Взревел сигнал тревоги, от которого заложило уши. Петрова закричала, прижимая руки к голове.

– Нет! – простонала она. – Только не снова!

Голос Актеона был прерывистым, слова обрывались, когда он воспроизводил записанное сообщение:

– Столкновение неизбежно. Внимание. Столкновение неизбежно. Приготовиться к столкновению. Приготовиться к столкновению. Столкновение неизбежно. Приготовиться. Приготовиться.

Петрова шла по коридору, пошатываясь и прихрамывая, одна нога гнулась с трудом. Она понятия не имела, что делать, куда идти. Единственное, что заставляло двигаться, – шум в голове, визг сигнализации и голос.

– Приготовиться. Приготовиться. Неизбежно. Неизбежно.

Впереди показался перекресток. «Там должен быть какой-то знак, – подумала она. – Какой-то знак, указывающий, куда следует идти». До него оставалось пять метров. Четыре с половиной.

– Приготовиться.

Три метра. Она прислонилась к стене, борясь с желанием остановиться и отдохнуть.

– Неизбежно.

Два метра…

Затем словно молния ударила в корабль. Высокоэнергетическая плазма пересекла потолок и пробила пол в центре перекрестка. Буря света, тепла и огня пронеслась по кораблю, высасывая воздух из легких и обжигая кожу.

Петрова отпрыгнула подальше от столба огня, грозившего поглотить ее, сжечь дотла, превратить в пятно на палубных плитах. Впереди был люк. Когда воздух хлынул из коридора, когда жар угрожал поджечь ее волосы, она ударила по кнопке аварийного доступа, уверенная, что та не сработает. Она была уверена, что дверь не откроется.

Но дверь открылась. Невероятно, но открылась. Петрова проскочила внутрь, и люк захлопнулся за ней, отгородив от стены огня.

Петрова опустилась на пол и прижалась спиной к люку, пока тот не стал горячим на ощупь. Она отползла от него на четвереньках, не в силах вдохнуть достаточно кислорода, чтобы подняться на ноги.

Снаружи бушевала буря, а в маленькой каюте было темно. Очень темно. На данный момент она была в безопасности, но не могла понять, где находится. Она вообще ничего не могла разглядеть. Единственным источником света было мерцающее оранжевое сияние, проникающее через крошечное окошко в люке. В нем ничего не было видно, только тени плясали вокруг и принимали зловещие очертания.

Раздавшийся грохот заставил ее отползти назад, подальше от люка. Она услышала, как загремели болты и зашипел воздух, нагнетаемый в отсек. На люке появилась надпись ярко-красным цветом: «Люк запечатан. Условия нахождения снаружи смертельны для экипажа и пассажиров. Не пытайтесь открыть люк».

– Вашу мать, – сказала она, выдохнув весь страх, беспокойство и усталость. – Мать ва-ашу.

Ей не хватило кислорода, чтобы добавить что-то еще.

Затем на ее руку прыгнула зеленая пластмассовая обезьянка, и она нашла в себе силы закричать.

16

– Нет, нет, нет! – кричал Чжан. Он цеплялся за все, до чего мог дотянуться, за любую выступающую деталь «Артемиды», отчаянно пытаясь убраться с пути стального контейнера. Тот летел на него так быстро, что Чжан был уверен – от него мокрого места не останется…

А потом контейнер врезался в корабль прямо за его спиной.

«Артемида» вздрогнула. Сильно. Словно пыталась оттолкнуть контейнер, отправить обратно в космос. Чжан схватился за обломанный кусок трубы, вцепился что было сил, крича, выкрикивая те крохи кислорода, которые у него оставались. Позади него контейнер прорвал обшивку корабля, вонзился в нее, как отвертка – в корку дыни. Из раны вырвалась огромная струя огня и обломков.

Корабль застонал. Стон был похож на крик умирающего животного. Чжан понял, что на самом деле звука нет – это просто вибрация, проходящая через трубу, за которую он уцепился, вибрация, заставившая его зубы стучать.

Когда тряска прекратилась, Чжан быстро моргнул, пытаясь понять, что произошло.

Он выжил. Он выжил, и это главное.

