Со второго этажа, оправляя край голубого поло, спустился глава семейства и слегка опешил, увидев мой потрясающий макияж.

– Ох, ёпт! – поморщился мужчина с некоторой долей жалости и частичкой отвращения. По-моему, даже перекреститься хотел. – Это они тебя побили или накрасили?

– Сначала первое, чтобы сделать второе, – хохотнула я, вспоминая, как настойчиво меня усадили на пол и начали повелевать, куда мне нужно повернуться, наклониться или посмотреть.

– Давайте за стол, Камазики. Уже всё готово, – позвала всех Марина Олеговна.

Камазики? Прикольно. Надо запомнить и своим братьям тоже дать какое-нибудь прозвище.

По большому счёту, я могла бы отказаться от ужина и просто забрать свои уже, наверняка, выстиранные вещи, и уехать в общагу. Но для этого мне следовало бы спрятаться в одной из комнат этого дома и не показывать носа. Хотя, сомневаюсь, что меня не нашли бы два глазастых шпиона, которые сейчас вели меня «красивую» к столу, держа за руки.

Последний раз сегодня я обедала. Перед свиданием хотела тоже поесть, но из-за волнения и предвкушения скорой встречи с довольно-таки приятным парнем я не смогла съесть даже печеньку, а затем успокоила себя тем, что на свидании тоже можно есть. Тем более, мы в ресторан собирались.

Собиралась! Пока я не угодила в лужу и не была вынуждена написать парню отложить свидание на следующий раз.

Сейчас же мой желудок сводило от голода из-за аппетитных запахов, которые кружили по дому уже более часа. А уж когда Михаил Захарович внёс в дом шашлык на идеально красивом блюде, я была готова захлебнуться слюной и, отбросив все приличия, накинуться на мясо.

Варя и Соня несколько минут делили, с кем я буду сидеть. В итоге победил Артём, прижопившийся на стул рядом со мной, а девочки окружили своего отца, который привлек их комплиментами. Типичные женщины.

– Тём, налей своей даме вино, – произнесла Марина Олеговна, раскладывая по тарелкам дочерей всё, на что указывали их маленькие пальчики.

– Спасибо, но я не буду, – накрыла я стоящий рядом бокал ладонью. В фильмах видела такой жест. – Мне завтра на работу.

– Ты работаешь? – восхищенно вскинула женщина брови. – Это здорово! Я, кстати, сейчас вообще не представляю, как я раньше умудрялась совмещать учёбу и работу.

– Со слезами на глазах, – смешок у меня вышел нервным, но зато смысл сказанного стал яснее и заодно смешнее.

– И после этого у тебя нет желания напиться в сопли? – иронично выгнул бровь Михаил Захарович.

Ежедневно!

– Один бокал, – согласилась я.

Красное вино заполнило пузатый бокал.

Михаил Захарович ловко открыл две бутылки пива и протянул одну Артёму.

– Миша, – возмутилась Марина Олеговна. – Ему же еще за руль сегодня.

– Поэтому у него детское пиво – «нулёвка». Не компот же ему с малыми дудонить? И кто на сухую шашлык ест?

Девочки в это время уже допивали по стакану компота и алчно поглядывали на полный графин с ним. Похоже, цель на сегодняшний вечер они себе наметили.

– А где колпаки? – опомнилась вдруг Варя и поочередно посмотрела на головы всех присутствующих.

– Блин, – вздохнул Артём сокрушенно и шёпотом добавил. – Я надеялся, что они забудут. На окне, – дернул он головой в сторону окна в гостиной.

Через минуту все собравшиеся за столом сидели в колпаках и не имели права возразить главным аниматорам сегодняшнего вечера.

По общей обстановке было понятно, что праздник, в целом, был устроен для девочек, которые радовались колпакам, надутым шарикам, бумажным гирляндам и предвкушали торт. Для взрослых же это был больше обычный ужин в приятном семейном кругу.

То, что этот круг приятный, – мне было очевидно.

