– Понятно. А ты подумала о нем, когда решила ввязаться в драку с двумя взрослыми парнями?

Мэгги помолчала. Строго говоря, она забыла об отце в тот момент. Ее охватила такая ярость после нападения Рейтеров, что она вообще ни о чем не думала.

– Верно, что твой отец бросился на стенку прицепа? – не отставала мать. – Верно, что прицеп чуть не перевернулся?

Мэгги поежилась под ее немигающим взглядом.

– Да.

– Может быть, в следующий раз ты меня послушаешь. Дай мне взглянуть на руку.

– Я сама справлюсь, – огрызнулась Мэгги.

– Не говори глупостей. Ты не сможешь наложить швы себе на локоть.

Прежде чем Мэгги успела возразить, мать закатала рукав ее рубахи. Когда она увидела то, что было прикрыто рукавом, ее лицо стало белым, как полотно.

Царапина была довольно глубокой и определенно требовала наложения швов, но не это потрясло мать Мэгги. Она смотрела на участок рядом с раной, на красный кружочек диаметром примерно пять сантиметров. На первый взгляд эта штука напоминала родимое пятно, но, присмотревшись, можно было увидеть, что по ее поверхности пробегают какие-то волны. Сотни крошечных ресничек шевелились, как щупальца актиний.

Пока мать рассматривала отметину, Мэгги сидела неподвижно.

– Когда это появилось? – проговорила та наконец.

Мэгги не выдержала взгляда матери и отвернулась. Когда она заговорила, собственный голос показался ей холодным и отстраненным.

– Две недели назад.

– И когда ты собиралась рассказать об этом мне?

– Не знаю. Наверное, я пока не готова.

– Ясно. Джордж знает?

Мэгги едва заметно покачала головой. Рука матери сжала ее пальцы.

– Мы знали, что рано или поздно это произойдет, – произнесла Элизабет Дрейкфорд. – Мы справимся. Дай мне один день, чтобы подготовить Джорджа. Ему будет очень тяжело узнать об этом.

Мэгги едва не рассмеялась. «Комку будет тяжело? А как насчет меня?»

Она стоически молчала, пока мать перевязывала рану. Закончив, мать поднялась и убрала на место лекарства и перевязочные материалы. Мэгги по-прежнему сидела на краю ванны, обдумывая этот странный разговор. Ее отвлек голос матери.

– Что? – переспросила Мэгги.

– Я сейчас задам тебе один вопрос, и мне хотелось бы услышать честный ответ.

– Задавай.

– Когда я обрабатывала царапины твоему отцу, он был очень взволнован. Сказал, что в прицепе утратил контроль над собой. Он боится, что в такой момент может причинить кому-то серьезные увечья. Возможно, даже тебе.

Внутренности Мэгги сковало льдом.

– Он просто расстроен. Он был не в себе.

– Именно то, что он был не в себе, и напугало его, Мэгги. Твой отец считает, что ему пора переехать в хлев.

Мэгги изумленно уставилась на мать.

– Но это безумие. Он никогда не сделает мне ничего плохого – ни мне, ни кому-то из нас.

– Мне тоже хочется так думать, – сдержанно произнесла мать, – но он в этом не уверен. Твоему отцу в последнее время снятся кошмары. Он не желает их обсуждать, но они ужасно расстраивают его. Я думаю… я думаю, он боится, что сны сбудутся.

– Никогда, – твердо заявила Мэгги. – Он не способен на такое.

Голос матери смягчился.

– Собака, больная бешенством, не хочет кусать хозяев, Мэгги. Она ничего не может с собой поделать. Я спрашиваю еще раз: твой отец действительно был не в состоянии себя контролировать? Он напугал тебя?

Прошло несколько долгих секунд. Мэгги ничего не ответила.

Мать кивнула.

– Я так и думала. Приведи себя в порядок и положи деньги Схейлеров в банку. У нас заканчивается керосин. Принеси дров, я займусь ужином.

– Хорошо, – кивнула Мэгги. – Но есть еще кое-что.

Мать остановилась в дверях.

– Там, в деревне, я встретила одного профессора, – продолжала Мэгги. – По крайней мере, он выглядел как профессор. Они с подругой заблудились, и я указала им, куда ехать. И вот я подумала…

Элизабет поджала губы.

