Василий вскочил с кровати и на ходу принялся одеваться. Когда народ со всей Касьяновки прибежал в бригаду, от головёшек, летящих с пылающего амбара, уже загорелись два другие склада, и вовсю дымилась сторожка. Яков, которого успели вытащить оттуда, сидел на земле и тупо хлопал глазами, не понимая, что вообще происходит. А к бригаде уже мчались пожарные машины и милиция, вызванные Василием.

Пожар удалось потушить только к утру, и колхозники схватились за голову, узнав об ущербе: кроме топлива и машинных масел, сгорела техника, которую готовили к уборочной, запасы семенного зерна и много другого колхозного имущества.

Не сдержавшись, председатель подскочил к Якову и схватил его за грудки:

– Ты куда смотрел? Куда смотрел, я тебя спрашиваю?! Совсем мозги пропил?!

Сменщик Якова Пётр тут же вынырнул из-под руки председателя:

– Я говорил ему, чтобы не пил на работе, Василий Андреевич! Он вчера вечером пришёл, шатается. Я хотел снова вместо него остаться, а он меня прогнал! Чуть с кулаками на меня не набросился. А я неделю за него дежурил! И вот что он устроил вместо благодарности!

– Курил, небось, и окурки свои повсюду разбрасывал, – зло сплюнул под ноги Вадим Ильич, колхозный агроном. – Паскуда… Там же топливо было!

– Под суд пойдёшь! – прошипел Василий в лицо Якову и толкнул его так, что тот, не удержавшись, упал на землю под ноги милиционерам, подошедшим как раз в это время. Они подняли его, надели наручники и помогли дойти до УАЗика. Ещё через пять минут Якова увезли, а председатель и колхозники ещё долго ходили по пепелищу, качая головами и раздумывая, где брать деньги на восстановление причинённого Яковом ущерба.

***

В то же утро Галина плечом ткнулась в дверь и, страшная, растрёпанная, ввалилась в комнату дочери, рыдая во весь голос:

– Анфиска! Анфиса, доченька! Вставай! Беда! Папку увезли в кутузку.

Анфиса, похудевшая и почерневшая от свалившегося на неё горя, медленно повернулась к матери и села на кровати, с которой почти не вставала со дня своей неудавшейся свадьбы.

– Кого увезли? Куда? – переспросила она, ничего не понимая.

– Отца! – царапала себе лицо ногтями Галина, оставляя на смуглых щёках длинные полосы. – Говорят, что он сжёг колхозную бригаду. Верка Антюшина прибегала сейчас, она и рассказала об этом! Господи-и-и… Что делать-то?!

– Мам, собирайся, – Анфиса встала и принялась торопливо одеваться. – Пойдём к председателю, там всё узнаем.

Председателя они не нашли ни в конторе, ни дома.

– В район он уехал, – хмуро сказал расстроенным женщинам встретивший их агроном. – Теперь часто ему туда ездить придётся. Устроил ваш отец всем нам весёлую жизнь, столько добра дымом в небо пустил.

– Неправда! – воскликнула Анфиса. – Не мог он специально сделать это!

– А я про «специально» и не говорю, – пожал плечами агроном. – Спьяну Яков бригаду сжёг. Халатность и вредительство чистой воды. За это теперь сидеть будет. А вы идите домой и сушите ему сухари, чтобы было, что ему в лагеря передавать.

– Вадим Ильич… – протянула руки к нему Анфиса, но он не стал слушать её и махнул рукой: – Некогда мне с вами объясняться, своих забот хватает!

Так ничего и не добившись от него, Анфиса и Галина пошли в сгоревшую бригаду, чтобы своими глазами увидеть, что там произошло. Но колхозники, работавшие там с раннего утра, напустились на них с такой злостью, что несчастные женщины поспешили убраться оттуда. Только на минуту Анфиса остановилась и задержала взгляд на Александре, который, опершись на вилы, внимательно, но без всякого сожаления смотрел на неё.

***

Ещё несколько раз Анфиса и Галина ходили к председателю, чтобы поговорить с ним и узнать, куда увезли Якова, но застать его так и не смогли.

– Завтра поедем в город, – решила Анфиса. – Пойдём в милицию и там всё узнаем.

