Поэтому меня расстраивает то, как идут дела у нас с Пенни. Я уже вижу, как кончится этот вечер. Я перешел черту, когда начал флиртовать с сестрой своего лучшего друга, товарища по команде, и сделал это совершенно напрасно.

Пенни слишком застенчивая.

Слишком рассудительная.

Даже если я ее привлекаю, поддаваться этому она не собирается.

Разочарован ли я? Крайне.

Но это не значит, что я ее брошу, чтобы найти на ночь кого-нибудь еще. Мне правда нравится ее общество. Она забавная. Мне нравится, как она шутит, когда перестает так сильно нервничать. С ней приятно проводить время.

Честно говоря, я рад, что встретил ее сегодня. Она сделала мой день рождения приятным, хотя обычно это просто совершенно бессмысленный день, когда я пытаюсь забыть, что семьи у меня, в общем-то, нет и что единственные, кто меня поздравят – это мои товарищи по команде.

– Да где это место? – Пенни дрожит.

– Прямо за углом. – Я отпускаю ее руку и обнимаю за плечи, притягиваю к себе, чтобы согреть.

На улице не просто холодно. Мороз пробирает до костей. В такую погоду не обойтись без шапки, перчаток и теплой куртки. У меня замерзли лодыжки, а что чувствует Пенни, я даже представить себе не могу.

Я заворачиваю за угол. На витрине маленькой пекарни, которая мне так полюбилась, светится неоновая вывеска «Открыто». Отлично.

– Почти пришли, – говорю я, указывая вперед. Мы ускоряем шаг, и я открываю перед Пенни дверь. Я люблю шутить, что эта пекарня – самое секретное место в Ванкувере. Выглядит совершенно непрезентабельно: узкое здание, половину которого занимает пекарня, а еще половину – небольшой магазинчик. Пол тут выложен потрескавшейся черно-белой плиткой, и конечно же за прилавком сидит старик, явно немало повидавший на своем веку.

Он поднимает на меня взгляд, и на его лице появляется едва заметная улыбка.

– Илай, мальчик мой, а я все гадал, когда же ты снова зайдешь.

На стене прямо над кассовым аппаратом висит моя футболка с автографом в большой рамке для фотографий. Я подарил ее Роберту – мужчине, сейчас озаряющему нас улыбкой, – на его семидесятипятилетие. Он был просто счастлив.

– Привет, Роберт, – говорю я. – Был занят. Еще пытался есть поменьше сладкого. – Я похлопываю себя по животу. – Плей-офф не за горами, так что мне нужно быть в отличной форме.

– Помню тот вечер, когда ты пришел за «Красным бархатом». На следующий день у вас состоялась одна из лучших игр сезона. – Роберт вздергивает подбородок. – Я всем говорю, что это все благодаря моему торту.

– Знаешь, я уверен, что ты абсолютно прав.

Роберт отпускает смешок.

– Только посмотрите на этого парня. Умеет поднять старику настроение. – Он переводит взгляд на Пенни. – А это у нас кто? Ты раньше никогда не приводил сюда девушек. Она, должно быть, совершенно особенная.

Я притягиваю Пенни поближе и сжимаю ее плечо.

– Конечно, особенная. Ее зовут Пенни. Мы давно знакомы, и мы решили провести мой день рождения вместе.

– У тебя день рождения? – спрашивает Роберт. – Вот те на! А у меня как раз есть для тебя сюрприз.

Он проходит вглубь пекарни, ненадолго исчезая за дверью.

– Судя по тому, насколько хорошо вы с владельцем знакомы, ты тут часто бываешь? – спрашивает Пенни.

– Я прихожу сюда, пожалуй, даже слишком часто. Он готовит такие прекрасные шоколадные круассаны, что я как-то заплакал от счастья, когда откусил кусочек.

– Врешь ты все, – она смеется, тыкая в меня пальцем.

– Почти заплакал. Если бы я мог проявлять свои эмоции на более глубоком уровне, то обязательно заплакал бы по-настоящему.

В этот момент Роберт появляется из-за двери, держа в руках коробку с тортом. Он похлопывает по крышке и ставит ее на прилавок, пододвигает к нам.

– Французский шелковый пирог. Последний остался.

– Что? – спрашиваю я пораженно. – Их же всегда раскупают.

