Глава 3

САРА

Всю свою жизнь я любовалась картинами, которые изображали королевство Саксум. Одна из них висит дома над камином в большой гостиной моего дяди. На ней нарисованы угрюмые тучи, грозой нависшие над сумрачным, почерневшим от старости замком шестнадцатого века. Я всегда предполагала, что это зрелище утрировано в угоду искусству, а оказалось, что полотна и близко не стоят с реальностью.

Королевский водитель везет меня по улицам Саксума мимо женщин, резвящихся в объятиях мужчин, – такое чувство, будто ничто в мире их больше не заботит. Они веселятся, блаженно забывая, что всего пять минут езды – и брусчатка превращается в грязь, а широкополые шляпы – в запятнанные чепцы и лохмотья поверх кожи да костей.

А может быть, они знают, но им просто нет до этого дела.

– Вот так и развеиваются иллюзии, – глядя в окно, вздыхает моя самая близкая подруга Шейна, впоследствии ставшая фрейлиной; белокурые волосы проглядывают из-под полей ее шляпки. – Всю свою жизнь слушаешь сказки, а потом получаешь жутковатое зрелище, – добавляет она, кивнув головой в сторону замка, раскинувшегося на утесе в конце длинной извилистой дороги, по обе стороны которой простираются буйные зеленые леса.

Картины и правда не передают всей полноты впечатлений.

В отличие от солнечных лучей, благодаря которым в Сильве выращивали культуры, в этой части страны господствует беспросветный мрак. Тревога пронизывает меня до костей, когда здания на улицах уступают место платанам и соснам; запах вечнозеленых деревьев проникает в автомобиль и щиплет ноздри.

Когда дорога сужается, тревога лишь нарастает, грудь вздымается и опускается вместе с учащенными ударами сердца. Мне становится ясно, что замок примыкает к грозному океану Вита и это единственный путь к его стенам. И единственный выход оттуда.

– Как думаешь, это правда? – спрашивает Шейна, повернувшись ко мне.

Я удивленно вскидываю бровь:

– Смотря что ты имеешь в виду.

– Ходят слухи, что по коридорам замка бродят призраки королей, – поясняет Шейна, поигрывая пальцами перед своим лицом.

Я посмеиваюсь, хотя сама задавалась таким же вопросом.

– Шейна, ты уже выросла, чтобы верить в байки о привидениях.

Та склоняет голову:

– Хочешь сказать, ты не веришь?

По позвоночнику пробегает дрожь.

– Я верю в приметы. И в то, что человеческая душа, покидая тело, отправляется на покой в Царство Небесное.

Шейна кивает.

– Или в Ад, – добавляю я с ноткой угрюмости. – Если того заслужила.

Шейна смеется, прикрывая рот рукой:

– Сара, разве можно такое вслух говорить?!

– Здесь кроме нас никого нет, – я пожимаю плечами и прижимаюсь к подруге. – Или что, ты не умеешь хранить тайны?

– Да ну тебя, – ехидничает Шейна. – Я с самого детства скрываю все твои злодеяния.

Стальные косточки корсета впиваются в ребра, стоит мне прислониться к спинке сиденья.

– А разве злодейку можно короновать?

Губы ее поджаты, в голубых глазах появляется блеск:

– Когда речь идет о тебе, Сара, все становится возможным.

В груди разливается тепло: как же я счастлива, что дядя разрешил мне взять с собой подругу. Компания знакомого человека помогает снять напряжение, цепями сковавшее плечи.

Шейну я знаю с самого детства: ее мать работала служанкой в поместье моей семьи. Летом мы любили тайком убегать в поле и собирать свежие ягоды, а еще выдумывать, что они ядовитые и раздавать их мальчишкам, которые нам докучали.

Но даже несмотря на теплую дружбу, я хорошо усвоила уроки отца: держи друзей подле себя, а секреты – еще ближе. И хотя я люблю Шейну, я не доверяю ей тяжкое бремя правды.

Даже с ней я разыгрываю спектакль, о котором она не догадывается.

Наконец ландшафт замирает: автомобиль тормозит. Мой взгляд устремляется на двойные каменные башни над входом во внутренний двор замка, посеревшие от прошедшего дождя, а может, просто запятнанные многолетним износом. Густой плющ оплетает их вплоть до крутых верхушек и исчезает в маленьких, лишенных стекол окнах.

