько раз я жертвовал своей репутацией ради тебя? Сколько раз защищал тебя перед издателем? Ты не знаешь, Беатрис? Так я скажу тебе. Они давно хотят разорвать с тобой контракт потому, что считают тебя посредственным писателем. Они держат тебя только из-за биографии Гилберта. Как тебе такая правда, детка? – его слова вонзаются словно раскаленный кинжал в спину, распарывая внутренности.

С силой выдергиваю руки из захвата и пячусь от него. Пелена из слез застилает глаза, и я закрываю рот рукой, подавив рыдания, рвущиеся наружу.

Срываюсь с места и вылетаю из комнаты, услышав в спину голос Зака. Выбегаю из особняка и чуть не падая на высоких шпильках, бегу на стоянку, где припарковала свою машину.

Захлопываю водительскую дверь и дрожащими пальцами достаю из сумки ключи, заводя двигатель. Замечаю Зака, бегущего в мою сторону и со всей силы давлю на педаль газа, с визжащим звуком колес срываясь с места.

Выезжаю на дорогу и еду, превышая все мыслимые скоростные режимы. Рыдаю навзрыд и кричу от отчаяния в тишине салона. Кажется, от напряжения моя голова сейчас просто лопнет.

Ощущение, что меня вывернули наизнанку. Столкнули с высокой скалы прямо в пропасть и не оставили шанса на спасение. Нанесли новые раны поверх уже имеющихся шрамов.

Из-за слез не различаю дороги, продолжая вдавливать педаль газа в пол. Тыльной стороной ладони вытираю глаза, размазывая тушь, и замечаю, что выехала на встречную полосу, стремительно приближаясь лоб в лоб к едущему автомобилю. Жму на тормоз, и машина начинает вилять из стороны в сторону. Сердце уходит в пятки, и я сжимаю со всей силы руль, пытаясь удержать управление.

Стараясь не поддаваться панике, отпускаю тормоз и чуть надавливаю на газ, сумев выровнять машину. Съезжаю со встречки и сворачиваю на обочину, заглушив мотор.

Облокачиваюсь лбом о руль и прерывисто дышу. Я только что чуть не лишила себя жизни, и причиной тому стал мужчина. Очередной знак того, что нужно держаться от них подальше. Рано или поздно они все показывают свое истинное лицо, и тогда ты остаешься с раскуроченным сердцем. Я думала, что хотя бы дружить я смогу, но, как оказалось, и в дружбе на мужчин нельзя полагаться.

Даю себе время, чтобы окончательно успокоиться, и выезжаю на дорогу, направляясь домой. Мне нечего делать на свадьбе. Я не желаю стать причиной чьего-то разрыва. Надеюсь, у Зака хватит ума не портить торжество.

***

На несколько дней впадаю в состояние полного отрешения. Мне ничего не хочется делать. Днями я просто лежу, не вставая с постели. Я понимаю, что это ненормально, так и до глубокой депрессии недалеко, но ничего не могу с собой поделать. Ситуация с Заком окончательно добила меня. Я морально разбита. Физически истощена. А в израненной душе полный раздрай. От всех этих переживаний меня даже начали мучать боли в сердце, чего раньше никогда не происходило.

Я лежу в постели и бездумно пялюсь в потолок, когда на мой телефон поступает звонок с незнакомого номера. Не поднимаю, не желая ни с кем говорить. Но звонящий проявляет настойчивость, и я решаю ответить.

– Добрый день, мисс Джадд. Меня зовут Фредерик Новак, я адвокат мистера Гилберта. Сегодня в три часа дня в поместье Гилбертов состоится оглашение завещания.

– Какое я имею к этому отношение, мистер Новак? Я всего лишь его биограф.

– Это было последним желанием мистера Гилберта.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Незадолго до своей смерти вместе с завещанием он передал мне письмо, в котором описал все, что я должен сделать.

– Хорошо. Я буду в три часа.

– Отлично. До встречи, мисс Джадд.

Ровно к назначенному времени, в полном недоумении, подъезжаю к поместью и паркуюсь рядом с машинами уже приехавших родственников.

На пороге меня встречает миссис Рид, и я подхожу к ней, чтобы обнять.

– Рада вас видеть, миссис Рид. Вас тоже пригласил адвокат мистер Гилберта?

– Да. Но я не понимаю зачем.

– Я тоже не совсем понимаю. Но скоро узнаем.

– Да.

– Как у вас дела?

– Неплохо. Нашла новую работу в хорошем доме.

Как и ожидалось, семья уволила женщину на следующий же день после похорон. К большому сожалению, дом сейчас пустеет и за ним никто не смотрит.

– Надеюсь, вам там будет хорошо.

– Спасибо вам, дорогая. И я очень надеюсь.

– Как ваша дочь?

– Ей уже гораздо лучше. Никаких угроз ребенку нет, но врачи еще держат ее в больнице.

В день смерти мистера Гилберта дочь миссис Рид попала в больницу с угрозой выкидыша на тридцатой неделе беременности, и она даже не смогла приехать на похороны, находясь рядом с дочкой.

Адвокат собрал всех в кабинете умершего хозяина, куда специально принесли несколько стульев, чтобы всем было куда присесть.

Как только мы заходим с миссис Рид, на нас устремляются взгляды родных, среди которых два сына с женами и сыновьями и дочь с мужем и внучкой. Особенно враждебный взгляд у дочери, что совершенно не удивляет.