– Сегодня твой счастливый день. С днем рождения, Илай. – Роберт протягивает мне руку, и я крепко ее пожимаю.

– Большое тебе спасибо, – говорю я. – Сколько я тебе должен, Роберт?

Я достаю бумажник, но Роберт меня останавливает.

– За счет заведения. Считай это подарком на день рождения.

– Ты же знаешь, я так не могу.

Он машет на меня рукой.

– Учитывая, как сильно ты увеличил мои продажи, рассказав всем о моем магазинчике, я тебе еще и должен остаюсь. Возьми пирог и не спорь.

Я бы никогда не посмел спорить с Робертом, поэтому я просто достаю из бумажника пятьдесят долларов и кладу их в банку для чаевых. Подмигнув раздраженному старику, я беру коробку с пирогом.

– Спасибо, Роберт.

– Обращайся. – Он переводит взгляд на Пенни. – Ты этого парня не обижай. Если он тебя сюда привел, значит, ты для него много значишь. Мы все о нем очень высокого мнения, и я надеюсь, что ты тоже.

Пенни явно чувствует себя не в своей тарелке, но отвечает:

– Он правда замечательный.

Довольный Роберт машет нам рукой на прощание, и я направляюсь к выходу. Когда я открываю дверь перед Пенни, она спрашивает:

– А где мы будем есть пирог?

– Ну, поскольку Роберт уже закрывается, можем съесть его прямо тут. Он всегда кладет в коробку вилки, чтобы можно было перекусить на ходу. – Когда Пенни начинает дрожать, я мысленно улыбаюсь сам себе. – Ну или мы можем зайти ко мне – я живу прямо через дорогу. – Я указываю на современный жилой комплекс, возвышающийся напротив.

Ее глаза сужаются.

– Какое удобное совпадение.

– Для меня – определенно. Насчет тебя я не так уверен. Не знаю, где ты живешь, но мы уже решили, что после десерта мы расходимся. Так что можем съесть пирог на улице, а потом я буду более чем счастлив поймать тебе такси до дома.

– Ты хочешь, чтобы я ела пирог, пока мы замерзаем на улице в трех минутах от твоей квартиры?

– Ну… Если хочешь погреться, то можем пойти ко мне. У меня есть камин, возле которого можно посидеть.

– Ну разумеется, у тебя есть камин, – закатывает глаза Пенни, прежде чем развернуться и уйти.

– Ты куда это? – спрашиваю я.

– Иду к тебе в гости. Я отказываюсь и дальше тут мерзнуть. Я уже ног не чувствую.

Лучезарно улыбаясь, я догоняю ее и крепко обнимаю.

– Отличная идея. Рад, что ты об этом подумала. И, конечно, после десерта я отправлю тебя домой.

– Ага, ну конечно, – говорит она таким притворно раздраженным тоном, что я улыбаюсь только шире.

– Знаешь, я твою квартиру представляла очень стерильной, – признается Пенни, оглядываясь.

– Стерильной? – спрашиваю я, включая камин. Он мгновенно оживает, отбрасывая на стены погруженной в полумрак комнаты оранжевые отсветы.

– Ну, знаешь, как в холостяцкой берлоге. Неоновые знаки, пивные плакаты, все выхолощенное, безвкусное. А у тебя тут свечи, подушки диванные, занавески. А это? – она указывает на висящую на стене картину. – Это ведь настоящее искусство!

Я смеюсь.

– В детстве я жил в сарае на чердаке. Я решил, что когда вырасту, то у меня дома будет по-настоящему уютно. Так что на обустройство я потратил много времени.

Она встает ко мне лицом, пока я расстилаю на полу плед.

– Ты жил в сарае?

– Длинная история, – говорю я, не желая рассказывать о своем детстве. О моем детстве вообще немногие знают. Я не рассказываю об этом на работе, и уж тем более не рассказываю фанатам, и я хочу, чтобы так все и оставалось. Мне не нужно, чтобы меня жалели – особенно в мой день рождения.

Я ставлю на плед коробку с пирогом и двумя вилками.

– Принести тебе что-нибудь попить? У меня есть горячий шоколад. Могу туда еще немного бейлиса плеснуть.

– У тебя есть бейлис и горячий шоколад? – спрашивает Пенни ошеломленно.

– Да, а почему тебя это так шокирует?

