– Ну, тогда я обязательно поработаю над своим поклоном.

Тревога обуревает меня, разгоняется, подобно стаду диких животных. И между тем я сохраняю невозмутимое выражение лица, чтобы он не понял, какое влияние на меня оказывает.

– А ты думаешь, что заслужила его? Уважение. – Его голос ласкает мою кожу.

Легкие отчаянно нуждаются в воздухе, но я сдерживаю дыхание, боясь, что моя грудь столкнется с его торсом.

Я стискиваю зубы, мысленно убеждая себя соблюдать осторожность.

– Заслужила, – отвечаю я.

Вскинув бровь, принц отступает – мой локон пружинкой возвращается на место.

Когда он потирает подбородок, я замечаю блеск бриллиантов на одном из серебряных колец – это глаза льва, широко раскрывшего пасть в момент рыка.

Фамильный герб.

Наши взгляды встречаются – меня пронзает электрический ток. Сам воздух, кажется, накаляется, бросая нам безмолвный вызов.

И тут раздается громкий хлопок – от этого звука заходится сердце.

Стремительно, как вспышка молнии, крепкая рука Тристана смыкается вокруг моего запястья и увлекает за собой в комнату; от падения меня спасает лишь его торс. Сначала его рука обвивает мою талию, помогая мне сохранять равновесие, а потом притягивает меня к груди.

– Что ты…

Тристан закрывает мне рот ладонью, впиваясь кольцами в губы.

– Не шуми, – требует он. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя застукали в темном коридоре наедине с братом твоего суженого. Но что-то мне подсказывает, это не слишком благотворно скажется на твоей репутации.

Его слова вмиг затыкают мне рот.

Кстати, руки убирать он и не думает. Меня уже распирает от напряжения, сердце бьется с такой силой, что в ушах начинает пульсировать. Тристан смотрит на меня сверху вниз, его пальцы впиваются в мою талию, и в ответ на эти прикосновения все тело начинает пылать.

Но тут мышцы его челюсти напрягаются и он отталкивает меня с такой силой, что я спотыкаюсь и едва успеваю поймать равновесие:

– Не попадайся мне больше, иначе моя доброта быстро закончится.

Я фыркаю:

– Не смей указывать мне, что делать. И не думай, что я стану подчиняться, как твои девочки-служанки.

Его глаза сужаются, он подается вперед, прижимаясь ко мне так, что моя спина ударяется о холодную каменную стену.

– Ревнуешь?

– Едва ли.

– Осторожно, маленькая лань. Будешь лезть не в свои дела, и кто-нибудь примет тебя за добычу.

– Я не боюсь стать добычей.

– Правда? – Он вскидывает бровь и наклоняется; его нос прикасается к моей щеке. – А зря.

А потом он исчезает – так же быстро, как и появился. Просто разворачивается и упархивает за дверь, как будто его здесь никогда и не было.

Глава 7

ТРИСТАН

Леди Битро совсем не та, за кого себя выдает.

Детство, проведенное в страхе, учит улавливать любые колебания в атмосфере задолго до появления бури. Поэтому присутствие шпиона за дверью я почувствовал сразу, как только он там появился, хотя я и не знал наверняка, что это именно она.

При воспоминании о локоне, обвитом вокруг моего пальца, о глазах, похожих на льдинки, о простеньком платье и собранных волосах у меня руки сжимаются в кулаки. Эта девушка совсем не похожа на царицу, которая сидела возле моего брата.

И этот образ мне нравится больше.

Прислонившись спиной к смотровой башне – той, что у ворот замка, – я достаю из кармана коробок со спичками и разжигаю пламя, дразня кожу оранжевым сиянием. Появление Сары на пороге комнаты никак не выходит у меня из головы.

Интересно, она шпионит по приказу Майкла? Неужели он следит за мной?

Может быть, хотя и маловероятно. Впрочем, я не думаю, что ей под силу выполнить его просьбу, да и брат вряд ли стал бы полагаться на Битро: Майкл не славится своим уважением к женщинам.

