2
Тэхён

По предсказанию шамана, данному ещё при рождении Тэхёна, в наступившем году юношу ждала смерть. Шаман не назвал ни дня, ни часа, но как бы то ни было, Тэхён пообещал себе не умереть от руки единокровного брата, вана Ёнсан-гуна; он горячо желал обмануть небеса и прожить достаточно долго, чтобы осуществить задуманное.

Государственную измену.

– Тэхён, – обратился Ёнсан-гун к младшему брату. Ван гордо восседал на скакуне и лениво придерживал рукой поводья. – Вчера мне приснился сон.

– Вот как, ваше величество? – отозвался Тэхён, ехавший рядом. – Надеюсь, хороший?

– Ночной кошмар. И я вижу в нём дурное предзнаменование…

Они проезжали через деревню, и их обжигало горячее солнце. Чиновники ворчали и жаловались друг другу, а наложницы вана, имевшие ранг при дворе, обмахивались широкими рукавами, возмущённо хмурясь. Пленённые женщины шли молчаливыми рядами, мрачные от горя. Тэхён смотрел перед собой, на жителей деревни, припавших к земле вдоль дороги и дрожавших всем телом.

Ёнсан-гун покосился на него здоровым глазом. Правый, вечно воспалённый, прикрывала чёрная повязка.

– Мне приснилось, что младший брат похитил мои одежды, расшитые драконами, и воссел на трон ещё при моей жизни. Скажи, желаешь ли ты власти?

Тэхён ответил с невинным изумлением – давно отработанный им приём.

– Что вы, ваше величество! Незаконнорождённый сын не смеет и помыслить о троне.

Отчасти это правда. О троне он не мечтал, и в любом случае внебрачный ребёнок никогда его не добился бы. Но власть ему небезразлична. Такая власть, что позволит изменить жестокую судьбу. Ему не хотелось, чтобы его, как многих других, разорвали на части, забили до смерти или выкопали из могилы и раскрошили скелет, лишив загробной жизни. Он жаждал власти, которая стёрла бы ухмылку с лица Ёнсан-гуна и поставила бы его на колени, как стояли перед ним родные и близкие Тэхёна.

– Вы наш государь, избранный небесами, – раболепно продолжал Тэхён. – Никто не имеет права осуждать волю небес. Пускай в ваших глазах я жалкий червь, всё же я червь благонамеренный.

– Благонамеренный? – повторил ван. – Кто же я для тебя, братишка?

– Повелитель солнца и луны, гор и десяти тысяч рек, – ответил Тэхён так громко, что некоторые жители подняли головы. Несомненно, они видели в нём того же, кем считали его и придворные: подхалима.

– Всё принадлежит вашему величеству, – добавил Тэхён, отводя взгляд.

Ван громко рассмеялся и расправил плечи. Его шёлковые одежды мерцали под солнцем, а золотая шпилька на пучке волос, завязанном на макушке, ярко блестела.

– Ты мой любимый брат, но твоя душа для меня загадка, – сказал он и криво улыбнулся. – Ты плут до мозга костей. Я никогда не знаю, что у тебя на уме и заслуживаешь ли ты доверия. Пожалуй, время покажет, кто ты есть на самом деле и был ли я глупцом, благоволя к тебе.

«Кто я на самом деле? – повторил про себя Тэхён и оглянулся на своего старого друга, стражника Хёкчжина, который нередко задавал ему тот же вопрос. – Куда пропал Тэхён, которого мы знали? Кто это занял его место, такой холодный и словно пустой внутри?»

Тэхён мог назвать точную дату, когда погибла его душа, – два года назад, на двадцатый день третьего лунного месяца, со смертью приёмной матери.

– Время покажет, ваше величество, что я в самом деле благонамеренный червь, – произнёс он шёлковым голосом.

Солнце припекало уже не так сильно, и в тенистой чаще леса жара ощущалась легче, чем на просторе. Лучи света проникали сквозь листву золотыми стрелами, падая на клочки земли среди зелёной травы и сосредоточенные лица охотников. Ёнсан-гун оторвался от процессии вместе с личным стражником, и Тэхён нервно сглотнул. Предложит ли ван очередную игру? Он часто выдумывал их на прогулках для развлечения, и всякий раз игры заканчивались чьей-нибудь смертью.