Она все еще не сняла мой пиджак и теперь небрежно расхаживает в нем по квартире.

– Мне просто казалось, что… ну, не знаю. Что ты должен любить темное пиво, или, может, виски, а никак не горячий шоколад и бейлис.

– Я не настолько холодный человек, как тебе кажется, – говорю я, направляясь к открытой кухне, совмещенной с гостиной.

– Я не считаю тебя холодным, – заверяет Пенни, следуя за мной, и садится за стол. – У меня просто сложилось о тебе совсем другое впечатление.

– Возможно, тебе стоит познакомиться с нашей командой получше, – говорю я, ставя на плиту молоко. – Поможет с публикациями в ТикТоке.

– И как я, по-твоему, должна познакомиться с вами поближе? – Я оборачиваюсь на Пенни, заинтересованно вскинувшую одну бровь.

И усмехаюсь.

– Ну, если говорить про меня, то лучше всего, если ты проведешь вечер здесь, со мной. Но с остальными ребятами хватит и обычного опросника.

– Так-так. А почему это с тобой нужно провести вечер?

– Я сложный человек. Остальные куда более поверхностны. Но чтобы понять меня, нужно глубоко погрузиться в вопрос. Чем больше времени со мной проведешь, тем лучше. Я-то готов работать вообще всю ночь напролет.

Она с улыбкой качает головой.

– Ого. А ты вообще никогда не прекращаешь, да?

– Что я не прекращаю? – невинно спрашиваю я. – Я просто пытаюсь помочь тебе с работой.

– Да ты прямо благородный рыцарь в сияющих доспехах.

– Ты не первая, кто меня так зовет. – Я подмигиваю, достаю из шкафчика две кружки… и просто жду реакции.

– Что это, черт возьми, такое? – спрашивает Пенни. Как я и ожидал.

Я поднимаю кружки повыше.

– Это мои дорогие кореша. Тейтерс подарил мне их на Рождество. – Я взмахиваю кружками в воздухе. Одна в форме пары темных сисек, другая – в форме пары светлых. Очень красивые. Прекрасно сохраняют тепло. – И прежде чем ты откажешься пить из пары грудей, знай: это единственные кружки, которые у меня есть.

– Забудь все, что я говорила о твоем утонченном вкусе. Это, – она указывает на кружки, – именно то, что я от тебя ожидала.

– Рад, что не разочаровал, – отвечаю я. Пенни передергивает плечами и плотнее запахивается в мой пиджак. – Может, одолжить тебе толстовку? Или штаны? Чтобы согреться.

Она качает головой.

– Нет, я просто пойду посижу у камина, если ты не против.

– Конечно. Я сейчас подойду.

Пенни спрыгивает со стула и идет в гостиную, садится на расстеленный плед. Снимает пиджак и кладет его себе на колени, а сама придвигается поближе к огню. Ее лицо освещено пламенем, и я вижу ее профиль – мягкие губы, изящный изгиб носа. Она прекрасна. Правда.

И не то чтобы я в этом сомневался, но характер у нее под стать красоте. Она смешная, находчивая, с ней приятно пикироваться… Черт возьми, она просто идеальна. В ней есть все, что нужно, и я понял это только сегодня, когда она немного расслабилась.

Наверное, я тоже судил о Пенни очень поверхностно, и чем больше я о ней узнавал, тем сильнее меня к ней влекло.

Закончив варить горячий шоколад и добавив в него капельку бейлиса – но только капельку, – я приношу кружки в гостиную и ставлю их на кофейный столик перед камином. Расстегиваю жилет и отбрасываю его в сторону, чтобы иметь возможность двигаться свободнее – обычно мне нравится, когда костюмы сидят на мне как влитые.

Наконец я протягиваю руку и вручаю Пенни кружку, которую она неохотно берет, качая головой.

– Спасибо… И за эти груди, и за горячий шоколад.

– Не за что, – говорю я и беру в руки свою кружку. Потираю торчащие керамические соски и поднимаю на Пенни взгляд.

– Ты что делаешь? – спрашивает она.

– Ну, большего мне сегодня не светит, так что получаю то наслаждение, которое могу. – Я щипаю кружку за сосок и издаю нелепый стон. Пенни смеется так громко, что я мысленно аплодирую себе за то, что мне удалось ее развеселить.

– Я тебя просто ненавижу.