Допрос длился недолго. И Казюлины очень быстро поняли, что кольцо и серьги очень мало волнуют следователя, ему куда важней было разобраться, что за персона гражданин Леопольд.

– Потому что удостоверение это фальшивое. Но изготовлено мастерски. И поэтому я спрашиваю, кто вам его дал. Где же трудится такой искусник? Молчите? Напрасно. Мы это выясним очень скоро и без вашей помощи. Но для вас это послужит еще одним лишним пунктом обвинения.

Внезапно Ида Францевна вскочила со своего места и возбужденно заговорила:

– Это я взяла! Записывайте, это я взяла золото и драгоценности у моих соседей. Хотела показать Леопольду, что и у нас тоже ценности имеются, не лыком шиты. Спрятала в тайник. И удостоверение туда же сунула. Настоящее достала, а фальшивое сунула! Подшутить хотела! А потом забыла. Склероз у меня! Теперь только вспомнила. Это все я сделала. Леопольд тут совсем ни при чем.

– Сядьте, гражданка, вас допросим в свое время. И советую вам пересмотреть свои показания. Друга милого вы своей ложью не спасете, а себя погубите.

– Это я взяла! – свернула глазами женщина. – И драгоценности у соседей, и удостоверение у Леопольда!

– Боюсь, вы не понимаете. Никакого «взяла» или «отдала» тут быть не может. Вы совершили кражу, а это действие карается законом.

– Все равно! Мне все равно! Меня наказывайте, а Леопольда отпустите! Он ни в чем не виноват!

– Помолчите. Ваш сожитель является человеком с богатым криминальным прошлым. Никакой он не подполковник, как всем тут заливал. Кличка его Махно, и получил он ее за такую жестокость к своим недругам, которая настоящему атаману и не снилась. Ну, задержанный, говорить-то будем?

Какое-то время Леопольд молчал. Потом он медленно повернул голову и взглянул на притихших Казюлиных. Просканировав взглядом их всех, он остановился на бабушке Лиде.

И сказал:

– Ты! Ты себе даже не представляешь, глупая женщина, какую беду накликала на головы своих. Тебе это так просто с рук не сойдет. Теперь все вы на счету у моих людей. И жить вам осталось три года.

Бабушка Лида испуганно ахнула. Но следователь лишь поморщился.

– Если бы я умирал всякий раз, когда меня проклинает очередной задержанный, то мы бы с вами тут не разговаривали. Он понимает, что попался, что он жалок, и запугивает вас. Не бойтесь!

Вскоре в квартире остались только Казюлины своим дружным семейным коллективом. Леопольда увели следователи, они же забрали Иду Францевну, которая продолжала твердить, что она одна виновата во всем. Желая выгородить Леопольда, она была готова взять на себя любую его вину. И на соседей смотрела такими несчастными обезумевшими глазами, что тем становилось еще сильнее не по себе.

– Что с ней будет? – спросила бабушка Лида, которой внезапно стало плохо с сердцем.

– Показания ее и ваши записаны. Вашей соседке грозит от года до трех. Это будет решать суд.

– Так ее будут судить! За что же? Ведь она ничего не крала. Это же Леопольд!

– Дело в том, что он говорит, что драгоценности у вас не крал и даже не знал об их существовании. А вот ваша бывшая соседка, напротив, утверждает, что драгоценности украла она. Мне ясно, что она его пытается выгородить. Но мои убеждения к делу не приложишь. Потому обвиняемой по делу числится она. И наказание понесет тоже она.

– Но…

– А вам всего доброго! Прощайте и до встречи. – Следователь по очереди потряс руки всем взрослым Казюлиным. – Побольше бы таких ответственных людей. Сегодня с вашей помощью мы задержали опасного преступника. И будем надеяться, через него выйдем еще и на других его подельников.

Когда дверь за ними закрылась, Леша повернулся к матери.

– Что ты им наговорила на Леопольда? Ради простого жулика офицеры из государственной безопасности сюда бы не явились.

– Сказала, что он шпион. Живет по поддельным документам. И встречается с подозрительного вида иностранцами. А по ночам стучит азбуку Морзе. И рация у него есть!

– И они тебе поверили?