– Ваше величество, – позвал один из младших братьев Ёнсан-гуна. Голос у него дрожал. – Сегодня невыносимая жара. Прошу, подумайте о своём здоровье, не позволяйте себе переутомиться. В такую погоду нельзя долго…

– Тихо, – приказал ван.

Все замерли.

Ёнсан-гун гордо восседал на коне. Он вытянул руку перед собой, призывая охотников к тишине. Листья шуршали; хрустели ветви. Из тени деревьев показались самка оленя с детёнышем, вышедшие попить воды у ручья.

Тэхён почти физически ощущал холод, исходящий от ледяной ухмылки вана – такой же, с какой Ёнсан-гун смотрел на труп наложницы Чон, женщины, принявшей Тэхёна как родное дитя. До сих пор перед глазами стояла эта картина: неподвижное тело, мешок на голове; жизнь, вытекшая струёй крови.

На лбу юноши выступил пот, и он сказал себе: «Не думай об этом. Отгони воспоминания».

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Он натянуто улыбнулся и посмотрел на вана. Тот уже поднял лук и нацелил стрелу на самку оленя. Она подняла голову, словно что-то почувствовала, и её уши дрогнули. В следующую секунду они вместе с детёнышем пустились прочь.

«Беги,– умоляла наложница Чон накануне кровавой чистки Ёнсан-гуна.– Ван убьёт нас всех…»

Стрела просвистела в воздухе и попала в цель с жутким глухим звуком. Самка оленя замертво рухнула на землю, не издав ни звука..

«Улыбайся», – напомнил себе Тэхён.

Его губы сложились в тугую дугу. Ударили в барабаны – их боем всегда отмечали блестящие выстрелы вана на охоте. Осиротевший оленёнок в страхе умчался в чащу.

– Прекрасный день для охоты! – объявил Ёнсан-гун, сияя. – Не так ли?

– Да, ваше величество, – ответили ему хором. – Просто великолепный.

Все покорно склонили головы, сгорбившись под весом унизительных табличек, которые ван вынудил носить всех без исключения чиновников. Они всегда висели у них на шее и гласили:

РОТ – ЭТО ДВЕРЬ, ПРОПУСКАЮЩАЯ БЕДУ.

ЯЗЫК – ЭТО МЕЧ, ОТРУБАЮЩИЙ ГОЛОВУ.

ТЕЛО БУДЕТ В ПОКОЕ,

ПОКУДА СОМКНУТЫ ГУБЫ

И СПРЯТАН ЯЗЫК ГЛУБОКО.

Ван развёл руки в стороны, и шёлковые рукава раздулись на лёгком ветру.

– Братья мои! – воскликнул он, оборачиваясь к всадникам, и в его здоровом глазу блеснула задорная искорка. – Я в превосходном настроении! Развлечёмся игрой, что скажете?

Тэхён стиснул поводья, собираясь с духом.

– Приготовьте луки и стрелы, – объявил Ёнсан-гун, и на его лице появился хищный оскал. – Любой, кто вернётся к закату без добычи, будет казнён. Да начнётся охота!

3
Исыль

Рваные облака плыли по синему небу, и тростниковое поле звенело вокруг меня, застывшей среди стеблей. Я смотрела на мёртвое тело, прикрывая нос рукавом. Сложно сказать, сколько ему было лет: пятьдесят или пятнадцать – так сильно осунулось лицо. Кожа натянулась на костях от изнуряющего голода, чёрные космы ниспадали на плечи.

Я огляделась, гадая, сколько у меня времени. Хорошо бы Вонсик как можно дольше говорил со старейшиной. Я отломала стебель тростника и убрала им волосы с лица жертвы. Причина смерти была ясна: ему перерезали горло. Как и у предыдущих жертв, на груди лежал красный цветок; на одеждах убийца вывел грозное послание кровью:

Ваше величество, вы считаете себя умным,
но на самом деле глупец.
Глупец, танцующий с наложницами,
пока его народ голодает.
Вы и ваши почитатели падёте;
это лишь вопрос времени.
Каждый мой удар верен, как молния.

Горький запах смерти наполнил горячий воздух. Я едва могла дышать и немедленно ушла бы, если бы не твёрдое намерение помочь сестре любым способом. Даже если для этого придётся самой отыскать убийцу.

– Как же мне его найти? – прошептала я себе под нос.

Я сложила стебель тростника вдвое, для прочности, и раздвинула им полы халата на жертве. В левом кулаке у мертвеца было что-то зажато. Между пальцами проглядывал жёлтый блеск. Я отложила походный мешок и поморщилась, потянувшись к трупу. Замерла на мгновение, но всё же собралась с духом и разогнула пальцы один за другим. На мою ладонь выкатились две бусины.

