Тут я вдруг осознаю, что на самом деле мне мало что известно о Хорнсби: только то, что мы выкладываем в Сеть для фанатов. Я не знаю, что скрывается за этими дьявольскими глазами и сияющей улыбкой. Не знаю, где он вырос, как стал звездой хоккея – вообще не знаю о нем как о человеке ничего важного.

– Пожалуйста… Пенни?

Боже, ну как ему отказать?

Я просто не могу.

Вот почему я еще и не ушла, и вот почему сейчас я ловлю себя на том, что прошу его заказать мне еще один бокал и крендельков с сырным соусом.

Быстро сходив в туалет – не забыв пообещать, что я не сбегу, – я возвращаюсь и откидываюсь на спинку стула, довольная тем, что на столе успели появиться еда и алкоголь.

– Я же сказала, что вернусь, – говорю я, беря в руки кренделек.

– Хотел бы я думать, что тебе понравилось проводить со мной время, но думаю, настоящей причиной являются эти крендельки.

– Да, я обожаю углеводы, – говорю я с набитым ртом.

Хорнсби усмехается и тоже берет кренделек, обмакивает его в сырный соус, прежде чем отправить в рот. По не до конца ясной для меня причине я слежу за тем, как он ест, подмечая, как работают его челюсти, когда он жует, как дергается его кадык, когда он глотает. Ужасно притягательное зрелище. Пожалуй, мне стоит сделать для ТикТока нарезку видео с ребятами, которые жуют и глотают. Соберем кучу просмотров. С другой стороны, возможно, это покажется чрезмерно сексуальным. Не хочу потерять должность, которую я только что получила.

– Итак, скажи мне вот что, Пенни: если бы вместо меня здесь сидела Блейкли, о чем бы вы говорили?

Я запиваю еду гигантским глотком четвертого за вечер «Буравчика» и улыбаюсь, когда ставлю бокал на стол. Алкоголь постепенно начинает действовать.

– Ну, во-первых, о тебе. Мы бы следили за каждым твоим шагом, а потом бы сплетничали об этом. Возможно, пытались бы угадать, с кем ты флиртуешь и почему, что именно ты говоришь. Не исключено, что мы поспорили бы, кого именно ты позовешь к себе на ночь.

– Правда? А кто сказал, что я бы не остался сидеть с вами?

– Поверь, ты бы ушел с началом обсуждения моего неудачного опыта восковой эпиляции.

– Восковой эпиляции? – Хорнсби медленно меня оглядывает. – Так ты гладкая внизу, Пенни?

Поскольку упомянутый алкоголь уже успел меня раскрепостить, я ответила:

– Обычно я просто полоску оставляю, но в этот раз все как-то слишком далеко зашло. Эта девушка со мной в первый раз работала, и прежде чем я успела что-то сказать, она меня уже полностью воском намазала.

Хорнсби облизывает губы и смотрит на меня так, словно я – редкая говядина вагю, о которой он мечтал годами.

– Тебе понравилось?

Я пожимаю плечами и закидываю в рот еще один кренделек.

– Если честно, разницы я особо не заметила. Честно говоря, в основном я боялась, что она мне заодно клитор эпилирует, но он остался цел.

Хорнсби усмехнулся.

– Что ж, рад слышать.

Его рука опускается на спинку моего стула. Он сидит ко мне лицом, и его властное тело занимает все свободное пространство между нами.

– Я делал эпиляцию яиц.

– Правда? – спрашиваю я. – А я как раз собиралась сказать, что ты одеваешься как человек, который знает толк в эпиляции. А грудь ты эпилировал?

Он кивает.

– Да. Грудь, яйца и задницу.

Ну… Тоже своего рода интересная информация.

– Ясно, – я откашливаюсь. – А ты, э-э, до сих пор это делаешь?

Он снова кивает.

– Да, мне кажется, так я на льду быстрее. Однажды я уговорил Тейтерса сходить вместе со мной. Он визжал, как дикий кот во время гона. Потом еще какое-то время ковылял, словно ему в задницу горячий утюг запихнули. А потом ничего, привык, теперь сам на эпиляцию ходит.

– Это… просто очаровательно. Нужно про вас видео снять. Назовем его «История о голых яйцах».

Хорнсби рассмеялся.

– Почему-то мне кажется, что руководство это не одобрит.