Наверняка это смотровая площадка.

Интересно, перед моим отцом предстала та же картина, когда он приехал сюда, полный надежды и мужества?

Дыра в груди болезненно ноет.

– Мы прибыли, миледи, – объявляет водитель.

– Да, я вижу. Благодарю вас, – отзываюсь я, выпрямляя спину и поправляя светло-зеленое дорожное платье.

Железные ворота со скрипом распахиваются – по обеим сторонам двора выстраиваются королевские стражники в черно-золотых одеждах. Грудь их украшает эмблема в виде ревущего льва – именно такое изображение красуется на всех флагах Глории Терры.

Герб семьи Фааса.

Подавив нервозность, я всматриваюсь в их строгие лица и жду, когда автомобиль вновь тронется с места и остановится сразу после въезда в ворота. Дюжина зевак провожает нас взглядом, в остальном ничего особенного не происходит.

Нам навстречу выходит небольшая группа мужчин – я сразу узнаю того, кто пониже. Это Ксандер, мой двоюродный брат. Когда я вижу его, мне сразу становится легче.

Дверь открывается. Первой из автомобиля выходит Шейна, вложив пальцы в ладонь Ксандера. После он приглашает меня; от прикосновения наших рук кружево на моем запястье легонько шуршит.

– Ксандер, – приветствую я, пока он кланяется и подносит мою руку к губам.

– Сестра, давненько не виделись, – отвечает он, распрямляя спину. – Как дорога?

– Долгая и нудная, – улыбаюсь я, – но я все равно счастлива быть здесь.

Ксандер цокает языком:

– Как мой отец? Как его здоровье?

– Все в порядке. Он просил извиниться за свое отсутствие. Ему очень жаль.

– Разумеется, – Ксандер легонько кивает. – Пойдем, позволь представить тебя его величеству.

Я беру его под руку, и мы направляемся к мужчине в светло-коричневом костюме, на чьем лице расцветает улыбка при одном только взгляде на мою фигуру.

За все эти годы я столько разузнала о королевской семье, что с одного взгляда могу назвать их имена. Судя по уложенным каштановым волосам, широкой груди и крупному телосложению, а еще необычному янтарному оттенку глаз, я сразу догадываюсь, кто передо мной стоит.

Майкл Фааса III, король Глории Терра.

Огонь бушует в груди, ненависть разливается по внутренностям, пока я делаю реверанс, задевая землю кружевным подолом юбки.

– Ваше величество.

– Леди Битро. – Голос его подобен низкому барабанному рокоту, прокатившемуся по всему двору. – А вы гораздо симпатичнее, чем я себе представлял.

Я выпрямляюсь, слегка опускаю голову, чтобы скрыть гримасу раздражения:

– Вы слишком добры, сэр.

Горделиво вздернув подбородок, он держит руки в карманах:

– А знаете, я ведь знаком с вашим отцом.

Лучезарная улыбка не сходит с моего лица – даже несмотря на то, что упоминание об отце разрывает мне сердце:

– Для него было честью побывать в вашем обществе.

В глазах короля зажигаются искорки, осанка становится прямее, на лице расцветает улыбка:

– Выходит, он отплатил мне за удовольствие: теперь мне досталось ваше внимание.

Удовлетворение расползается по всей грудной клетке, кровь согревается в жилах, когда в памяти проносятся слова моего дяди:

«Чем быстрее ты завоюешь его расположение, тем быстрее завоюешь доверие».

Майкл приближается ко мне – настолько, что я чувствую запах крахмала от его одежды, – наклоняется и прижимается губами к моей щеке. От такой откровенности у меня сводит живот. Я оглядываю двор, пытаясь уловить реакцию людей и понять, обычная ли это манера поведения или нечто особенное, предназначенное только для меня, но кроме нескольких человек, рассредоточенных по территории двора, никто не обращает внимания на нас. Впрочем, я все равно чувствую на себе их пристальные взгляды.

Майкл обнимает меня за талию.

