На ступенях крыльца она увидела сидевшую к ней спиной девочку. Ее волосы были заплетены в напоминавшие маленькие ручейки косички, которые едва доходили до ушей, а платьем ей служил выцветший заношенный кусок ткани. Руки ее покрывали синяки размером с реал.

Когда дверь распахнулась, девочка обернулась и, увидев Мар, встретила ее ослепительный улыбкой, обнажавшей забавную щербинку между зубами, и поднялась.

– Доброе утро, нинья Ма, – сказала она ей.

– Кто ты такая?

– Мария Соледад Дос Эрманос Вийяр, – отчетливо произнесла она.

– Да уж, длинное у тебя имя. Что у тебя с руками? С дерева упала?

Девочка в ответ кивнула, и Мар поняла: спроси она, упала ли та с воздушного шара, ответ был бы тем же.

– Сколько тебе лет?

– Лет десять точно.

Мар перевела взгляд на небо. День обещал быть обжигающе жарким. Стоило достать из чемодана шляпу, но возвращаться ее искать она не хотела.

– Не засиживайся здесь, а то солнечный удар получишь.

Девочка в ответ промолчала. Оставив ее, Мар направилась в разбитый перед домом сад, где Ариэль срезал с куста непослушные ветви.

– Доброе утро, нинья Ма, – обратился он к ней и, сняв шляпу, взял ее в руки. – Вам подать кабриолетку? Я отвезу вас, куда прикажете.

– Не беспокойтесь, Ариэль, я хочу пройтись по асьенде пешком.

– Пешком? – переспросил тот, удивившись, но возразить ей не осмелился. Взглянув на усыпанные цветами кустарники, он спросил: – Ва больше нравятся белые или разноцветные?

– А какие нравятся больше вам?

– Мне больше нравятся разноцветные, нинья Ма.

– Мне тоже.

Ариэль широко улыбнулся, и на его темном лице улыбка показалась особенно белой.

– Я соберу вам красивых букетов домо.

Попрощавшись с Ариэлем, Мар покинула сад и направилась к особняку. Она помнила, что позади него, за пальмами, скрывалась медицинская часть. Мар шла по открытому солнцу, минуя повозки, мулов, всадников и рабочих, несших на плечах охапки дров или убиравших с дороги помет.

Скоро она добралась до росшего перед особняком пышного палисадника. Дом владельцев асьенды походил скорее на дворец; величественные розовые колонны объединяли выложенные из камня арки, а вокруг раскинулся великолепный сад, полный апельсинов и лимонов, камелий и магнолий. Один чернокожий садовник подрезал кусты, другой убирал падавшие на землю ветви. Вдруг откуда-то из сада появился Диего Камблор. Он спешно направлялся к привязанной к дереву лошади. Мар узнала его по рыжей бороде – в остальном он ничем не отличался от других всадников. Заметив ее, Диего хотел было к ней подойти, но передумал и ускакал прочь.

– Каналья.

Краем глаза Мар заметила девочку: та шла за ней по пятам. Остановившись, Мар жестами подозвала ее к себе. Девочка подбежала.

– Почему ты ходишь за мной?

– Чтоб вы не потелялись, нинья Ма.

От подобного не соответствующего возрасту и неуместного обращения Мар начала уставать. Присев, она поравнялась с Марией Соледад и спросила:

– Разве я похожа на нинью^[13]?

Девочка кивнула, но, с секунду поразмыслив, покачала головой.

– Нинья – это ты, а я уже взрослая.

– Но вы же не замужем.

– Это не важно. – Мар ощущала, как ее тело покрывалось испариной, и, взяв Марию Соледад за руку, перевела ее под тень ближайшей пальмы. – Можешь отвести меня в медицинскую часть?

Та кивнула и быстро прошла мимо сада, оставив его позади. Поравнявшись с церковью, они направились вперед, по ведшей между деревьев дорожке, как вдруг из-за пальм показалось вытянутое одноэтажное здание блеклого, словно белая земля, цвета, с крыльцом, колоннами и арками под стать особняку. Мария Соледад указала на него пальцем.

– Спасибо, Соледад, ты большая молодец.