– Мы это уже обсуждали.

– Я не говорю, что мне обязательно там жить и все прочее, – быстро продолжала Мэгги. – Я могла бы посещать занятия в Вассарском колледже или в Институте Ренсселера, буду работать официанткой, может, даже сниму квартиру и…

– И свалишь свои обязанности на Джорджа? – перебила мать. Она никогда не употребляла словосочетание «поедание грехов», предпочитая ему эвфемизмы.

– Ну конечно нет, – возмутилась Мэгги. – Если в деревне кто-то умрет, я сразу вернусь домой. Я ни за что не позволю Комку этим заниматься. Как ты только могла подумать…

– Сейчас неподходящее время.

– Но почему? – воскликнула Мэгги, не без труда подавив нервный смех. – Всякий раз, когда я завожу речь об университете, ты говоришь, что «сейчас неподходящее время», и уходишь от разговора. Это не ответ.

– Тебе нужен ответ? – спросила мать. – Взгляни на свою руку.

Но Мэгги не сводила взгляда с женщины, которая чинила ей препятствия.

– Мне девятнадцать лет. Я имею право жить своей жизнью. Я не обязана заниматься воспитанием Комка.

– Джордж – твой брат.

– Вот именно. Мой брат. Он не мой сын и не беспомощный младенец. Он не нуждается в постоянном присмотре.

– Но твой отец нуждается, – напомнила ей миссис Дрейкфорд. – И поэтому ты нужна мне здесь. Пожалуйста, принеси дров. У меня есть другие дела…

Мать вышла, оставив раздраженную Мэгги сидеть на краю ванны и рассматривать перевязанную руку. Мэгги вытащила из кармана конверт Схейлеров. Внутри лежали три сложенные пополам банкноты по двадцать долларов. Мэгги тщательно осмотрела конверт, решив, что она не заметила остальные бумажки. Увы, внутри больше ничего не было. Вдова Схейлер недоплатила ей сорок долларов.

– Ну вот, только этого не хватало, – вслух произнесла Мэгги.

Отбросив конверт, она поднялась, плеснула водой в лицо и осмотрела рубашку и корсаж. Рубаха расползлась по шву, на груди виднелись грязные отпечатки ладоней Виллема, напоминавшие синяки. От одного их вида Мэгги захотелось кричать, сорвать с себя одежду и спалить ее в печке. Но она ничего этого не сделала. Она просто стояла и смотрела на воду в раковине. Немного успокоившись, она пошла в свою комнату и переоделась в толстовку и синие джинсы.

Мэгги направилась к выходу, а Комок поднял голову от своего атласа.

– Продолжим проверять географию? – с надеждой спросил он.

– Позже, – ответила Мэгги и надела рабочие ботинки.

Комок шумно вздохнул.

– Но что же мы будем делать, когда отправимся в тур по Европе? Мы же заблудимся! Мы невежды!

Открыв дверь, Мэгги обернулась и взглянула брату в глаза.

– Ага, только этого не будет.

– Чего, тура по Европе?

– Ничего не будет.

Комок вернулся к своим любимым картам.

Гроза ушла, воздух был свежим и чистым. Прислонившись к столбу, Мэгги оглядела далекое кольцо деревьев, которое огораживало владения Дрейкфордов. В сумерках пейзаж казался почти прекрасным – крошечное сказочное королевство, надежно укрытое от посторонних за волшебной завесой. Как мило.

Резкий порыв ветра развеял иллюзию. Ветер дул с востока; он пришел из той части леса, куда Мэгги старалась без надобности не заходить. Там ей чудилось что-то нездоровое. Деревья, трава и цветы источали сладкие ароматы, но Мэгги улавливала в них тошнотворный привкус разложения, как в запахе гардении, растущей на могиле. Ее дед был похоронен в этом лесу вместе с представителями двенадцати поколений Дрейкфордов – всего шестьдесят одна могила. Могилы окружали адский памятник, расположенный в самом центре Ведьмина Леса. В солнечные дни можно было различить примитивные каменные надгробия, заросшие высокой травой, но Мэгги не навещала деда с января, когда нечто шепотом обратилось к ней из-под земли. Гнилостный запах чувствовался даже зимой.

