Пока его не было я кое-как стянула с себя тренч, рукава которого, казалось, вросли в кожу моих рук. Осмотрела раненную ладонь и с облегчением поняла, что на самом деле это всего лишь царапина. А крови столько, вероятно, из-за выброса адреналина после «купания».

– Вот, – вошёл в ванную Артём и оттеснил меня к раковине. Положил на стиральную машинку свои вещи и полотенце, сдвинув в сторону мою сумочку. – Они мне маленькие, так что можешь не возвращать. Аптечка, – небольшой красный чемоданчик с мультяшными носорогом и зеброй лёг поверх вещей. – Помочь? – кивнул парень на моё колено.

– Сама справлюсь, – буркнула я и скрестила руки на груди. – Выйди.

Он не стал настаивать. Просто вышел и закрыл за собой дверь, а я закрыла ее на замок изнутри и на всякий случай проверила – не откроется ли.

Отражение в зеркале было тошнотворным и жалким: тушь, конечно же, оставила островки под глазами, волосы выглядели так, будто кто-то прилепил грязную невыжатую тряпку к моей голове.

Все свои вещи я закинула в стиральную машинку, кое-как разобравшись с тем, как она работает. Принимая душ, заметила, что на полках полно детских и женских уходов средств. Сидящий глубоко внутри страх быть изнасилованной постепенно угас, а вот злость на парня и его пса всё ещё клокотала внутри меня. Рану на колене пощипывало от температуры воды, поэтому долго мыться я не стала. Лучше обработать порез, как можно скорее. Похоже, на дне лужи я напоролось на осколок бутылки или ещё чего-то стеклянного. Будь это просто острый камень, то рана вышла бы с более грубыми краями.

– Ты живая там? – два стука в дверь заставили меня вздрогнуть.

– А ты добить пришёл? – выронила я нервно. Закинула окровавленную вату в мусорное ведро, наклеила пластырь и раскатала штанину широких мужских джинсов, скрыв рану.

Открыла Артёму дверь, после чего он, не спрашивая вошёл в ванную комнату.

– Точно помощь с ранами не нужна? – спросил он, подперев плечом дверной косяк.

– Ты вдруг вину свою почувствовал? Душу свою очистить хочешь? – фыркнула я и потянулась к своей сумочке за расческой. – Поздно. Я уже мысленно миллион раз тебя прокляла. Так что, если у тебя в один из дней отсохнет… хвостик, сообщи мне – я буду рада. Повяжу на него бантик и подарю тебе горшок, чтобы ты еще долго не забывал, как «хвост» входит и выходит.

– Мечтай, – равнодушно повел он плечом. – Да, и справедливости ради, с Каем мой косяк вышел. Так что забей.

– Забей? – вскинула я брови, продолжая расчесывать влажные волосы. – Обычно в таких ситуациях говорят «извини, что так вышло» или «прости меня, пожалуйста».

– Я уже извинился тем, что не бросил тебя в луже. Ты в моем доме, в моих шмотках и пахнешь моим гелем. А сейчас еще и к праздничному ужину спустишься. Так что мы в расчёте.

– Какой же ты грубиян, – закатила я глаза. – Безнадежный случай.

– А ты точно в луже из-за моего пса оказалась? Я смотрю, у тебя и шапочка для купания с собой. Может, тебя и спасать не нужно было? – сказал парень и взял силиконовую штучку, выпавшую из моей сумочки на стиральную машинку. Примерил к своей голове. – Или, может, ты бухая. Удобно, наверное, носить эту хрень с собой и незаметно набухиваться?

Артём примерил мою штучку к своим губам, показывая, как из неё можно «напиваться». Да он знаток!

– Вкусно тебе моей менструальной чашей по губам своим водить? – спросила я, не скрывая ехидной улыбочки.

Как прекрасен вкус возмездия.

Явно сдерживая рвотный позыв, Артём закинул чашу в сумочку и отёр руки о задние карманы джинсов. Гигиена – его второе имя, конечно.

– Для этого уже целые тарелки придумали? Обычные затычки уже не котируются?

– Это чаша, – уточнила я нервно. – Мало того, что тебе мои платья не нравятся, так у тебя еще и претензии к моим затычкам есть? А ты не охренел ли, парень? – воззрилась я на него озлобленно и подняла руку с расческой, приготовившись так причесать этого грубияна, чтобы на нем места живого не осталось.