– Мария Соледад…

– У тебя очень красивые имена, – не дала ей закончить Мар и наклонилась. – Можно называть тебя просто Соледад?

Девочка покачала головой.

– А Мария? Так лучше?

Снова тот же ответ.

Пожав плечами, Мар поднялась. Меж усыпанных экзотическими цветами кустарников появилась Фрисия. От солнца она прикрывалась зонтом. Ее сопровождали Паулина с Росалией, а в нескольких шагах позади них шел высокий дворовый. К поясу у него был привязан устрашающий мачете.

– Ты, как я погляжу, уже познакомилась со своей девчонкой, Солитой, – сказала Фрисия, подойдя к ней.

Мар краем глаза поглядела на девочку.

– Значит, Солита…

Та потупилась.

– Раньше за одинокими сеньоритами тенью ходили мальчишки, – сказала Фрисия. – Ну, а у тебя есть она. Не придавай значения их именам. Во время рабства как их только не звали, а фамилией им служила их народность. Был у нас один замечательный дворовый, звали его Хосе Конго. Умер давно от здешней лихорадки. Раньше длинные имена были только у белых, но с отменой рабства все изменилось, и сейчас им разрешается брать себе в качестве фамилии название завода, где они родились, и фамилию хозяина асьенды. Вот почему им нравится, когда мы обращаемся к ним по полному имени. Хотя, как по мне, это только мешает. – Замолчав, она бросила взгляд назад. – Это Орихенес, мой личный лакей. Мандинга, о чем свидетельствует его рост. Конго приземистые и коренастые, как она.

Почувствовав на себе взгляды, Солита в ответ скрестила руки и нахмурилась. Орихенес стоял позади них, их головы едва доходили ему до плеч. Он напоминал крепкое дерево посреди зарослей камыша. В ушах у него сверкали золотые серьги, пальцы украшали толстые кольца, голову прикрывала соломенная шляпа. Было в его взгляде нечто зловещее, что предостерегало, стращало. Внимательно приглядевшись, Мар заметила у него на мочках свежие нарывы.

– У тебя нет одежды полегче? – спросила ее Фрисия. – И почему ты без шляпы?

– Я еще не разбирала чемодан, но хотела взглянуть на медицинскую часть.

– Мы тебя проводим, правда, девочки? И вы сами убедитесь, что наша медицинская часть – настоящий островок спокойствия. К слову, надеюсь, твой отец скоро оправится от случившегося с ним несчастья. Подобные нашему медицинские заведения без врача не стоят ничего.

Паулина взяла Мар под руку и укрыла ее зонтиком, который ей одолжила Фрисия. По ее глазам Мар поняла: Паулина хотела с ней о чем-то поговорить.

Вскоре они очутились перед медицинской частью, крыльцо которой украшали образующие арку колонны, и взошли по широкой лестнице внутрь. Какая-то сеньора мыла полы. Расплескавшаяся вода забрызгала шедшей впереди всех Фрисии ботинки. Та слегка отскочила, но было слишком поздно.

При виде случившегося сеньора подхватила ведро и поспешно удалилась.

– Клятая негритянка… – выругалась Фрисия.

Росалия захихикала, прикрывая смешок рукой.

Со стоявших у стен деревянных и кованых скамей для отдыха открывался красивый вид. Перед медицинской частью росла небольшая пальмовая роща; за ней скрывались курившиеся трубы завода, из которых вырывались бело-серые облака, расползавшиеся по синему небу густыми разводами.

Орихенес остался на входе, словно караульный, охранявший из башни замок. Солита же последовала за ними в просторную залу.

– А ты подожди снаружи, – осадила ее Фрисия.

Солита посмотрела на Мар, но та ничем ей помочь не могла. Проводив ее взглядом, Мар заметила, как в присутствии Орихенеса она от страха вся так и сжалась.

Заглянув в одну из зал, Фрисия позвала медбрата. К ним вышел высокий худощавый человек лет пятидесяти. Он носил круглые очки и выглядел опрятно и чисто в белом халате.

– Это Рафаэль, – представила его Фрисия. – Во время Малой войны он служил солдатом и работал вместе с врачами в полевом лазарете. Пока твой отец приходит в себя, за больными присматривает он.