– Ну ты же видишь, что поверили.

– Но ни рации, ни подозрительных иностранцев у Леопольда в комнате не нашли.

– Все равно они его забрали!

Все были рады, что избавились от досаждающего им Леопольда. Следователь дал им понять, что назад он уже никогда не вернется. Вот только плохо, что Ида Францевна пострадала во время их маневра. Все Казюлины очень хотели, чтобы Леопольд исчез из их жизни, так хотели, что даже не подумали о последствиях. Леопольд исчез, но он прихватил с собой их добрую соседку Иду, которую они любили как родную. Да, дело было ими сделано, но заплаченная за избавления от Леопольда цена казалась всем чрезмерно высокой.

Глава 4

После отъезда бригады «скорой» Сильмариллион был как в шоке: ничего не видел, не слышал, и даже мыслей никаких в голове у него не было. В себя он пришел, когда почувствовал рядом чье-то присутствие.

Это была тетя Тоня, близкая подруга еще бабушки Сила. Она начала говорить сразу, словно продолжая прерванный раньше разговор:

– Я ей и говорю, не дело это, Настасья, в наше время незнакомых мужиков в дом водить. Конечно, дело твое, женщина ты взрослая, наверное, знаешь, что делаешь, но я бы на твоем месте все же поостереглась.

– О чем это вы? – переспросил у нее Сил.

Тетю Тоню он знал очень хорошо. Она дружила с его бабушкой Леной, на ее глазах выросла мама, и конечно, тетя Тоня помнила маленьким и самого Сила.

– Ты меня не слушаешь?

– Простите, задумался.

– Задумался он, – проворчала тетя Тоня. – Тут такие дела делаются, а он задумался. Кавалера, говорю, мать твоя себе завела! Он ее и ухайдокал!

– Что? Какого кавалера?

– А ты и не знал?

– У мамы кто-то завелся? Поклонник?

– Заводятся только вши и тараканы. А мужика искать надо. Уж не знаю, где Настасья его откопала, только мужик он из себя и впрямь видный. Уж на что я старая бабка, а оценила. Холеный такой из себя, гладкий да модный. В возрасте уже, но этого совсем не чувствуется. Настасья это в нем ценила, она и мне говорила, много ли мужиков в возрасте среди наших знакомых найдется, которые бы свою форму блюли. Посмотришь, один плешивый, у другого зубов нету, третий просто жирный. И все Ален Делонами себя считают, ходят, грудь выкатив. А Георгий – сразу видно, что за собой следил. За это ему от меня твердая пятерка полагается.

– Значит, Георгий?

– Он и есть.

– Надо же, а мама нам ничего не рассказывала. Не знаете, почему бы это?

– Сомневалась, поди, стоит ли тебя раньше времени тревожить этим знакомством. Может, оно ничего бы еще в дальнейшем и не получилось.

– Почему? Если у них любовь?

– Так-то Георгий мужчина из себя видный, но имеются и в его биографии темные пятна.

– Какие еще пятна? – испугался Сил.

– Этого не скажу, потому что сама толком не знаю. Мне Настасья только часть тайны приоткрыла. Сегодня утром встречаю ее возле лифта, бледная вся, в руках какие-то бумажки держит. Фотографии и выписки какие-то официальные. А на самой лица нет. Я и спрашиваю, не случилось ли чего, Настасьюшка. Уж не выселяют ли тебя, потому что бумажки у тебя в руках с печатями. Или заболела ты? Нет, говорит, здоровехонька. А сама-то на ногах еле стоит, за стенку цепляется. Помогла я ей до квартиры дойти, корвалола накапала, хотела врача вызвать, а она не разрешила. Лежит, глаза закрыла и молчит. А потом вдруг и говорит, нельзя, тетя Тоня, к людям слишком привязываться. Я всегда это знала и правило свято блюла. А намедни позволила себе лишку, вот теперь расплачиваюсь разбитым сердцем. Я у нее и спрашиваю, что случилось-то? Или Георгий твой тебя бросил? Нет, говорит, бросить не бросил, а только узнала я из его прошлого такие вещи, что лучше бы мне его совсем не встречать. Такая ситуация, что я даже и не знаю, что мне делать. Иди, говорит, тетя Тоня, оставь меня одну, мне сейчас подумать хорошенько надо.