– Пожалуй, нет. – Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться с Хорнсби лицом к лицу, и наши колени соприкасаются. Он раздвигает ноги, и я придвигаюсь ближе, закидывая ногу на ногу. Его рука, держащая бокал, опускается на мое бедро, и тепло прикосновения, смешанное с холодом его ладони, творит с моим телом странные вещи, заставляя мышцы по-всякому сокращаться.

– О чем еще вы бы болтали с Блейкли? – Его большой палец ласкает мою кожу, и я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать.

Да, алкоголь определенно подействовал.

– Наверное, о моей ужасной сексуальной жизни. Обычно именно об этом люди, состоящие в отношениях, любят поговорить со своими одинокими подругами. Потом она бы попыталась меня с кем-нибудь познакомить, чтобы помочь решить проблему ужасной сексуальной жизни.

– Когда Тейтерс встречался с Сарой, они вечно пытались свести меня с ее подругами. Судя по словам Сары, я просто идеально подходил каждой из них. Думаю, им просто очень хотелось, чтобы у меня появились отношения.

– И ты когда-нибудь соглашался познакомиться?

– Один раз, – признается он. – Мы потрахались – и все. – Он пожимает плечами.

– Ты вообще с кем-нибудь встречался?

– Только в старшей школе. С моим напряженным графиком проще без отношений. Если мне захочется, то после окончания карьеры у меня будет полным-полно времени, чтобы найти девушку и создать семью.

– А тебе хочется? – спрашиваю я. Хорнсби всегда скрывается за маской обольстителя, и мне интересно узнать о нем что-нибудь настоящее.

– Может быть. – Он делает глоток пива. – Я особенно об этом не думал. Предпочитаю жить здесь и сейчас. – Он ставит бокал на стол, принимается крутить его в своей большой ладони. – А ты, Пенни? Ты хочешь создать семью и остепениться?

Я морщусь и качаю головой.

– Нет. Мне кажется, я еще слишком незрелая. И я постоянно так сосредоточена на работе, что вообще об этом никогда не думала. Честно говоря, меня это особо и не интересует. Просто развлекаюсь и получаю удовольствие.

– Тогда ты обратилась по адресу. – Он поднимает бокал и говорит: – Давай допьем и пойдем отсюда.

– О… В смысле, по домам? – спрашиваю я, слегка удивленная и, возможно – всего лишь возможно! – несколько расстроенная тем, что он внезапно захотел уйти.

Хорнсби ухмыляется.

– Нет, мы отправимся за десертом. Я знаю отличное место.

– Погоди, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Он закатывает глаза.

– Господи боже. Да. Разве я не заслужил кусок праздничного торта?

– Ну, да, конечно. – Мысли сменяют одна другую. – Если, конечно, ты имеешь в виду именно праздничный торт, а не что-то другое.

– Это что, например? – спрашивает Хорнсби. В глазах у него пляшут веселые искорки, такие яркие, что почти ослепляют.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Я допиваю коктейль. Алкоголь уже действует в полную силу, и я чувствую себя необычайно счастливой.

Никакой больше тревоги, никакого беспокойства. Я расслаблена, но мысли у меня ясные.

И я уверена, что опьянение на мои взвешенные решения никак не влияет.

Поэтому, когда Хорнсби встает и протягивает мне руку, я не сразу ее принимаю.

– Ты не будешь праздновать со мной день рождения?

– Ты весь вечер пытаешься манипулировать своим днем рождения. Полагаю, ты заметил.

– Я пережил еще один год на этой планете. Я уверен, что это достойно небольшого праздника. – Он шевелит пальцами, заманивая. – Пойдем.

– Погоди секундочку. Перед тем, как я соглашусь на десерт… под которым имеется в виду настоящая еда, да?

– Верно.

– Хорошо. – Я расправляю плечи. – Так вот. После десерта мы разойдемся и пожелаем друг другу спокойной ночи.

Хорнсби стискивает челюсти, и я вижу, что он раздражен – щека у него подергивается, и он избегает встречаться со мной взглядом. Согласится ли он на такое условие? Потому что десерт наверняка является всего лишь уловкой. Может, я пьяна, но я не идиотка.

Я мысленно ухмыляюсь, пока жду его ответа – все же я вижу Хорнсби насквозь.

– Хорошо, – наконец сдается он. – После десерта мы разойдемся.

– Договорились? – Я протягиваю руку.