Понимая, что у меня нет выбора, я позволяю ему прикоснуться: королю нельзя отказать, да и мне не хочется прослыть занудой. Все, что мне остается, – продолжать осматривать двор. И вот тогда, в самом дальнем углу, я замечаю прелестную плакучую иву, под ветвями которой притаилась фигура, не сводящая с меня глаз.

От его взгляда мне становится не по себе.

Король Майкл что-то шепчет мне на ухо, и я бездумно соглашаюсь: уж слишком я поглощена глазами незнакомца. Причем я точно знаю, что должна отвернуться… но не могу: я не в силах себя заставить. В его взоре читается вызов, от которого невольно цепенеешь; он сковывает позвоночник, раздражает нервы, разжигает тягу к победе в этой зрительной схватке. Но и мужчина не сдается: он загадочно улыбается, прислонившись к стволу дерева, запускает руку в всклокоченные черные волосы и смахивает со лба непослушные пряди.

При взгляде на суровые черты его бледного лица, на пальцы, украшенные серебром, на точеную челюсть, на темные чернила на предплечьях дыхание сбивается. И тут мое сердце замирает: я замечаю шрам, тянущийся через надбровную дугу и упирающийся в щеку, едва заметный с большого расстояния и довольно бледный, по сравнению с пронзительным нефритово-зеленым цветом его глаз.

Меня бросает в дрожь: я понимаю, кто он такой.

Если бы даже я не потратила годы на кропотливое знакомство с семьей Фааса, репутация этого человека говорит сама за себя: слухи о его похождениях и скверном характере доходят даже до самых дальних уголков Глории Терры.

Говорят, он настолько же опасен, насколько и сумасброден, и мне строго-настрого запретили иметь с ним дело.

Тристан Фааса.

Младший брат короля.

Принц со шрамом.

Глава 4

ТРИСТАН

– Какая она?

Я перевожу взгляд на Эдварда.

Большинство людей считают его моим близким и единственным другом, хотя на самом деле приятелей у меня нет, ибо дружеские отношения переменчивы и зачастую сводятся к пустой трате времени. Но если уж говорить начистоту, Эдвард единственный, кому я доверяю настолько, что позволяю ему держаться рядом. К тому же у него звание генерала королевской армии, а это значит, что у него есть доступ ко всем нужным мне сведениям без свидетелей и лишних вопросов.

Эдвард, обладатель худощавой фигуры и спадающей на брови белокурой шевелюры, расположился в кресле в другом конце комнаты. Я тем временем смотрю на массивный деревянный стол, поглаживая рисовую бумагу: прежде чем запечатывать ее, нужно убедиться, что содержимое хорошо завернуто.

– Она… – я смолкаю, стряхивая с пальцев липкие остатки табака, – …заурядна.

Откинувшись на спинку кресла, я чиркаю спичкой о шершавый край коричневого коробка «Люцифер», впиваюсь взглядом в ярко-оранжевый отблеск пламени и завороженно наблюдаю за танцем огня, жар от которого все настойчивее лижет мне кожу. Переместив пламя к кончику папиросы, я делаю затяжку и жду, когда спичка потухнет.

– Ты только что назвал заурядной невесту Майкла Фааса? – веселится Эдвард.

Я тихонько напеваю, вызывая в памяти девушку, которая недавно появилась на пороге замка: с большими глазами, черными непослушными волосами и безудержным желанием понравиться. Меня раздражала ее милая улыбка и манера хлопать ресницами, когда она смотрела в сторону Майкла.

И все-таки не мой брат запятнал ее щеки розовой краской.

– При дворе судачат, что она первая красавица, – продолжает Эдвард.

– Мои стандарты гораздо выше, чем у придворных, – отвечаю я, закидывая на стол ноги, обутые в черные сапоги. – Она миловидная, но толку от нее никакого, как и от всех остальных.

– А что тебе нужно, кроме красоты? – пожимает плечами Эдвард. – Философские мудрости?

Я откидываюсь на спинку кресла, наклоняя его назад, и смотрю на потолок с фактурным рисунком. Мне почему-то холодно, хотя в углу комнаты в очаге полыхает огонь. А может, это стынет то место, где раньше находилось сердце? Место пустое, наполненное тоской. Место, которое жаждет хаоса, лишь бы увидеть хоть чуточку огня.