Пока она ходила с ребенком в утробе, все кругом ждали, что скоро на свет появится мальчик – наследник рода Битро.

Каково же было их изумление, когда вместо долгожданного парнишки родилась необузданная девочка с волосами цвета воронова крыла, говорливая и жаждущая приключений. Однако отец, в отличие от матери, которая не дарила мне ни капли тепла, все равно меня любил.

В тот день, когда я его потеряла, погибла частичка меня, свернулась, как прокисшее молоко, и осталась в центре груди гнить и разлагаться.

Отец отправился просить помощи у монархии, пустился в дорогу через наши леса и равнины, пока не добрался до замка Саксума. Но король не внял его мольбам – мой двоюродный брат Александр послал весть, что его повесили за измену. Убили, потому что он осмелился высказаться; потому что призвал их работать усерднее.

Ксандер пытался его защитить, но, будучи главным советником короля, он мало чем мог быть полезен.

Пусть дядя Раф и стал для меня незаменимым союзником и несокрушимой опорой, мне до сих пор безумно хочется окунуться в объятия папы. Но увы. Все, что у меня осталось, – это семейный кулон, который я ношу на шее как клятву, и он изо дня в день напоминает мне о пережитых утратах.

И о человеке, виновном в моем несчастье.

Так что отныне, пока другие ровесницы утопают в грезах о любви, я учусь играть в политические войны, изображая из себя благородную леди.

Тот, кто хочет испепелить ад, должен научиться играть по правилам Дьявола.

Образная корона, возложенная на мою голову, почти так же тяжела, как и осознание собственной ответственности: теперь каждый человек рассчитывает на меня, на мою победу.

Слишком уж затянулось правление династии Фааса. С течением времени их могущество и влияние ослабли, они стали все меньше заботиться о людях и стране и все больше – о собственных кошельках.

Вот поэтому я отправлюсь туда и сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти народ и добиться возмездия за наши утраты.

Лишь спустя несколько часов меня настигает озарение.

Это моя последняя ночь в Сильве.

Сердце колотится в ритме стаккато, пока я втискиваю ноги в плотные черные сапоги, накидываю плащ на плечи и собираю всклокоченные волосы в тугой пучок на затылке. Набросив капюшон, я смотрюсь в зеркало: нужно убедиться, что меня не узнают. Я оглядываюсь на дверь в спальню, проверяю глазами замок и только потом направляюсь к окну.

Хотя моя комната и находится на втором этаже, высота мне давно не чужда: в прошлом я не раз спускалась по зазубренным каменным стенам. От частого дыхания голова идет кругом, адреналин бьет по венам, но я продолжаю спуск, пока ноги не касаются травы.

Убегать тайком – занятие опасное, и все же я тысячу раз готова на риск.

Пару мгновений я стою неподвижно, а потом, убедившись в отсутствии свидетелей, крадусь вокруг ветхого имения к мощеной подъездной дорожке и ржавым трехметровым воротам. Пальцы до боли сжимают металл, мышцы горят от напряжения, но я все равно карабкаюсь по зазубренному железу и спрыгиваю на другую сторону.

Стоит ногам коснуться твердой земли, как я срываюсь с места и мчусь по тротуару, закутываясь на ходу в плащ и надеясь не наткнуться на случайных прохожих.

До приюта, расположенного на окраине города, я добираюсь минут за двадцать. На это скромное полуразрушенное здание никто не выделяет средств, поэтому и коек здесь не хватает, но у меня есть Дария – управляющая и одна из самых надежных людей в моем кругу, и я точно знаю, что все переданное ей попадет в нужные руки.

– Здесь достаточно, чтобы продержаться до моего приезда. – Я сжимаю ее пальцы, держащие сверток с деньгами и маленькую корзинку с хлебом.

Дария шмыгает носом, глядя влажными от слез глазами на тусклый свет свечей в маленькой кухне:

– Благодарю вас, Сара. Я не могу принять…

Посторонний звук прерывает ее шепот. В ужасе я задерживаю дыхание и бросаю взгляд в сторону тусклого коридора: надеюсь, это не ребенок вылез из кровати?

Никто не должен знать о моем присутствии.

