Родион был красавчиком. Долговязый, с острыми локтями и коленками, взгляд проникновенный – глаза поэта. Жаль, он так нервничал. Так боялся. Боялся заниматься с ней любовью, иногда боялся даже прикоснуться к ней. Слишком боялся, что сделает ее мать, если узнает.

На танцполе он положил руку на бедро партнерши. На теплый мягкий изгиб ее бедра. И не боялся.

К тому времени из него сделали солдата.

«Жесткий», – повторяла ее мать как мантру.

Ты недостаточно жесткая.

Я запрещаю тебе вступать в Службу надзора. Ты никогда не станешь солдатом.

Сэм Паркер взмахнул рукой, и Екатерина Петрова исчезла. Невероятно, что кто-то мог заставить Екатерину Петрову исчезнуть! И Родион, Родион тоже исчез, превратился в тень в солнечных бликах и пене волн. Паркер остался. Паркер там, с ней, в ее крошечном обиталище. В ее стеклянном гробу.

«Прости, – сказал он. Он был над ней. Вокруг нее. Капсула была недостаточно большой для них обоих, но – о, она была идеального размера. – Я знаю, тут немного тесновато. Мне просто нужно поговорить с тобой».

«Да? И что же такое важное ты хочешь сказать, забравшись ко мне в постель? Какое секретное послание ты принес, Сэм Паркер?»

«Нужно, чтобы ты проснулась», – проговорил он. Коснулся ее плеч. Встряхнул.

Сильно.

(Ее тело начало биться в конвульсиях, но словно в замедленной съемке. Веки приоткрылись, но глаза закатились. Конечности дергались, грудь вздымалась, не хватало кислорода.)

«Нет времени», – поторопил он.

Она начала поворачиваться к нему. На пляже в Севастополе она вытянула одну руку и погрузила пальцы в песок. Пальцы стали мокрые, липкие. Она почувствовала запах…

Крови.

(Кровь брызнула ей на лицо, когда она уткнулась носом в стекло капсулы, кулаки колотили по стеклу, ноги пинали, она кричала, завывала и отплевывалась, все тело вопило от тревоги.)

«Нас атаковали, – сказал Сэм Паркер. – Корабль получил серьезные повреждения. Тебе нужно проснуться».

«Что? Нападение? Невозможно», – рассмеялась она.

Он исчез.

Море исчезло. Один за другим исчезали предметы.

Облако. Пристань. Севастополь. Все быстрее и быстрее. Солнце.

Вдруг стало очень, очень холодно, и все вокруг промокло от крови.

Петрова открыла глаза.

Сирена отчаянно вопила. Петрова была невесома, обнажена и парила в облаке осколков кровавого стекла – все, что осталось от ее капсулы. Корабельная сирена в темноте завывала, включенная на максимальную громкость.

Нет.

Нет!

Она поняла, что это шумит не корабль. Крик исходил из ее собственного горла.

12

Чжан внимательно вслушивался. Приходилось фильтровать пульсирующий звук сирены, вой сигнализации и визг сообщений о тревоге, поступающих с его устройства. Все это очень отвлекало. Если закрыть глаза и сосредоточиться, можно услышать что-то еще.

Что-то гораздо, гораздо худшее.

Какой-то скрип, будто в доме с привидениями по собственной воле открылась дверь. Вскоре за ним последовал треск, словно что-то сломалось.

Он слышал корабль. Разламывался корпус корабля.

Он пытался вызвать Актеона, пытался вызвать капитана Паркера. Он даже пытался вызывать Землю, медицинское командование ОСЗ, своих работодателей – звал всех, кто мог бы помочь.

– Что происходит? – крикнул он.

Что-то ударилось о стену его отсека. Сильно. Мгновение спустя ударилось еще раз. И еще раз.

Он посмотрел на предплечье и понял, что браслета нет. Впервые за долгое время его не было с ним. Он… не знал, как к этому относиться.

Чжан едва помнил, как выбрался из криокапсулы. Он проснулся от звука сирен и слепящего света аварийных огней, и времени на раздумья не было – следовало срочно выбраться, пока воздух внутри капсулы не стал токсичным. К счастью, аварийное управление капсулой сработало как надо, и стекло разошлось от ударов его кулаков.