Мэгги пошла в хлев, где хранились дрова. В старом сарае пахло сыростью; здесь было пусто и голо, если не считать прошлогоднего сена, валявшегося в пустых стойлах. В Ведьмином Лесу нельзя было держать домашних животных. Все животные, которых пытались держать Дрейкфорды, неизбежно «сходили с ума» в течение недели. Сначала они кричали без перерыва, потом разбивали себе головы о дверцы загонов.

За последние лет сто использовались только три стойла из двенадцати. Они располагались в дальней части помещения, и их стенки были укреплены металлическими пластинами и железными брусьями. Набрав дров, Мэгги заглянула сквозь щель между брусьями в ближайшее стойло.

Внутри, прямо в утоптанном земляном полу, чернела яма шириной в два с половиной метра. В глубину она была, наверное, метров пять. На краю ямы стояло ржавое ведро с веревкой; рядом стояло кресло-качалка, валялись какие-то старые неисправные лампы, лежала стопка пожелтевших романов в мягких обложках. Мэгги смотрела на все это с возрастающим отвращением. Сама мысль о том, что ее отец закончит свои дни в подобном месте…

– Ни за что, – пробормотала она и быстро зашагала к выходу.

Ужин прошел спокойно – за столом сидели только Мэгги, Комок и их мать. Отец остался в своей спальне, крепко спал, если верить Элизабет. Они ели при свете свечей, макая куски домашнего хлеба в морковное рагу. Дважды Комок пытался поднять сестре и матери настроение, задавая им вопросы из мировой истории, но в ответ получал лишь усталые взгляды. Мэгги показалось, что он размышляет, не пристать ли к ним еще с какими-нибудь житейскими мелочами, когда неожиданный звук заставил всех троих подскочить на месте.

В парадную дверь постучали.

Никто не пошевелился. Дрейкфорды потрясенно переглядывались. Стук в дверь? Никто не навещал их уже десять лет, с тех пор, как преподобный Фэрроу потребовал выбрать нового поедателя грехов. Мэгги быстро оценила ситуацию. Стук означал, что на крыльце был человек. А если на крыльце стоял человек, это означало, что он осмелился пройти мимо знака и углубиться в Ведьмин Лес. Это было невозможно. Никто из деревенских жителей не рискнул бы туда войти. Должно быть, просто упала ветка и задела дверь.

Но стук повторился. Громкий, нетерпеливый.

«Кто бы это мог быть, черт бы его побрал?»

Мэгги озарило: Рейтеры.

Очевидно, мать пришла к аналогичному выводу. Поднявшись из-за стола, она подошла к камину, сняла с крючков дробовик и взяла из коробки два патрона.

– Кто там? – крикнула она.

В дверь яростно замолотили.

Миссис Дрейкфорд вскинула дробовик на плечо и медленно приблизилась к двери.

– Том Рейтер, у тебя есть три секунды на то, чтобы унести свою обвисшую белую задницу с нашей фермы.

– Пожалуйста, откройте, – взмолился мужской голос.

Мэгги нахмурилась. Голос явно не принадлежал Тому Рейтеру. Говор был слишком культурным, слишком городским для лавочника. В Схемердале так никто не разговаривал.

– Кто это? – спросила миссис Дрейкфорд. – Если вы из Бюро переписи населения, я уже отправила наши данные по почте.

– О, пропади все пропадом, да не из Бюро я!

Озадаченная миссис Дрейкфорд бросила быстрый взгляд на детей, потом отодвинула засов. Когда дверь открылась, Мэгги подалась вперед. На пороге в неловкой позе, сжав колени, стоял мужчина поразительной красоты. Он был одет в темный деловой костюм и шляпу. В одной руке незнакомец держал портфель, в другой – недоеденный буррито.

Миссис Дрейкфорд в изумлении разглядывала его.

– Вы кто такой?

Джентльмен вместо приветствия поднял буррито.

– Меня зовут Ласло, и мне срочно нужен туалет.

Глава 5. Разовое предложение

Миссис Дрейкфорд опустила дробовик.

– Вы не видели знак?

– Пф-ф, – фыркнул гость. – Знаки – это для чужих. А я – свой. Дьявол, я практически родственник.

– Это сумасшедший, – пробормотала миссис Дрейкфорд, потом обратилась к неизвестному: – Вы ничего о нас не знаете.