Галина села на табурет и завыла, закрыв лицо руками:

– Не могу-у-у, не могу больше… Господи-и-и… Яша-а-а, Яшенька-а-а… Как же так? Родненьки-и-ий…

Вдруг она умолкла, как-то странно дёрнулась и стала заваливаться на бок. Анфиса бросилась к матери, подняла её и кое-как дотащила до кровати:

– Мам, мама, – принялась она трясти её. – Что с тобой? Плохо? Сердце? Да не молчи, мам!

Галина не отвечала, она только стонала, крупно вздрагивая всем телом. Анфиса бросилась к аптечке, отыскала там пузырёк с корвалолом, плеснула в стакан воды и несколько раз тряхнула над ним остро пахнувшее лекарство. Потом приподняла мать, заставила выпить содержимое стакана и, прижав её к себе, принялась качать, как маленького ребёнка:

– Тише, тише… Всё образумится, вот увидишь, всё будет хорошо, мама. Папа сильный, он справится и скоро вернётся к нам. В милиции обязательно во всём разберутся, ведь он ни в чем не виноват.

Слова дочери постепенно проникали в сознание Галины и она, в конце концов, затихла в её руках.

– Поспи, мама, поспи, я сама по хозяйству управлюсь. А ты отдыхай, тебе обязательно нужно отдохнуть. Нам ведь с тобой так нужны силы…

Галина и в самом деле уснула, а Анфиса вышла во двор, чтобы накормить скотину. Она уже почти управилась, когда увидела проезжающий по улице УАЗик председателя. Анфиса поставила на землю ведро с водой и посмотрела вслед машине: значит, Василий Андреевич вернулся, и она может поговорить с ним, узнать у него, что с отцом.

Торопливо вылив воду в корыто поросят, Анфиса побежала в дом, умылась, переоделась и, убедившись, что мать ещё спит, тихонько вышла из дома. Но на улице ускорила шаг, сгорая от страха и нетерпения. Уже через десять минут она стучалась в калитку председательского дома, заглядывая во двор через новенький штакетник:

– Василий Андреевич! Василий Андреевич!

Дверь открылась и на крыльце показалась Аксинья, жена председателя.

– Чего тебе? – сердито спросила она Анфису, не поздоровавшись с девушкой.

– Мне бы с Василием Андреевичем поговорить, – заговорила Анфиса. – Тётя Аксинья, позовите его, пожалуйста!

– Не позову, – поджала та и без того узенькую полоску губ. – Он весь день в городе был, только приехал и за стол сел. Дадите вы ему поесть или нет? Разорваться ему, что ли? Если есть к нему какое дело, приходи в контору. А дома беспокоить человека не надо!

И не успела Анфиса открыть рот, как разгневанная женщина скрылась за дверью. Но измученная неизвестностью девушка не собиралась сдаваться и принялась снова стучать в калитку, громко вызывая председателя, выкрикивая его имя. Продолжалось это долго и, в конце концов, он не выдержал и вышел к шумевшей девушке:

– Уходи, Анфиса, мне не о чем разговаривать с тобой.

– Василий Андреевич, пожалуйста, – Анфиса глотала слёзы, – скажите, где папа, что с ним? Почему его увезли? Вы же знаете моего отца, он не может быть виноват в том пожаре!

– Не может быть виноват? По-твоему, он не виноват??? – вскипел председатель. – Да ты хоть знаешь, сколько теперь у меня проблем из-за твоего пьяницы-отца?! На его смене бригада сгорела! Целая бригада! Имущество вместе с постройками! По всем службам ездить приходится, везде оправдываться и объясняться! Голова пухнет! Из-за твоего отца мне, может быть, даже уволиться придётся!

– Василий Андреевич… – взмолилась Анфиса.

– Убирайся отсюда! – закричал он на неё. – Пошла вон, я сказал! Он всё поджёг и будет за это отвечать по закону! Сидеть будет твой отец, и я уж постараюсь, чтобы суд дал ему максимальный срок! Ясно тебе?!

Он ушёл, хлопнув дверью, и Анфиса тяжело сглотнула подступивший к горлу комок. Медленно повернулась и пошла прочь, не разбирая дороги из-за выступивших на глазах слёз. Она свернула на тропинку, ведущую через узенький проулок на соседнюю улицу, и оказалась недалеко за председательским домом. Там-то её и встретил Игнат, вышедший из калитки, ведущей на хоздвор.