Некоторое время он не шевелился. Наблюдал, как на потрескавшемся пластике лицевого щитка скапливается конденсат. Затем наблюдал, как он испаряется. Цикл повторялся с его дыханием. Он не знал, что хуже – невозможность видеть или осознание того, что сокращающийся запас кислорода буквально высасывается из шлема через плохо заделанную трещину в лицевой пластине.

От страха участилось сердцебиение, что заставило дышать чаще и тяжелее. Если бы он только мог успокоиться, кислород бы кончался не так быстро. Конечно, это трудно сделать, когда ты так близок к смерти.

Он посмотрел на запястье, где раньше находилось устройство – прибор, который должен был накачивать его анксиолитическими препаратами^[17]. Вместо него он увидел маленький дисплей, встроенный в скафандр, на котором высвечивалось двузначное число. 29. Именно на двадцать девять минут ему хватит остатков кислорода. Вот только это число было ложью, и он это знал. У него оставалось бы двадцать девять минут, если бы не треснувший лицевой щиток. Так что у него оставалось – если назвать это единицами – двадцать девять единиц кислорода. Он не знал, насколько хватает каждой единицы. Вряд ли надолго.

Дрожащими пальцами он потянулся вверх и разгладил медицинскую ленту на щитке. Через несколько секунд она снова начнет скручиваться, загибаться и отходить от щели.

Он знал, что нужно двигаться. Понимал, как мало времени у него осталось. Перебирая руками, он тащил себя по корпусу «Артемиды», используя в качестве опоры все, что попадалось под руку: сенсорный модуль, торчащий из гладкой обшивки корабля, антенну, которая гнулась, когда он на нее опирался. Ни разу, ни разу он не отпустил обе руки одновременно. Ему казалось, что он ползет по днищу океанского танкера и если отпустит обе руки, то провалится в темные глубины непостижимого моря. На самом деле все гораздо хуже, понял он. У океанов есть дно. А космос бесконечен.

Это гораздо хуже смерти. Просто падать, падать и падать… Он знал, что умрет через несколько минут, что ему не придется смотреть, как перед ним вечно расстилается чернота, но это почему-то не помогало. В воображении он продолжал падать. Дрейфовать тысячи, миллионы лет. Если повезет, то в конце концов его затянет в гравитационный колодец Рая и сожжет в его атмосфере при температуре в миллионы градусов.

В противном случае существовал шанс, что он никогда не прекратит падение. Он просто продолжит дрейфовать все дальше и дальше во тьму.

Впервые за год он оказался без лекарств, которые стабилизировали настроение. Ему это совершенно не понравилось. Чжан взглянул на запястье. 16. С предыдущего раза прошло не более пяти минут. У него осталось шестнадцать. Не минут. Просто чего-то.

Он снова потянулся, хотя его визор слишком сильно запотел. Затаив дыхание, Чжан ждал, пока туман рассеется. Там, впереди, он разглядел место удара. Уже близко. Возможно, он успеет добраться до него до того, как умрет. Хорошая новость.

Что бы ни ударило по кораблю, оно было огромным и двигалось очень, очень быстро. От удара грузовой контейнер превратился в водопад расплавленного металла, пластика и еще неизвестно чего. Он прожег путь сквозь «Артемиду» и оставил в ее корпусе огромную дыру метров двадцати в поперечнике.

Чжан должен вернуться внутрь корабля – это единственный шанс на выживание, – а значит, ему придется лезть в эту дыру. Это было опасно. До смешного опасно. Он мог залезть туда и не найти ничего, кроме расплавленного металла и обломков. Но выбора у него не было.

Он посмотрел на запястье. Восемь. Осталось восемь единиц кислорода. Что бы это ни значило.

Приблизившись к воронке, Чжан почувствовал жар через перчатки скафандра. Он размял пальцы, чтобы разогнать кровь, а затем придвинулся так, чтобы заглянуть в отверстие.

Внутри он увидел ряд палуб корабля. Стены были прорезаны почти насквозь, клубились обломки, похожие на снежную бурю металлических хлопьев. Из трубы, отрезанной с такой точностью, что ее края блестели, вытекала какая-то темная жидкость. А за палубами он увидел темное пространство космоса и даже несколько звезд.