– Пора. – Отпустив ее руки, я накидываю на голову капюшон. – Я отправлю весточку, как только будет возможность, спрошу, как у вас дела.

Дария качает головой:

– Вы и так уже много сделали.

– Перестань, – отмахиваюсь я. – Этого никогда не будет достаточно.

Раздается бой курантов – я отмечаю время. Скоро солнце поднимется к горизонту, озарит землю светом и сотрет темноту, а вместе с ней – и мое укрытие.

– Время прощаться, – повторяю я, притягивая ее в объятия. Сердце замирает, как только я оказываюсь в кольце ее рук. – Не забывай меня, Дария.

– Никогда. – Женщина смеется, но этот звук не имеет ничего общего с радостью.

Отстранившись, я направляюсь к двери со стороны кухни и берусь за прохладную латунную ручку.

– Берегите себя, моя королева, – шепчет вслед Дария.

Я замираю с тяжелым сердцем:

– Я ничья королева. Я лишь та, кто испепелит корону.

Глава 2

ТРИСТАН

– Тристан! Тристан! – разносится по двору ребяческий голос.

Я сижу с раскрытым на коленях этюдником, прислонившись к стволу плакучей ивы; ладони мои измазаны углем. Обтерев пальцы о штанину, я смахиваю с лица непослушные волосы.

Вдруг мимо пробегает мальчишка в растянутой одежде – такой грязной, как будто он весь день носился по тайным подземным ходам.

По туннелям, которые я ему показал.

– Здравствуй, тигренок, – приветствую я. Его появление приподнимает мне настроение.

На лице ребенка играет улыбка, его глаза цвета янтаря искрятся, на смуглой коже поблескивают капельки пота.

– Привет. Что делаешь? – Он опускает глаза на мои колени.

– Рисую. – Выпрямив спину, я захлопываю книгу.

– Татуировки? – уточняет он, кивая на темные рисунки, скрытые под бежевыми рукавами моей туники.

– Возможно. – Уголок моих губ приподнимается.

– А мама говорит, что татуировки не добавляют тебе чести, – шепчет он, наклоняясь так близко, что его нос почти касается моего предплечья.

Во мне бурлит отвращение: какая-то служанка вздумала, будто у нее есть право упоминать мое имя?

Я наклоняюсь к нему:

– А ты сам-то что думаешь?

– Я? – Мальчик расправляет плечи, прикусывая нижнюю губу.

– Мне можно рассказать. – Я подаюсь чуть вперед. – Я умею хранить секреты.

В его глазах разгорается огонек:

– Мне тоже такие хочется.

Я выгибаю бровь:

– Их делают только самым храбрым тигрятам.

– Я храбрый, – заявляет мальчик, выпячивая грудь.

– Что ж, – киваю я, – когда подрастешь, и, если по-прежнему будешь считать себя храбрым, приходи ко мне.

– Саймон! – кричит женщина, бегущая нам навстречу. Ее глаза округляются, она замирает и опускается в глубокий реверанс, устилая землю черной юбкой. – Ваше высочество, прошу прощения, если он потревожил.

У меня дрожит челюсть, в душе клокочет раздражение:

– До нынешнего момента меня никто не беспокоил.

– Вот видишь, мам, я нравлюсь Тристану! – заявляет Саймон.

Ошарашенная, она тянется к сыну и, по-прежнему склонившись в реверансе, крепко сжимает его руку:

– Обращайся к его высочеству подобающим образом, Саймон.

– Зачем? Ты ведь никогда так не делаешь, – хмурится ребенок.

Плечи женщины напрягаются.

Охваченный раздражением, я скольжу пальцами по надбровной дуге и прощупываю тонкую линию приподнятой плоти, проходящую от линии роста волос до самой щеки.

Ей не нужно объясняться, не нужно рассказывать, как она меня называет, потому что нам обоим известно, о каком прозвище идет речь. И хотя оно на устах у каждого, никто не осмелится сказать мне это в лицо. Все они слишком трусливы – им проще шептаться тайком, напитывая ядом каменные стены, чтобы сама тишина потом удушала меня осуждением.

– Тебе, тигренок, позволено называть меня по имени. – Я встаю, отряхиваю брюки. – Но только наедине: не хотелось бы распускать сплетни.

– Саймон, – рычит его мать. – Марш домой. Живо.