Одно то, с какой любовью родители Артёма смотрели друг на друга и своих детей, лично у меня вызывало приступ умиления каждую секунду. А уж когда Михаил Захарович о чем-то рассказывал, отвалившись на спинку своего стула, и ненавязчиво перебирал пальцами волосы жены или поглаживал ее руку, когда она его касалась, над чем-то смеясь, я поняла, что помимо идеального торса мой муж после сорока просто обязан делать так же. Отныне, если в моей семье не будет так же тепло и уютно каждый день, то я не вижу смысла в замужестве.

– Что-то мы всё про нас и про нас рассказываем, – подалась вперед Марина Олеговна. – Расскажи нам что-нибудь о себе, Оль. А-то Тёмка у нас парень загадочный последнее время. Много слов из него не вытянешь.

– Ну, что рассказать?… – задумалась я и прочесала большим пальцем бровь. В принципе, рассказать можно всё, что угодно. Вряд ли, мы когда-нибудь встретимся вновь такой же компанией. Но и врать сильно не хотелось. Люди-то за столом приятные (не считая одного индюка, сидящего рядом), ужин вкусный, колпак не жмёт. Поэтому можно просто бегло пробежаться по своей биографии. – Мне девятнадцать лет, учусь на педиатра, работаю в магазине бытовой и электронной техники, могу рассказать вам всё про микроволновку или фен, если хотите, – улыбнулась я и получила теплую улыбку от Марины Олеговны в ответ.

– А где твои мама и папа? – спросила деловито Варя, будто я проходила собеседование на должность их няни.

– Варюш, – ненавязчиво остудила мать ее любопытство.

– А я уже взрослая и живу одна, – подмигнула я девчонке, которая сразу потеряла к этой теме интерес. А для Марины Олеговны, в глазах которой горел вопрос, который она вряд ли мне когда-либо задаст в силу, наверняка, хорошего воспитания, я пояснила. – Когда мне было девять лет, старший брат взял опеку надо мной и другим моим братом. В общем, как-то так, – поджала я губы в легкой улыбке и пригубила бокал вина.

Михаил Захарович и Марина Олеговна молча посмотрели на сына и в глаза друг друга, а затем куда-то в стол и пространство. Всем стало неловко. Я чувствовала, как мой висок прожигал пристальный взгляд Артёма.

Вот так всегда: я сначала расскажу что-то, а потом думаю – нафига я это рассказала?

Поняв, что создала сложную ситуацию одной из страниц своей биографии, я решила её разрулить:

– А почему, кстати, Камазики? – обратилась я к женщине. И, кстати, чем больше я на нее смотрела, те меньше у меня поворачивался язык называть ее женщиной. Она будто бы чуть старше меня, буквально вчерашняя студентка. – Просто вы приглашали всех к столу, назвав Камазиками.

– У нас просто у папы прозвище Камаз, – коснулась Марина Олеговна плеча мужа. Обстановка мгновенно вернулась в прежнее непринужденное русло. – Ну, и деток я иногда называю Камазиками. По отцу, так сказать, – хохотнула она.

– Забавно, – улыбнулась я. – А почему не пряниками? Ну, знаете, как говорят «перевернется и на моей улице камаз с пряниками», – пояснила я, когда стало ясно, что меня недопоняли.

– Точно! – округлились глаза Марины Олеговны.

– Маруся, нет, – обреченно качнул Михаил Захарович головой. – Маруся, даже не думай.

– Пряники мои! – радовалась мать семейства, обнимая своих деток. – Самый большой пряник, – потрепала она волосы Артёма.

– Твою мать, – вздохнул Артём. – Это теперь навсегда.

– Не благодари, – подмигнула я и злорадно добавила специально для него почти в самое ухо. – Пряня.

– Пшёнка, – буркнул он.

Осталось только языки друг другу показать.

Глава 5. Ольга

Вечер плавно перетек в ту стадию, когда все еще ужинали, общались, но вместе с тем занимались своими делами.

Артём периодически залипал в телефоне, его родители начали всё больше времени уделять друг другу и своим разговорам, Варя ушла в гостиную заниматься обустройством кукольного домика, а Соня крепко занялась мной. Взобравшись ко мне на колени и приказав держать ее крепче, она водрузила на меня еще и свой маленький чемоданчик с косметикой. Похоже, от активного жевания у меня сполз макияж, раз мой стилист решил не медлить и поправить его незамедлительно.