– Пошли хавать, – кивнул он в сторону выхода из комнаты и сам пошёл первым.

Ох, уж эти знакомые нотки – «пошли хавать». Из уст моих старших братьев – это слова примирения. Что-то типа: не расстраивайся, лошара, мы всё равно тебя любим, в семье не без тебя.

Прихватила с собой телефон, закинула его в огромный задний карман джинсов и пошла следом за парнем.

Внизу слышались детские голоса. Там точно были дети и, похоже, их было двое. В доме, где есть дети, не может быть опасности. В момент, когда меня догнала эта мысль, я окончательно расслабилась и, кажется, забыла о надменном и нахальном парне, идущем передо мной. Пусть валит на все четыре стороны, а я теперь, в случае чего, смогу найти спасение у мамочки этих деток.

Стала с интересом разглядывать стены, на которых были многочисленные фотографии, похоже, проживающей здесь семьи. И только на фотографиях я заметила, насколько сильно Артём похож на того мужчину, которого мы видели во дворе у мангала. Похоже, это отец и сын. Ну, точно! У них даже взгляд одинаковый. В нём читается, что-то типа: «мля, опять ты…» или «идите нафиг, мы вас не звали.».

А еще здесь было очень много милых кактусов. Цветные небольшие пушистики буквально очаровали меня. Еще никогда до этого дня я не умилялась кактусам.

Проходя мимо большого зеркала у входной двери, я мельком на себя глянула и поняла, что в одежде Артёма, которая ему маленькая, а мне – мешок, напоминаю чувака, который вот-вот зачитает классный рэп, а потом его, скорее всего, застрелят. Стало смешно. Даже косынка, которая была привязана к моей сумочке, и которой я теперь подвязала джинсы, чтобы они с меня не спали, была в тему. Хотя, если бы джинсы спали, то я бы еще больше стала похожа на рэпера – у них ведь вечно пояс джинсов на уровне коленей.

– Над чем угораешь? – обернулся Артем.

– Над собой. Ты скучный, – ответила я незамедлительно и растерялась, когда из узкого коридорчика попала в просторную кухню-гостиную, где меня сразу приметили две пары серых глазок. Девочки! Само очарование! Правда, они смотрела на меня, как зомби смотрят на свою новую жертву.

– К нам в гости тётя пришла! – завопила вдруг та, что самая маленькая.

В этот момент от плиты отвернулась женщина и ловко поправила на носу круглые очки. Забавные медные кучеряшки на ее голове колыхнулись, когда она спешно отёрла руки и с широкой улыбкой вопросительно посмотрела на Артёма.

– Здравствуйте, – улыбнулась я ей в ответ.

– Здравствуйте, – бодро отреагировала женщина. Попеременно глядя, то на меня, то на Артёма. – Тём?

– Моя девушка, – ответил он тоном, в котором слышалось, что беспокоиться не о чем, всё под контролем.

– Ой, как славно! – обрадовалась женщина в простом, но красивом фисташковом платье, а я пыталась понять, во сколько лет она родила Артёма. Ей же явно не больше тридцати пяти, а Артёму точно за двадцать. В десять? – А я Марина Олеговна. Ну, Тёма тебе, наверное, уже всех представил и обо всех рассказал. А это Варя и Соня, – положила она ладони на головы девочек, прижимающихся к ее ногам и с опаской и любопытством на меня поглядывающих.

– Привет, – улыбнулась я им радушно, наклонилась и каждой пожала маленькую теплую ручку.

– А тебя как зовут? – спросила та, что постарше.

– А меня… – протянула я и подняла взгляд на Артёма, который ковырял салат и делал вид, что нас не слушает. Но я заметила, как он слегка притаился при вопросе о моем имени. – А я Оля.

– А я Соня, – персонально для меня представилась крошка. – Ты купалась? – спросила она, очевидно намекая на мои мокрые волосы.

– Да. Один дурачок уронил меня в воду, – произнесла я с нажимом, на что услышала тяжелый вздох от парня.

– Тём, слей, пожалуйста, воду с картошки. Она уже сварилась, – обратилась Марина Олеговна к парню.

– Может, я вам чем-нибудь помогу? – предложила я.