И все-таки она не совсем такая, какой я ее представлял. Пожалуй, в ней присутствует нечто коварное, даже зловещее.

Если бы не за мной она шпионила, я бы даже восхитился ее навыками притворства. Но поскольку это я стал объектом ее внимания, остается лишь наслаждаться горьковатым привкусом предательства – тем самым, который лучше не игнорировать, дабы все время быть начеку.

В этом и заключается разница между мной и другими людьми: они убегают от дурного явления – я же предпочитаю им становиться.

Я тянусь к уху за самокруткой, отправляю ее в рот, жду, пока огонь почти полностью поглотит спичку, и только потом поджигаю конец – в воздух поднимается дым, снимая затянувшееся напряжение.

Я пинаю сапогом стену, прислонившись головой к прохладному камню и любуясь улицами Саксума. Замок расположен на утесе, откуда открывается прекрасный вид на окрестности, включая земли за густыми лесами. Когда я был маленьким, отец частенько приводил меня сюда, чтобы поучать и напутствовать.

– Это мое наследие, но однажды оно станет твоим.

– Ты говоришь о наследии Майкла, – поправляю я, глядя на отца.

Ночной ветерок треплет его темные волосы, пока он внимательно меня изучает.

– Вам с братом нужно оставить свои разногласия. В твоих жилах, как и в его, течет кровь Фааса. Вместе мы выстоим, порознь – падем. Помни об этом.

Я усмехаюсь, потирая распухшее запястье и вспоминая, как всего несколькими часами ранее Майкл толкнул меня в грязь и назвал уродом.

– Ты ему об этом скажи.

Отец смеется:

– Майкл пытается найти свое место в мире.

– А я разве нет? – спрашиваю я, повышая голос.

– Ты другой, Тристан. Другой с самого рождения. – Он тянется к центру моей груди. – Вот в этом месте.

Другой.

Мне не по себе: я не желаю быть другим – я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Ты раньше начал говорить, – продолжает отец. – Раньше пошел. А рисовать стал сразу, как только взял уголь в свои маленькие ручки.

Я опускаю глаза на колени, смотрю на свои пальцы, сжимаю кулаки и вздрагиваю, когда острая боль пронзает сухожилия пульсирующего запястья. Злость на Майкла и его приятелей бурлит во мне, как в кипящем котле.

– Это достойная черта – быть уверенным в собственных силах. Особенно в мире, где не существует ответов. Завидная черта, я бы сказал.

Я приподнимаю брови.

– С чего бы Майклу завидовать мне? Ведь у него есть все это, – я показываю в направлении леса и городских улиц, освещенных полной луной.

Вздыхая, отец притягивает меня к себе.

– Порой трудно понять, кто ты такой, если на тебя давят и заставляют быть кем-то еще. Однажды твой брат станет королем. – В его тоне сквозит гордость. У меня щемит сердце; что-то тягучее, неприятное опутывает мои внутренности. – Зато у тебя, мой маленький тигренок, есть свобода.

Но это не так. Нет у меня свободы. И никогда не было. Прошли годы, а я по-прежнему здесь, в Глории Терра. Во славу земли.

Стряхнув пепел с папиросы, я прикасаюсь кончиками пальцев к шраму, глажу его рельефные края, борясь с подступившим кислым привкусом.

На фоне полной луны, освещающей темный лес, слышны лишь стоны ветра, вой диких волков да крики сов, которые по ночам частенько залетают в окна смотровой башни.

Отпрянув от стены, я бросаю обгоревшую сигарету на землю, раздавливаю ее носком ботинка, а потом отправляюсь в сторону леса, прочь от безопасных стен замка.

Окинув взглядом полуразрушенную комнату, я насчитываю несколько десятков человек, сидящих на скамьях за длинными столами; все они как один смотрят на меня. В воздухе тянет сыростью, как будто череда ливней ослабила фундамент и пробила путь внутрь, чтобы разлагать древесину.

Впрочем, таверна «Слоновьи кости» не то место, которое славится достатком или добропорядочными завсегдатаями.