Едва оказавшись на свободе, он увидел, что одна из стен его каюты наклонилась под другим углом, нежели до того, как он уснул. Это выглядело… неправильно. Потом он понял, что это значит: корабль и сам изменил форму. Скорее всего, из-за столкновения с большим твердым объектом на невероятной скорости. Возможно, с осколком астероида или каким-то космическим мусором. Это явно нанесло огромный ущерб – стена каюты смята.

К несчастью, именно в этой стене находился люк. Единственный выход наружу.

Именно тогда он заметил скрип. Деформация металла. Корабль разваливался на части.

Бах. Бах. Баханье доносится из-за другой стены. Совсем другой звук. Словно что-то пыталось пробиться внутрь. Чтобы помочь ему? Может быть.

Что бы это ни было, оно не успеет до него добраться. Потому что он уже видел, как смятая стена, стена с люком в ней, начинает прогибаться наружу. В любой момент стена оторвется и полетит космос. Он представил, как это произойдет. Вот корабль разрывается на части. Все незакрепленные предметы вылетают в вакуум и вращаются по крошечным орбитам вокруг «Артемиды».

Одним из таких предметов станет и его мертвое тело.

Был, пожалуй, один способ избежать этой участи. В каюте не было гравитации, поэтому он оттолкнулся от потолка – тот был еще относительно целым – и полетел к кровати. Под ней находился ряд отсеков для вещей. В одном лежали одеяла и подушки, в другом – его одежда и набор корабельных комбинезонов с надписью «Артемида» на спине. Третий отсек заполнен аварийным оборудованием. Фонарик, аптечка, угрожающего вида ломик и, да, одноразовый скафандр, аккуратно уложенный в вакуумный шлем.

Была только одна проблема. Кровать располагалась у полуразрушенной стены. Ее частично раздавило от столкновения, или что там сломало «Артемиду». Когда Чжан попытался вытащить шлем, оказалось, что его плотно зажало между верхней и нижней стенками отсека. Он потянул сильнее. Без силы тяжести было трудно, но в конце концов ему удалось упереться ногами в стену возле отсека и снова потянуть. Шлем сдвинулся на пару сантиметров. Он дергал, тянул и проклинал его. Шлем издавал ужасный скрип, но мало-помалу двигался, пока не уперся в край отсека. Последний рывок, и – да! Шлем вырвался из ячейки и вылетел у него из рук. Чжан крутанулся на месте и поймал его, прежде чем тот успел отрикошетить от дальней стены.

Чжан прижал шлем к животу и на мгновение затаил дыхание. У него все получится. Он в безопасности, он…

Он осмотрел лицевой щиток и увидел огромную трещину, проходящую по прозрачному пластику.

Возможно, она появилась при ударе. Может быть, он сломал шлем, когда с такой силой выдергивал из отсека. Неважно. Он просунул руку внутрь шлема и надавил изнутри на разбитый лицевой щиток. Пластик раскрошился под давлением его пальца.

Шлем стал бесполезен.

Снова раздался скрип. На этот раз гораздо громче. Ближе. Стук у дальней стены не прекращался. Если бы стало тихо хотя бы на мгновение…

Стена сдвинулась на несколько сантиметров.

– Нет, нет, нет, – взмолился Чжан. Стена остановилась. Но затем начала выгибаться наружу, словно ее надувало, как оболочку воздушного шара.

Секунды. У него оставались секунды.

Он быстро, как только мог, натянул скафандр – его создали, чтобы надевать в спешке. На воротнике была большая красная петелька – за нее надо дернуть, и скафандр подтянется, уменьшаясь в размерах, пока не облепит тело.

У Чжана заложило уши. Он почувствовал, как начинает болеть голова, – давление воздуха в блоке падает. Это плохо.

Возможно… возможно, есть способ. Он обыскал кабину в поисках чего-нибудь, что можно использовать для починки шлема. Открыл отсеки, где хранились его личные вещи и оборудование. В аптечке было множество таблеток, инъекционных шприцов, капель и настоек. Должно быть что-то липкое, что-то, что можно превратить в клей. Что-то, что можно использовать.

Когда он увидел это, захотелось рассмеяться. Он бы так и сделал, если бы уже не задыхался. Обычный рулон медицинской клейкой ленты. Белая, шириной около двух сантиметров. Выдержит? Крайне маловероятно. Но что нашлось, то нашлось.