– И вы ушли? Оставили ее одну в таком состоянии?

– Так не жаловалась она на здоровье. И потом, ты же сам свою маму знаешь, как бы я против ее воли поперла? Но только все равно неспокойно у меня на душе было. Пару раз к ней заходила, в последний она на меня здорово рассердилась. С кем-то по телефону разговаривала, а я пришла некстати. Выгнала и велела больше не появляться.

– А вы обиделись, наверное?

– Не чужая она мне. Обиду я свою поглубже засунула. И снова заявилась. И хорошо, что пришла, потому что это я врачей вызвала. Тебе врачи чего сказали?

– Сердечный приступ.

– Таблеток она наглоталась, – мрачно произнесла тетя Тоня. – Я упаковки-то пустые прибрала, а врачам сказала, что сама с дозировкой ошиблась. На слабую память сослалась, мол, дала бедняжке моей вместо одной порции таблеток то ли пять, то ли больше. Они ей желудок прочистили, а потом капельницу поставили и увезли. Сказали, что жить будет. А мне велели к неврологу идти, голову лечить.

Сил не мог поверить в услышанное им.

– Мама пыталась покончить жизнь самоубийством?

– Не знаю. Может, и сама пыталась, а может, помог кто.

– Кто помог-то? Она же одна оставалась.

– Ну не следила же я за ней. Может, и приходил кто к ней, пока меня не было.

– Кто приходил-то?

– Да хоть тот же Георгий. По телефону-то она с ним разговаривала. И когда я пришла, его духами в квартире пахло.

– Что же он маму насильно заставил таблетки глотать? И она совсем не сопротивлялась?

– Ох, не знаю, Силушка. Насчет таблеток я тебе сказала, потому что пустые упаковки нашла возле кровати. А врачи-то, когда ей желудок промывали, никаких пилюль не нашли. И сказали, что очень странно, таблетки так сразу не могли все полностью раствориться, если только их заранее в чем-нибудь не растворили.

– Значит, мама их и растворила.

– А стакан тогда где?

– Вымыла и убрала на место.

– Ага, стакан помыла, а пустые упаковки от таблеток оставила? И потом, когда женщина счеты с жизнью из-за несчастной своей судьбы сводит, она все равно старается, чтобы покрасивее выглядеть. Белье там свежее постелет, сама приоденется, прихорошится. А твоя мама как была в домашнем, так и умирать улеглась. Ни прически себе не сделала, ни маникюр не освежила, в чем была, так поверх покрывала и плюхнулась. Да еще улеглась наискось. Ты можешь себе представить свою маму, чтобы она так небрежно бы отнеслась к такому важному делу?

– Нет.

– Вот и я нет.

Свой переход в вечность Анастасия Эдуардовна должна была совершить с максимальным достоинством. Это было ясно.

– Думаете, маму отравили? Пытались ее убить?

– Ну, выводы делать не мне, но если бы я не появилась и движуху с врачами не начала, то быть бы ей мертвой. И врачи так же сказали.

Сил не знал, что ему и делать. О чем думать, что предпринять? Мыслей было так много, что они мешали друг другу. Только он начинал думать о чем-то одном, как другая мысль сбивала его и уводила совсем в противоположном направлении. Сама мама пыталась покончить с собой или ей помогли? Но так или иначе, а пообщаться с человеком по имени Георгий, маминым кавалером, было нужно.

Видимо, мысли тети Тони двигались, пусть и не так хаотично, но тоже в том направлении, потому что не успел Сил открыть рот и задать свой вопрос, как она ему уже сказала:

– Как Георгия-то искать станешь? Ни адреса ведь его, ни фамилии я не знаю. Где бывает или работает, для меня тоже полнейшая тайна. Только внешность его тебе описать и смогу. А ничем более и не помогу.

– А машина у него есть?

– Машина есть, – оживилась тетя Тоня. – И даже скажу тебе, какая марка и модель.

И поймав удивленный взгляд Сила, улыбнулась:

– Нет, сама я тебе только цвет машины и назову, белая она у него. А вот Шурка паренек шустрый, он нам поможет.