По правую и левую стороны просторного вестибюля находились двустворчатые двери, отделявшие мужские залы от женских. Сначала Фрисия показала им помещение для женщин, где кроме двух наводивших порядок горничных и пустых коек не было ничего. В мужском отделении было занято два места.

– Что с ними? – поинтересовалась Мар.

– Один упал с лошади, у другого перемежающаяся лихорадка, – пояснил Рафаэль. – Но оба в удовлетворительном состоянии.

– Женское отделение пустует.

– В асьенде, как вы знаете, женщин мало, а те, что есть, как мужчины, не болеют, не падают с лошадей – потому что не ездят верхом, не режутся и не страдают от укусов клещей-краснотелок. Они обращаются в основном с беременностью, родами и здешними сезонными лихорадками.

Сквозь большие окна, служившие для проветривания и притока свежего воздуха, в оба помещения проникал дневной свет. Аптека была оснащена так хорошо, что Мар с удовольствием прочитала написанные на каждой полке рецепты. Операционная зала была оборудована испарителем «Листер», предназначенным для стерилизации помещений при помощи растворов карболовой кислоты. Мар видела их лишь в отцовских журналах. Эти небольшие аппараты произвели в хирургии настоящую революцию, значительно снизив смертность от операций.

– Вы их уже испробовали?

– Лишь однажды, когда зашивал рану сбитому экипажем ребенку. Не очень приятное дело, скажу я вам. Карболовая кислота пахнет отвратительно: запах у нее приторно-смоляной. И она очень огнеопасна. Так что с этим аппаратом нужно быть предельно осторожным.

Рафаэль вернулся к своим обязанностям, и все вчетвером, оставив его, вышли на крыльцо, где их с по-прежнему скрещенными руками дожидался Орихенес.

Мар отыскала глазами Солиту: та сидела на земле, в тени дерева.

– Завтра после обеда мы собираемся на кофе с печеньем возле пруда, – сказала ей Фрисия. – Приходи и ты, хоть развеешься.

– Я учту.

– Я буду тебя очень ждать, – сказала ей Паулина.

Взглянув на нее, Мар поняла по глазам: Паулина в ней нуждалась.

– Хорошо.

– Вот и славно, – воодушевленно ответила Фрисия.

Мар удалилась, и Солита засеменила следом за ней; провожая их взглядом, Фрисия скорчила гримасу и осуждающе покачала головой.

– Без слез не взглянешь, – обратилась она к девушкам.

Паулина хотела было вступиться за подругу, но в присутствии Фрисии ее одолевал страх, и так она ничего и не сказала.

Солнце припекало; Солита шла немного позади Мар, будто не решаясь, а может, не позволяя себе идти рядом.

– Иди лучше возле меня, – сказала ей Мар. – Если хочешь, держись за юбку.

– Ремедиос говори: «Ты, Солита, всегда сзади, вдруг у ней что упаде».

– Кто такая Ремедиос?

– Это лучшая кухарка батея, нинья Ма. Я помогала ей готовить в особняке, но Педрито…

Солита вмиг замолчала, поднесла палец к губам и не произнесла больше ни звука.

– Что Педрито?

– Ничео, нинья Ма.

– Ладно, но ты же видишь, что у меня падать нечему, поэтому иди рядом со мной, хорошо?

Запрокинув голову, Солита взглянула на нее и широко улыбнулась: раз нинья Мар позволяла идти рядом с собой, значит, все увидят, как она ценила ее компанию.

– А куда мы сеча идем?

– В лечебницу в бараках.

Улыбка с лица Солиты тут же пропала.

– Белые туда не ходя.

– Я знаю, Солита, но мне нужно.

– Нет, нинья Ма, Мансе Мандинге не понлавится.

– Ты отведешь меня или нет?

– У Мансы кровь тяжеая, нинья Ма. И я его бою.

– Ты ведь со мной, ничего с тобой не случится. Я о тебе позабочусь.

Солита с минуту помолчала.

– Нинья Ма, теперь, когда я ваша девчонка, вы купите мне хоошее патье?

– Где здесь можно купить вещи?

– В лавке.

– Хорошо, значит, пойдем в лавку за новым платьем.