Красная и жёлтая.

Я рассмотрела их поближе. Восковые, гладкие, обе с отверстием посередине. Вдруг за спиной послышались шаги, и я спрятала красную бусину под одежду, чтобы позже изучить её внимательнее. Выпасть она не могла – в дорогу я особенно туго затянула нагрудную повязку.

– Следователи будут недовольны, когда узнают, что старейшина передвинул тело…

Хозяйка гостиницы и охранник шли по тростниковому полю. Увидев меня за высокими стеблями, они умолкли.

Подойдя ближе, Вонсик спросил:

– Как ты здесь оказалась?

– Услышала, куда идти, – ответила я, расправляя плечи.

– А… зачем ты здесь?

– Затем, что я этого хочу.

Он пристально на меня посмотрел, и с его губ слетел тяжёлый вздох.

– В наши дни молодое поколение совсем позабыло о такой добродетели, как уважение к старшим.

– Да ладно вам, – сказала Юль, подталкивая дядю локтем. – Говорите, как старик, хотя вам всего сорок.

Вонсик посмотрел на нас, как на непослушных детей.

– Не время обсуждать мой возраст. Ведите себя тихо, вы обе, и ничего не трогайте.

Я невольно коснулась нагрудной повязки, под которой лежала красная бусина.

– Скажите, а вы почему здесь? Сотрудничаете со следователями?

Он ничего не ответил, но Юль прошептала мне на ухо:

– Дядя работал в Ыйгымбу, вёл дела о государственной измене.

Кровь застыла у меня в жилах. Так называлось Ведомство справедливости и законов, по решению которого казнили моих родителей.

Я отшатнулась и едва не споткнулась о свой походный мешок. Сразу же подобрала его и прижала к груди.

– Когда он оттуда ушёл?

– Два года назад.

– А точнее?

Юль на секунду нахмурилась, но тут же снова расплылась в улыбке.

– Весной.

Напряжение спало. В наш дом вторглись осенью. Значит, Вонсик к этому не причастен.

– Ну же, расскажите ей! О своём самом страшном деле! – попросила Юль, и я порадовалась, что она сменила тему.

Вонсик всё смотрел на тело, не обращая на нас внимания.

Юль ничуть не смутило его молчание.

– Самое жуткое дело из всех, о которых дядя рассказывал, – это Мёртвый сад.

– Мёртвый сад? – любезно поинтересовалась я.

– Дядя Вонсик вёл расследование и выяснил, что пропавшую женщину похоронили в её собственном саду. Вместе с ней из земли вырыли кости маленького зверька. Оказалось, что её убил муж, бывший придворный стражник! – Она театрально поёжилась. – Помню ещё одно страшное дело: о пропавшей голове. Дядя преследовал изменника родины, но нашёл его обезглавленным в паланкине. Позже голову обнаружили под чьим-то письменным столом…

Юль продолжала возбуждённо рассказывать о разных кровавых делах, но мой взгляд был сосредоточен на её дяде. Он наконец заметил крошечную жёлтую бусину, которую я оставила в ладони убитого, и его плечи напряглись. Он теребил бороду и морщил лоб, о чём-то раздумывая.

– Вы что-то нашли? – спросила я, надеясь услышать о значении бусин.

– Я узнал жертву, – ответил Вонсик, ни словом не упомянув о находке. Странно. – Двенадцатая по счёту. Это юный Пэк, восемнадцати лет, сын приближённого советника вана. Он недавно сдал экзамен на государственную должность. Сдал успешно.

Вонсик осмотрел голову трупа: макушку, затылок, горло и даже уши и ноздри.

– Пэк пропал три недели назад в лесу. При нём было двое слуг. Одного убили на месте, второй спасся и добежал до деревни Чамсиль, но там умер от ран.

– Эта деревня далеко отсюда?

– Около часа пешком. Ханьян куда ближе.

Я представила, как раненый слуга бежит в ночи, сердце отчаянно колотится, дышать становится всё тяжелее, голова кружится. «Надо найти дорогу к дому нашей бабушки», – прозвучал шёпот моих воспоминаний. Перед глазами встала картина той ночи: мы со старшей сестрой, крепко держась за руки, бежим от солдат, убивших наших родителей.

Я моргнула, и тени рассеялись.