Раз уж я здесь и передо мной, похоже, вполне милая женщина, не желающая и не сделавшая мне ничего плохого, то почему бы не помочь ей с приготовлениями? Тем более, видно, как она запурхалась на кухне, успевая и готовить, и играть с девочками.

– Неудобно как-то, – смутилась Марина Олеговна. – Ты только пришла, и мы тебя сразу… – момент смущения длился мгновение. – А поиграй, пожалуйста, с девочками, хорошо? У меня уже почти всё готово, остались мелочи. Отвлеки пока девчонок от стола. А мы с Тёмой на стол накроем.

– Без проблем, – улыбнулась я.

Хотя, я бы с большим удовольствием порубила бы салат, чем отдала себя на растерзание двум девочкам, у которых, судя по их горящим предвкушением глазкам, на меня были большие планы.

Уведя меня в сторону солнечной гостиной, они усадили меня на пол на цветастый круглый коврик и начали рыться в своих самых розовых на свете сумочках.

– Маруся… – вошёл в дом мужчина, как я теперь поняла, глава семейства. – …Дай какую-нибудь посуду для мяса.

– Тём, – обратилась женщина к сыну. – Дай папе то белое блюдо.

Артём без лишних пояснений достал большое плоское блюда в виде пальмового листа и поставил перед отцом на стол.

– Твою мать! В маринаде всю рубаху устряпал, – буркнул мужчина себе под нос и стянул толстую клетчатую рубашку, под которой, неожиданно для меня, ничего не оказалось.

Клянусь, если у моего будущего мужа после сорока лет не будет столь же совершенного торса, то я отказываюсь выходить замуж вообще!

Глава 4. Ольга

– Не больно? – в миллионный раз уточнила Варя, для чего практически легла мне на голову животом.

Слегка приподняв взгляд, за завесой своих волос я смогла разглядеть серьёзные глазки шестилетки, которой было важно знать, что я ничего не почувствовала, когда из моей головы вырвали очередной клок волос.

– Всё хорошо, – улыбнулась я ей, и девочка со спокойной совестью продолжила выдирать мне волосы, которых на коврике рядом со мной накопилось уже предостаточно.

– Заклой гвазки, – милейшая крошка Соня приготовилась нанести мне боевой окрас, а вместе с тем, скорее всего, и выковырять глаза. Потому что закрыть их она попросила только после того, как ткнула в левый кисточкой.

– Я буду самая красивая? – спросила я у девочки и расставила ноги на полу шире. Уперла локти в колени и слегка приобняла девочку, которая так усиленно пыхтела, рисуя что-то на моём лице. Настолько серьёзного детского личика я в своей жизни еще не видела. Еще чуть с нижней губы точно капнет слюнка.

– Самая красивая буду я, – деловито поставила меня Варя на место. – А ты будешь просто есть. Только торт не ешь. И свечки мои не дуй.

– Гостеприимство на все пять звёзд, – хохотнула я и состроила рожицу сосредоточенной Соне.

Я точно знала, что мой левый глаз накрашен вкруг зелеными детскими тенями, а вот правый, похоже, будет розовым.

Может, с таким макияжем мне и на свидания стоит ходить? Если какой-то парень сможет меня полюбить такой, то и нормальной меня увидеть будет достоин.

– Смотри, как они окружили Олю, – умилилась Марина Олеговна тому, как ее девочки сделали меня своей игрушкой.

– Конечно, – фыркнул Артём, оторвав взгляд от телефона, который практически не выпускал из рук. – Им Барби в полный рост дали. Да и где они еще белобрысых таких увидят?

– Сам ты белобрысый, – огрызнулась я. Ненавижу это слово. Меня им в детстве братья иногда специально выводили из себя. – А у меня волосы не белые, а пшеничные. Знаешь, что такое пшеница? Поле пшеничное…

– Понял я, пшёнка, не шелести, – нервно выронил парень, отложил телефон и, наконец, соизволил натянуть футболку на свой обнаженный торс. – И не дёргайся, а-то оставшиеся три колоска вырвут.

– Только не говори, что я сейчас похожа на Масяню, – взмолилась я.

– Не говорю, – спокойно ответил парень и не очень сильно постарался скрыть лукавую улыбочку при взгляде на меня.

– Папа, смотри какая Оля принцесса, – позвали его девочки.