– Все пришли, Фредерик. Можно начинать, – с надменным видом произносит женщина, которая недостойна называться дочерью Дариана Гилберта.

– Еще не все, – адвокат кидает взгляд на свое запястье с дорогой моделью винтажных часов, поправив на носу оправу не менее дорогих очков.

Пару минут спустя дверь кабинета открывается и вместе с ней чуть не открывается мой рот, когда я вижу входящего детектива Кендалла.

– Добрый день, мистер Кендалл. Мы как раз ждали только вас, – перестаю уже что-либо понимать, переглянувшись с миссис Рид, которая, кажется, не удивлена происходящему.

– Детектив Кендалл. Так привычней, – все с той же привычной холодностью исправляет адвоката.

– Конечно, детектив Кендалл. Прошу прощения. Присаживайтесь, куда вам удобней.

– Я постою, – мужчина остается стоять в дальней части кабинета, скрестив руки на груди.

Сегодня поверх рубашки на нем пиджак, под которым не видна кобура пистолета, но я уверена, что он не расстается с ним. Не удивлюсь, если он спит, держа его под подушкой. Мой же теперь снова всегда лежит в сумочке.

Детектив не может видеть меня за другими присутствующими, и становится интересно знает ли он, что я здесь.

И что вообще он сам здесь делает?

– Его еще только здесь не хватало, – шепчет миссис Бэнкс, наклонившись к своему мужу.

– Мама, перестань, пожалуйста, – шипит внучка, пытаясь вразумить свою мать.

В очередной раз убеждаюсь, что девушка не унаследовала ужасный характер матери.

– Ну что ж. Поскольку все в сборе мы можем начать, – адвокат достает из кожаной папки документы. – Для начала я зачитаю завещание своего клиента, а после письмо с его пожеланиями. Поскольку я был не только адвокатом, но и близким другом Дариана, я очень прошу всех отнестись с уважением к его последней воле, – окидывает всех взглядом поверх очков.

– Не томите, Фредерик, – дочь проявляет крайнее нетерпение, и это ужасно злит.

Непроизвольно сжимаю ремешок сумки, отчего тот начинает трещать. Так и хочется сказать ей, чтобы она заткнулась. Моя стерва жаждет вырваться наружу. В последнее время мне все сложней контролировать себя. Но я сдерживаюсь.

– И так…кхм… – адвокат откашливается. – Я, Дариан Грейсон Гилберт, родившийся 12 мая 1945 года… – произнесенное второе имя Дариана вызывает все новые вопросы к детективу Кендаллу. – Находясь в трезвом уме и здравой памяти, завещаю 250 тысяч долларов своей внучке Малене Бэнкс и городскую квартиру с невозможностью отказаться или передать кому-либо. Сто тысяч долларов я оставляю своей экономке миссис Рид. Половину из 60 миллионов долларов, хранящихся на различных счетах и вкладах, я завещаю в благотворительные фонды, список которых написан ниже. Оставшиеся 30 миллионов долларов я завещаю моему биографу Беатрис Джадд с невозможностью отказаться или передать кому-либо…

– Чтоооо? – в кабинете раздается громкий крик дочери Дариана, и я уже готова достать из сумочки свой глок и всадить ей пулю прямо между бровей, но когда до меня доходит смысл сказанного адвокатом, тело парализует от шока. – Это невозможно! – женщина подрывается со своего места и ухоженное лицо покрывается багровыми пятнами.

– Может, вы дадите мне дочитать, миссис Бэнкс?! – адвокат впервые повышает голос.

– Грэта, сядь! – рявкает старший из братьев.

– Поместье Гилбертов и все, что в нем хранится, я завещаю своему крестнику Грейсону Кендаллу и биографу Беатрис Джадд для того, чтобы они сохранили его и сделали музей для посещения всех желающих, – теперь все становится на свои места. Вот только я совсем не понимаю, зачем Дариан так решил по отношению ко мне. Я ведь совершенно чужой ему человек.

– А сейчас я зачитаю его главные пожелания, – продолжает адвокат, но я вижу, как занервничала вся семья.

Я и сама не могу вздохнуть нормально. Чувствую теплую руку, сжимающую мою, и, повернувшись к миссис Рид, вижу ее подбадривающую улыбку.

– Я знала, что он любил вас как родную дочь. Я совсем не удивлена, – ничего не отвечаю, во рту пересохло, словно в знойной пустыне.

– Дариан просит Беатрис Джадд, в случае если с ним что-нибудь случится, закончить книгу, – его желания звучат так, будто он знал, что скоро уйдет. – Также он просит своего крестника Грейсона Кендалла позаботиться о мисс Джадд и оказывать ей всяческую поддержку.

– Что за бред?! – теперь уже я не выдерживаю и подрываюсь со стула. – Я сама могу прекрасно о себе позаботиться!

– Такова воля Дариана, – совершенно спокойно отвечает адвокат, кинув взгляд в сторону детектива.

Поворачиваю голову и встречаюсь с серебристым взглядом, полным холодного безразличия. Ему явно абсолютно плевать, что здесь сейчас было сказано. Даже трудно представить, что Дариан мог быть близок с человеком, у которого ледяная глыба вместо сердца.

– Да как он мог так с нами поступить?! – взрывается дочь.

– Я не понимаю! Это похоже на какую-то шутку! – произносит старший сын, проведя рукой по седым волосам.

– Отец, похоже, был не в себе, – подключается младший брат, почесав затылок.