– Ну что, красавица, – усмехнулся он, преграждая девушке дорогу. – Не сладко теперь тебе живётся? А я говорил, что так и будет! Небось, жалеешь теперь, что не пошла за меня замуж? Жила бы сейчас и горя не знала!

– Пусти меня, Игнат, – попросила Анфиса, пытаясь обойти его, но он взял её руками за плечи и заглянул в глаза.

– Слушай, а хочешь, я спасу твоего отца? – серьёзно спросил он.

– Да? – Анфиса вскинула голову. – И что я должна для этого сделать? Стать твоей женой?

– Зачем же? Я такие предложения два раза не делаю. – Игнат растянул губы в вызывающей улыбке. – Ты просто будешь спать со мной, когда я этого захочу.

– Нет! – Анфиса оттолкнула его от себя. – Не трогай меня! Оставь в покое!

– Сейчас оставлю, – кивнул он, – только сначала попользуюсь в своё удовольствие. Расслабься и тебе тоже будет хорошо!

И не успела она ахнуть, как он затащил её в дровяной сарай и повалил на усыпанный опилками пол. Анфиса закричала, и Игнат ударил её, а когда она обмякла в его руках, принялся, дрожа от нетерпения, задирать юбку девушки.

Анфиса пришла в себя и сразу же поняла, что происходит, но вырваться не смогла и крикнуть тоже, её рот был заткнут какой-то тряпкой. Впрочем, в этот раз Игнат мучил её недолго и вскоре откинулся на спину, тяжело дыша.

– Вот так-то, – проговорил он. – Теперь ты поняла, что я всегда добиваюсь того, что хочу и никогда никому ничего не прощаю. Поэтому и папашка твой сгниёт в тюрьме за то, что избил меня. Я ради этого целую бригаду не пожалел. Правда, я думал, что сгорит только один амбар, но получилось ещё лучше.

Игнат принялся одеваться, повернувшись к Анфисе спиной, и она не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. Пелена упала на глаза девушки, она медленно поднялась, протянула руку к лежавшему на дровах топору, а в следующую секунду обрушила его на голову ничего не подозревающего Игната. Удар, ещё удар… Захрипев, Игнат повалился на остро пахнувшие опилки. Топор выпал из ослабевших пальцев задыхающейся Анфисы. Она вытащила изо рта присохший к языку кляп, и хриплый крик вырвался из её груди. Шатаясь, Анфиса вышла в проулок и упала на землю, не переставая кричать.

– А-а-а-а-а!!!!!

Одним из первых на её крик прибежал Василий…

Глава 8

Суд признал Анфису виновной в гибели Игната. Никто не поверил словам девушки о том, что он взял её силой и сам поджёг колхозный амбар. А когда Татьяна выступила в суде и рассказала, как отец Анфисы избивал Игната, судья принял решение ужесточить наказание и для Якова.

Галина не пришла на суд мужа и дочери, она не поднималась с постели и если бы не забота её сердобольной соседки Веры, вообще не смогла бы встать на ноги. Как Аксинья. Та не перенесла смерти сына, во время похорон упала на гроб, обхватила его руками и забилась в конвульсиях, потеряв память и речь. Василий и кто-то из близких родственников подхватили её, отнесли в сторонку, уложив прямо на траву. Двое парней побежали за фельдшером и носилками…

Похороны ещё не закончились, когда Аксинью понесли домой и первую горсть земли на гроб сына бросил Василий. Спустя ещё несколько дней он, низко опустив поседевшую голову, стоял над гробом жены, не скрывая текущих по впалым щёкам слез.

А через два месяца по Касьяновке поплыл слух, что Василий Андреевич снял с себя полномочия председателя, продаёт свой дом и собирается куда-то уезжать.

– Мы-то как же? – взволнованно спрашивали друг друга одни колхозники. – Кого ж нам теперь поставят? Что же это будет?

– Это все Анфиска со своим отцом виноваты! – проклинали девушку и её отца другие, даже не подумав разобраться в ситуации. – Нахлебаемся теперь из-за них… Другого такого председателя уже не будет!

Люди как в воду глядели. Ещё до отъезда из деревни Василия колхозникам представили нового председателя и все сразу поняли, что ничего хорошего от этого человека с выпуклыми, безразличными глазами ждать не приходится. В самом деле, уже через пару лет в деревне начался упадок, молодёжь стала уезжать в поисках заработка в город, а те, кто остался, работали спустя рукава, потому что теперь получали за свой труд настоящие копейки.

***