Хорнсби глубоко вздыхает.

– Договорились. – Он берет меня за руку и стаскивает со стула. – Иди за мной.

Вместе мы протискиваемся сквозь толпу. Несколько парней замечают его и останавливают, чтобы пожать руку или стукнуться кулаками. Один парень даже сделал с Хорнсби селфи – и все это время он крепко держал меня за руку. Это был целый ураган всеобщего обожания, к которому я совершенно не была готова.

Впрочем, я полностью понимаю желание хотя бы на мгновение коснуться Хорнсби. Здесь, в Ванкувере, наши ребята – настоящие боги. Увидеть их вживую, иметь возможность перекинуться словом – все это наверняка ошеломляет. Для любого хоккейного болельщика это мечта, ставшая явью.

Когда мы наконец оказываемся на улице, в лицо нам бьет холодный ветер.

В феврале ходить по Ванкуверу в платье – не лучшая идея, но я не предполагала, что мне придется гулять по улице.

Хорнсби отпускает мою руку и снимает пиджак, чтобы накинуть его мне на плечи, и я тут же в нем тону. Пиджак пахнет совсем как он. Я представляю, как Хорнсби меня обнимает, и в груди у меня становится тепло.

– Тут недолго идти. – Он снова берет меня за руку и ведет вниз по улице.

Я быстро одергиваю подол платья.

– Я не подумала взять пальто, когда надевала это платье. Спасибо за пиджак.

– Не за что. А что касается платья… поверь мне, оно идеально подходит для сегодняшнего вечера.

– Сказал человек, надевший брюки.

– У меня голые лодыжки. Так что мне тоже холодно.

– Какой кошмар! Не приведи господь твои лодыжки замерзнут, – шучу я.

– И не говори. Фанаты придут в ужас, если они посинеют от холода. Ты знаешь, что в Инстаграме есть целые аккаунты, посвященные исключительно моим лодыжкам?

– Знаю. Я их видела, – говорю я. – Комментарии там совершенно идиотские.

– Возможно, но нет ли в них крупицы истины? Кто-то писал, что я легко мог бы выиграть первое место на соревновании за самые красивые лодыжки Канады и Америки. Вот титул, который я бы носил с гордостью.

– Может быть, нам стоит выложить в ТикТок видео про твои голые лодыжки. Снимем эксклюзив.

– Ты что, это предлагаешь? – Хорнсби качает головой и с полной серьезностью наставляет: – Пенни, нельзя такое демонстрировать за бесплатно. В этом не будет никакой ценности. А вот на секундочку приподнять штанину раз-другой… Да они умолять будут показать им еще. Если просто выложить все на блюдечке, они мигом потеряют интерес. Ты что, правда думаешь, что я хочу, чтобы мои лодыжки стали известны как «когда-то популярные»?

Я не сдерживаю громкого смеха, впечатленная нелепостью этой идеи.

– И правда, ужас.

– Абсолютнейший. Итак, я предлагаю двухлетний маркетинговый проект, в рамках которого будут показываться отдельные кадры с моими лодыжками. В конце мы выпустим полноценный получасовой ролик, в котором будут показаны только мои лодыжки. Конечная, так сказать, точка. Вершина всего. Подумай только, какое счастье испытают фанаты.

– Как от долго сдерживаемого оргазма.

– Именно, – говорит Хорнсби глубоким низким голосом.

Я смотрю на него. Мы встречаемся взглядами, и я вижу, как горит в его глазах страстное желание.

Я наставляю на Хорнсби палец.

– Даже не думай.

– Что? – Он поднимает руку, словно защищаясь. – Я вообще ни о чем не думал.

– Какой же ты врун.

Какое-то время мы молчим. Потом он бормочет:

– Вообще-то это ты сказала про оргазм.

– Да, потому что ты на это намекал!

– Ни на что я не намекал. Это все исключительно твои грязные мысли, Пенни.

Глава 4

Илай

Давайте проясним одну вещь: каждая женщина, с которой я ложусь в постель, оказывается там исключительно по своему желанию и будучи в состоянии дать осознанное согласие.

Флиртую ли я бесстыдно, чтобы к этому подтолкнуть?

Разумеется.

Пытался ли я хоть раз кого-нибудь принудить?

Никогда.

Это вообще не мой стиль.

Я хочу, чтобы женщина хотела меня так же сильно, как я хочу ее.