Сначала он смотрит на нее, потом на меня.

Я едва заметно киваю.

– Пока, ваше высочество, – улыбается мальчик, разворачивается и убегает прочь.

Его мать так и стоит, согнувшись в поклоне и опустив голову, и встает только тогда, когда у парадных ворот раздается громкий стук. Я подхожу к ней вплотную, прижимаю ладонь к ее щеке, приподнимаю ее голову, чтобы она на меня посмотрела. Сквозь облака пробиваются редкие лучики солнца и начинают танцевать на моих серебряных кольцах.

– Кара, – мурлычу я, поглаживая кончиками пальцев ее шелковистую смуглую кожу. Наши взгляды встречаются. Она испуганно вздыхает, но я лишь усиливаю хватку, дожидаясь, когда она вздрогнет. – Я не разрешал подниматься.

Дыхание ее сбивается, она делает реверанс и снова склоняет голову. Я гляжу на нее сверху вниз, пока у меня в голове, точно ураган, бушуют слова ее сына.

– Твой ребенок утверждает, что ты любишь перемывать мне косточки. – Я делаю шаг вперед, задевая кончиками ботинок подол ее юбки. – Мой тебе совет, Кара: следи за языком. Знаешь, не все такие великодушные. Будет жаль, если пойдет слушок, будто ты позабыла свое место. В очередной раз. – Я опускаюсь перед ней на корточки: – Ты правда считаешь меня позором?

– Он просто ребенок, – Кара качает головой. – Любит выдумывать.

– Каким потрясающим воображением наделены дети! Впрочем, – я тянусь к ней и скольжу пальцами по шее, наслаждаясь ее дрожью, – если кто и знает о постыдных поступках, так это его мать. – Схватив в кулак тугой пучок на ее затылке, я начинаю тянуть, получая удовольствие от ее боли. Как только ее спина прогибается, я наклоняюсь вперед, прикасаясь носом к ее щеке: – Думаешь, я не знаю?

Она хнычет, вызывая во мне сладкое возбуждение.

– Считаешь меня таким же идиотом, какие населяют этот замок? Думаешь, я сходства не вижу?

– П-пожалуйста… – заикается она, упираясь руками мне в грудь.

– О-о, – напеваю я, – ты его так же упрашивала? – шепчу я ей на ухо, взяв за горло. Я окидываю взглядом прохожих и королевских стражников, выстроившихся вдоль ворот. Несколько человек смотрят на нас, но сразу же отводят глаза.

Они знают, что лучше не вмешиваться.

– Я не похож на своего брата, – продолжаю я, крепко держа ее за волосы. – И больше не смей забывать свое место, иначе я с большим удовольствием напомню тебе, где оно находится. – Я отпускаю ее и толкаю на землю. Кара падает, хотя и успевает выставить руки. – Только в отличие от Майкла я не стану обращать внимания на мольбы.

Расправив плечи, я поднимаю этюдник и перевожу взгляд на Кару, любуясь, как она корчится возле моих ног.

– Можешь встать.

Она всхлипывает, поднимаясь на ноги, смахивает грязь с одежды, но глаза поднять не смеет.

– Иди уже, – взмахиваю я рукой. – И чтобы больше я тебя здесь не видел.

– Сир… – шепчет она.

Не дождавшись окончания фразы, я ухожу в тень плакучей ивы и прислоняюсь к стволу, царапающему спину. Вижу, как Ксандер, Майкл и его личный стражник Тимоти выходят из замка и направляются во внутренний двор, следуя к воротам, через которые проезжает автомобиль.

От любопытства я застываю на месте, как будто мои ноги залили свинцом, и тихо наблюдаю из полумрака, напряженно вцепившись в этюдник. Ксандер подходит к машине, открывает дверь. Первой из салона выходит стройная женщина в фиолетовой шляпке, из-под которой выглядывают светлые волосы. Улыбаясь, она сразу же отходит в сторону.

Следом протягивается изящная рука другой женщины, которую мгновенно принимает Ксандер.

Внутри меня все бурлит, клокочет и переворачивается, подобно снежной лавине. Я понимаю, что мне пора уходить, но почему-то не могу сдвинуться с места.

Потому что это она.

Новая королева-консорт.