С нарастающим ужасом он понял, что «Артемида» не просто пострадала от удара. Ее пронзили. Пробили насквозь. Повреждения были невероятными. Немыслимыми. Чжан мало что знал о технике, но как врач он представлял себе, что может сделать с человеческим телом рана такого размера.

– Смертельно, – сказал он. При этой мысли у него по коже поползли мурашки. – Такая рана на сто процентов смертельна.

И Чжан дал себе слово. Он знал, что потребуется большая удача, но твердо решил, что умрет внутри, в тепле. Он доберется до шлюза, вернется внутрь и, если уж придется умереть, хотя бы снимет проклятый шлем и сделает последний глоток воздуха. Либо так, либо он умрет пытаясь. Скорее по привычке, чем надеясь увидеть что-то иное, Чжан посмотрел на запястье. «3», – гласила надпись.

Три единицы.

Не так уж много кислорода. Разум был затуманен, но все же он понимал, что этого, скорее всего, недостаточно. Ни для того, чтобы осторожно пробраться через горящую рану в корпусе «Артемиды», ни для того, чтобы безопасно добраться до шлюза. Ну, тогда к черту безопасность.

Он ухватился за край воронки и бросился в дыру. На него налетел шквал обломков. Что-то отскочило от шлема и оставило на пластике новую царапину. Что-то ударило по ноге, и ему показалось, что в бедро вонзили нож. Он поднял руки, пытаясь защитить лицо, и приложился о стену. Однако он был цел. Хорошо, да?

Он ухватился за торчащий кусок настила и втащил себя внутрь того, что когда-то было отсеком. Где-то здесь должен быть люк. Он должен найти его, пролезть внутрь и закрыть за собой. Тогда он сможет исполнить свое желание – умереть без шлема. Перебирая руками и медленно продвигаясь, он в какой-то момент заметил, что левая перчатка расплавилась – вероятно, когда он схватился за край дыры. Черный пластик был липким и бесформенным, пальцы срослись, и получилась скорее варежка, чем перчатка. На ноги он даже не смотрел.

«Люк. Найди люк», – сказал он себе. Люк…

Там. Да. Ему захотелось зарыдать от облегчения. В нескольких десятках метров от него был люк, и он выглядел неповрежденным.

Он должен был на что-то посмотреть. За чем-то проследить. Ах да. Запястье. Он быстро взглянул на дисплей, зная, что ему не понравится то, что он увидит. Да и не могло ему понравиться, потому что число там было меньше, чем три.

Но цифры не оказалось. Костюм перестал показывать остаток кислорода. Он постучал по боку шлема, чтобы активировать датчики скафандра.

– Дисплей, – произнес он, слегка задыхаясь, – кислород. Остаток.

В его поле зрения появились тусклые буквы:

«НИЗКАЯ МОЩНОСТЬ,

РЕЖИМ ОГРАНИЧЕННОЙ ФУНКЦИОНАЛЬНОСТИ».

Буквы замерцали, а затем исчезли.

«Вот черт».

Он задержал дыхание – это было нелегко – и прислушался. Тишина. Раньше постоянно слышался звук кислородного наддува. На дисплее не было цифры, но это не имело значения – Чжан знал, какая она была бы.

Ноль.

Люк был совсем рядом. Как врач Чжан знал, что выдыхаемый воздух по-прежнему богат кислородом. Можно вдохнуть тот же воздух два или даже три раза, прежде чем он станет совершенно бесполезным. У него оставалось несколько десятков секунд, а если задержать последний вздох, то, возможно, и еще несколько.

Люк прямо перед ним. Он все ближе, он…

Чжан открыл глаза.

Стоп.

Он не помнил, что закрывал их. Должно быть… должно быть, он на мгновение потерял сознание.

Времени не осталось. Он добрался до люка. Увидел панель аварийного доступа. Черная пластиковая кнопка, на которую можно нажать, и она откроет люк. Хорошо. Легко. Он нажал на кнопку.

Ничего не произошло.

Похоже, он не нажал на кнопку, ему просто показалось, что он это сделал. Усилием воли он протянул руку и шлепнул по ней еще раз.