Он замотал шлем как мог и натянул его на голову.

Стена снова сдвинулась, скрип снаружи усилился до ужасающего, а затем внезапно прекратился.

Тишина. Полная тишина. Он знал, что это значит. Весь воздух за стеной вытеснен, там только вакуум – и ничего, что могло бы защитить его.

Он понял, что забыл о важном. Дрожащими руками он застегнул шлем. Из-за толстой ленты почти ничего не было видно. Затхлый, обработанный химикатами воздух из системы жизнеобеспечения костюма обдувал его лицо.

Мгновение спустя стена перед ним просто исчезла.

Это было похоже на трюк иллюзиониста. Вот перед ним стена. Через мгновение – чернота космоса.

Чжана вышвырнуло в пустоту, руки и ноги его болтались, и он больше ничего не мог сделать.

13

Петрова плыла сквозь облако битого стекла и собственной крови, и ее захлестывала паника. Все тело болело, адреналин зашкаливал, и она не могла остановиться, не могла потратить даже секунду на то, чтобы понять, насколько сильно она ранена.

Она была голой, замерзшей и напуганной. Она чувствовала, как дрожат губы, ощущала боль в кончиках пальцев. Перед ней в воздухе парил корабельный комбинезон, и она схватила его, натянула на голые ноги, просунула руки в рукава, застегнула на груди и почувствовала, что стало немного теплее.

«Я справлюсь, – подумала она. – Я офицер Службы надзора, у меня… у меня есть внутренние ресурсы, к которым я могу обратиться, я могу…»

По телу пробежала неприятная дрожь, и ей пришлось свернуться в клубок. Оставалось только зажмурить глаза и пережить приступ тошноты, страха и дрожи. Потом все прошло. Она выпрямилась и попыталась сделать глубокий вдох.

«Я офицер Службы надзора и не собираюсь умирать в каюте», – повторяла она про себя как мантру, пока не поверила.

Помогая себе руками и ногами, она долетела до люка и ударила ладонью по кнопке разблокировки. Но ничего не произошло.

– Нет, – сказала она. – Ну давай же. Давай.

Она снова и снова била по кнопке. Это должно было сработать. Даже если корабль разорван на куски, даже если они потеряли всю энергию, разблокировка двери должна сработать, черт побери.

Она надавила на кнопку. Ноль эффекта. Никакого предупреждающего сигнала или мигающей лампочки. Что, черт возьми, происходит?

– Нет! – крикнула она. – Актеон? Где ты? Сэм? Паркер? Кто угодно, черт вас побери. Кто угодно!

Она снова нажала на кнопку. На этот раз ей ответили. Автоматический голос заговорил через крошечный динамик, установленный над дверью:

– Проводятся ремонтные работы. Некоторые функции недоступны. Ошибка семь.

– Что? О чем вы? – воскликнула она. – Актеон, что происходит?

– Бортовой искусственный интеллект Актеон в данный момент недоступен.

Очевидно, проигрывается запись. Но Актеон недоступен? Как такое вообще возможно?

– Оставайтесь в своих каютах, пока аварийно-спасательная служба не даст разрешение покинуть корабль.

Петрова покачала головой. Аварийно-спасательная служба… серьезно? Они в световых годах от ближайшей спасательной службы. Даже от Рая-1 слишком далеко, чтобы получить помощь.

– Нет, – сказала она. – Нет, это не сработает, это…

– Оставайтесь в своих каютах.

Она хлопнула по кнопке.

– Оставайтесь в своих каютах.

Голос звучал как-то неправильно. Сдавленный, искаженный – у нее не было времени выяснять, что с ним не так. Она снова и снова нажимала на кнопку.

– Пассажиры. Пассажиры, оставайтесь.

– Нет. Я отказываюсь.

Она понятия не имела, от чего отказывается, но собственные слова придали ей сил. Уверенности. Она вцепилась в края люка и сильно толкнула, упираясь ногами в стену. Она упиралась и толкала, пока люк не распахнулся – так быстро, что она едва успела отдернуть пальцы, чтобы их не защемило. Прежде чем люк снова закроется, она вылетела в коридор.