Это опасное заведение в тенистых краях, от которого даже самые крепкие солдаты стараются держаться подальше. И до недавней поры именно здесь я проводил большую часть времени, превращая кабак в базу повстанцев. Его владельцы – Белинда и ее муж Эрл – оба верные приверженцы моего дела.

В более тесных кругах Саксума эти мрачные земли получили иное название.

Поле боя гиен. Пристанище мятежников.

Правда, так говорят только те, у кого карманы набиты золотом; те, кому никогда не приходилось страдать от жестоких ударов судьбы. Люди, считающие самолюбие своим главным орудием, никогда не воспринимают всерьез менее благополучных граждан и не обращают внимания на слухи о «бунтарях». Да и зачем? Разве найдется глупец, способный восстать против короны?

Уже много веков семья Фааса держит бразды правления в своих руках. Мы слишком сильны. Слишком могущественны. Слишком отважны.

Но вместе с жадностью и властью приходит чванливое невежество и слепой взгляд на угрозы. В доспехах появляются бреши, которые понемногу расходятся и образуют пропасть, куда очень легко проникнуть и нанести смертельный удар.

И это замечательно, ибо я предпочел бы жить среди хаоса, правя на развалинах, нежели наблюдать за братом, сидящем на троне.

Майкл этого не заслуживает.

– Сир, – прорывается сквозь толпу дрожащий голос. Белинда бросается к моим ногам, ее костлявые руки вытягиваются, губы прижимаются к носку моего сапога.

– Можешь подняться.

Когда Белинда встает на колени, я замечаю в ее глазах блеск невыплаканных слез. Я тянусь к ее подбородку, и ее ладони тотчас смыкаются на моем запястье. Чтобы подавить отвращение к этим прикосновениям, я вспоминаю, как вручил ей голову Реджинальда и как она принесла ее в замок по моему приказу.

– Ты порадовала меня, – хвалю я.

– Ради вас я готова на все, сир, – шепчет Белинда, глядя на меня с откровенным обожанием.

Не сводя глаз с толпы, я перемещаю ладонь на ее макушку и похлопываю по волосам.

– Пусть для каждого из вас это станет уроком. Да, грядут сложные, опасные времена, но однажды наши старания увенчаются успехом. Придется пойти на большие жертвы, и я не потерплю ничего, кроме абсолютного послушания. Я понимаю всю серьезность ситуации, понимаю, о чем прошу. Но если вы поможете, то клянусь, – я беру паузу, прикладываю ладонь к сердцу, пытаясь показать искренность своих действий и надеясь, что она просочится в мой тон, – я помогу вам. – Я показываю на женщину у моих ног. – Этот великолепный солдат – этот воин – доверился мне. – Я смотрю на нее сверху вниз, поглаживая бледную кожу ее лица и глядя ей в глаза. – Преданность – самая ценная черта. Та, которая вознаграждается. – Мое внимание возвращается к посетителям таверны: – Разве нам не надоело страдать от голода, пока знатные особы пируют?

В воздухе стоит гневный ропот; их недовольство – музыка для моих ушей.

– Разве мы не устали терпеть плевки и забвение, как будто это не мы обеспечиваем существование Глории Терры? – Я бью себя в грудь рукой. – Не пора ли нам подняться и восстать?

Раздаются одобрительные возгласы, кулаки стучат по изношенным столам.

– Долой короля! – кричит кто-то из толпы.

Смех срывается с моих губ, и я вздымаю в воздух ладонь, успокаивая собравшихся и пытаясь снова завладеть их вниманием.

– Верьте в меня, друзья, и обещаю… я приведу вас домой.

Белинда взволнованно вскрикивает, отвешивая такой глубокий поклон, что ее руки раскидываются в стороны, а нос упирается в пол.

Все остальные следуют ее примеру, опуская тела к земле и склоняя головы в знак покорности.

По венам разливается удовольствие, в уголках губ играет ухмылка. Мои глаза встречаются с глазами Эдварда, опустившегося на колени в дальнем углу. Я киваю ему, довольный его работой: он успешно освободил нашу посланницу из подземелий.