И снова прямо передо мной находилось маленькое сосредоточенное личико с пухлыми щёчками, которые так и хотелось зацеловать. Но так как я для этой семьи человек посторонний, то приходилось всеми силами сдерживать свои ути-пути и лишь разок поправить маленькой принцессе волосы, которые выбились из хвостиков за вечер.

– Я снова красивая? – спросила я, когда Соня закончила и теперь с милой улыбкой разглядывала свои труды на моем лице.

Артём слегка подался вперед, чтобы заглянуть в моё лицо.

По слегка приподнявшейся брови стало понятно, что я «божественно прекрасна». Ну, и ладно. Это всего лишь детская косметика, которую можно легко стереть влажной салфеткой.

– Товарищ полковник, а давайте сделаем семейное фото, – елейным тоном подкатила к своему мужу Марина Олеговна.

Муж, естественно, оказался не в восторге. Артём тоже. Похоже, всем мужчинам не нравится фотографироваться, а вот девочки от этой идеи оказались в восторге и уже занимали места на коврике в гостиной.

Одна только я думала, что нам с этой семьей точно не по пути, ибо здесь есть полицейский, а мой старший брат заработал всё, что у него есть – и, наверняка, до сих пор зарабатывает – не самым честным образом.

– Я хочу с Олей! – требовала меня Варя.

– Я тоже хочу с Олей! – не отставала Соня.

Чтобы девочки из-за меня не подрались мне пришлось сесть между ними на пол. Марина Олеговна устанавливала стойку и крепила к ней свой телефон.

– Итак, у нас есть три секунды, – забежала женщина за меня и встала между Артёмом и Михаилом Захаровичем. – Все говорим «птички».

Девочки громко и чётко сказали «птички», а вот от мужской половины я услышала «титьки», да так радостно и громко, что самой захотелось повторить.

– И ещё раз! – потребовала Марина Олеговна.

И снова «птички-титьки».

– Тёма, а сфотографируй нас ты, – попросила Варя.

– Да, ребята, – поддержала её идею мама. – Сфотографируйтесь все вместе, а мы пока с папой… – после этого последовали неясные жесты ее рук. Что именно она хотела этим сказать, было неясно, но зато было понятно, что наша с Артёмом задача на ближайшие минуты – отвлечь девочек от действий родителей.

Недолго думая, Артём сел рядом с нами на пол. Пришлось отвалиться затылком на его плечо, чтобы попасть в кадр.

– О, боже! – рассмеялась я, увидев, насколько я «красивая» была весь этот вечер. Меня будто на бездорожье красили. Помада убегала за контур губ, цветные тени зеленого, розового, голубого и даже фиолетового цвета были не только на верхних веках, но еще и на нижних, и немного на щеках.

– Мне еще неделю кошмары будут сниться, – произнес Артём вполголоса, на что я мягко толкнула его плечом.

Соня сразу повисла на моей шее, а Варя переметнулась к Артёму.

– Я тебя очень сильно люблю, – сказала она своему братишке и чмокнула в щеку, крепко обняв.

Парень мило улыбнулся в ответ – зрелище невероятное. Не потому, что я начала млеть от его улыбки, а потому что уже свыклась с тем, что этот парень так мило улыбнуться никогда не сможет.

– А я тебя люблю, – пролепетала маленькая Сонька в моих руках и крепко-крепок обняла меня за шею.

– Ты ж моё солнце, – обняла я ее в ответ и мягко прижала к себе. Прелесть, что за детеныш.

– Говорим «птички» – скомандовала Варя, и я снова отвалилась на широкое плечо парня, заглянула в кадр. Четыре улыбки застыли на фото, а затем Артём сделал еще несколько фотографий, чтобы девочки могли еще немного попозировать и не мешать родителям делать то, что они там делают.

В кухонной зоне погас свет. Солнце за окном еще только опускалось к горизонту, так что темно в доме не стало, но зато образовался приятный полумрак, в котором было отчетливо видно, как горят свечи на торте.

– Торт! – взвизгнули девочки и побежали к столу. Я так быстро встать не смогла бы, поэтому с грацией объевшейся черепашки с задницы перекатилась на руки и оттуда уже встала на ноги, гордо проигнорировав руку парня.

Пусть не прикидывается хорошеньким. Даже на сытый желудок я помню, какой он говнюк.