Провел карточкой, отмечая начало смены, переоделся и пошел пополнять на полках запасы напитков. Если звонил зуммер, убегал на кассу, а когда закончил с раскладкой – взялся за швабру. Я вроде уже обвыкался на новом месте, но ничего серьезнее мне пока не доверяли.

Сегодня опять заглянула Куросэ. Она, видимо, выгуливала собаку: я еще из магазина заметил, как она привязывает к стойке снаружи поводок с миниатюрной таксой. Я так стеснялся, что кто-то из знакомых увидит меня со шваброй, что задумался, не сбежать ли в кладовку за новой партией товаров, но Куросэ – впервые видел ее в другой одежде, кроме школьной формы, – уже переступила порог. Оделась она незамысловато: черная майка с длинным рукавом и шорты в тон.

Куросэ тут же меня заметила, и пришлось бесцветным голосом ее поприветствовать.

– Надо же, и в выходные на смене!

– По выходным оплата выше, – объяснил я, расставляя на полке сладости, а на девушку даже не смотрел. Двигался я нарочито вяло.

– На что-то конкретное копишь?

Я даже разозлился. Мы всего-то разок сходили вместе в караоке, а она уже считает, будто имеет право отвлекать меня от работы!

– Тебя особо не касается, – недружелюбно отозвался я. Вообще не ее дело, и я не обязан отчитываться, с чего вдруг решил подзаработать. Так что я добавил, чтобы точно отстала: – Я занят, не мешай.

– Да, прости… Удачи, – спокойно ответила она и, взмахнув длинными волосами, развернулась и ушла к разделу с напитками.

Когда она пошла к кассе, я решил, что Танака справится с ней и без меня, и вместо этого ушел раскладывать онигири^[15].

– Вот, возьми. – Куросэ вдруг протянула мне энергетик с наклеенной этикеткой. Она не сводила с меня внимательных черных глаз.

– Это мне?..

– Угу. Ты какой-то бледный.

Я взял банку из ее рук, и Куросэ сразу ушла из магазина. Таксочка, завидев хозяйку, радостно завиляла хвостом.

Я стиснул холодный напиток. Опять не поблагодарил. При следующей встрече надо в первую очередь извиниться. Я с ней так грубо себя вел, но Куросэ все равно за меня волновалась. По сути, я выместил на ней скопившуюся досаду.

Самому смешно, как я усердно работаю, хотя точно знаю, что скоро умру. Вот такой я дурак: палец о палец не ударю, пока пятая точка не задымится.

Все шестнадцать лет жизни я бездельничал, и вот – скоро мне в могилу. Я презирал себя за то, что не успел сделать ничего полезного, и злился. Куда теперь торопиться, в конце-то дистанции? Все равно уже слишком поздно.

Куросэ не имела в виду ничего дурного, а я на нее сорвался.

Девушка как ни в чем не бывало продолжила прогулку, а меня мучила совесть.

В понедельник я сжевал где-то половинку причитающегося мне на завтрак тоста, переоделся и вышел.

Сегодня по дороге мне в кои-то веки не попался мальчик с чужими портфелями. То ли он таки бросил школу, то ли просто проспал. Не моего это ума дело, так что нечего и переживать. И все же я невольно высматривал его среди малышни, которая топала в школу.

– Эх! – громко вздохнул Кадзуя, когда мы присели на лавочку в ожидании поезда.

– С чего такие душераздирающие вздохи с утра пораньше?

– Смотри! – Друг показал мне экран телефона с открытым прогнозом погоды.

– О, красота какая. Всю неделю солнце.

– В том-то все и дело. Если не пойдет дождь, я не увижусь с Юи-тян!

А, вот оно что. Очевидно, Юи – его любимая Девушка Дождя.

– Пригласил бы ее погулять, как нормальный человек. Вы же обменялись контактами?

– Обменялись как раз недавно. Но если она откажется, у меня разобьется сердце, так что я боюсь.

Они познакомились еще весной, но, выходит, раньше он не спрашивал у нее номер. Хотя ведь довольно часто виделись, пусть и только в дождливые дни. Обычно Кадзуе в решимости не откажешь, но только не в любовных делах. Он без труда заговаривает с девчонками, которые ему нравятся, но не осмеливается на последний шаг. В целом он в себе уверен, но не лишен робости. Знакомьтесь: Кадзуя Нодзаки.

– О, смотри! На следующей неделе обещают тайфун. Притом сильный! Наверное, будут ливни.

Я думал, он обрадуется, но Кадзуя вздохнул еще сильнее:

– Дурак, что ли, тайфуну радоваться? И вообще: электрички отменят.

Мне не нашлось, что возразить. Мы сели на прибывший поезд и отправились в школу. А в коридоре по дороге к классу наткнулись на Куросэ, которая не отрывала взгляда от пола.

– О, Куросэ! Слушай…

Я хотел поблагодарить ее за энергетик и попросить прощения, что так грубо с ней держался. Но она, пусть и замерла на миг, молча ушла дальше.

– Что у вас с Куросэ-тян стряслось? – После такого откровенного игнора Кадзуя взглянул на меня с сочувствием.

– Ничего, – буркнул я в ответ и ушел в класс.

В этот день мне смену не поставили, поэтому после занятий я пошел в кружок. В этот раз добрался до кабинета первым, так что, устроившись на привычном месте, откинулся на спинку стула и какое-то время бездумно глядел в белый потолок.

Даже не знаю, сколько я так просидел. Я выпрямился, только когда заболела шея. Опять в кабинете кружка совсем позабыл о времени. Только доносились издалека слабые отзвуки репетиции, и они немного портили атмосферу безмятежности.

Потом в дверях появилась Куросэ. Встретившись со мной глазами, она смущенно опустила взгляд и прошла к своему месту.

Мы оба открыли книги и какое-то время читали, не роняя ни слова.

Вдруг мне на телефон пришло уведомление. Кадзуя предупреждал: «Сегодня хочу для разнообразия пописать в кофейне, в кружок не приду».

Я напечатал: «Сразу нельзя было сказать?» – и выключил экран. Я подозревал, он там скоро со всеми наболтается и придет. Но без него и мне здесь делать нечего, так что я начал собираться.

– Слушай… Утром не хотела тебя обидеть, – вдруг пролепетала Куросэ.

На меня она даже не взглянула: сидела, уткнувшись в книгу.

– Нет?

По-моему, она очень показательно не стала со мной разговаривать. И что это тогда было? Я ждал объяснений.

– Если кто-нибудь увидит, как мы разговариваем, тебя тоже запишут в чудилы. Поэтому за пределами кружка нам лучше особо не общаться.

Я ничего не понял. Как будто я до этого не знал, что она чудачка, ну или, если помягче выразиться, малость загадочная. Чего это она вдруг спохватилась? И почему считает, что меня ждет та же учесть?

– В каком смысле?

– Ты разве не понимаешь?

Меня так подмывало сказать: «С фига ли?» – но я промолчал, потому что показалось, что я чего-то недопонимаю.

– Отойду в уборную, – бросила она, спрятала книгу в сумку и ретировалась.

Пока я недоумевал, что это было, сумка, стоявшая на краю стола, упала на пол, и из нее рассыпались вещи.

Точнее, несколько книжек в дополнительных обложках. Я решил положить их обратно в сумку.

Но вдруг мне стало интересно, что же она все-таки такое читает, так что я поддался любопытству и открыл первую попавшуюся книжку на титульном листе…

«Что, если завтра умирать?»

Как только я увидел название, тут же захлопнул книгу. Я-то думал, Куросэ тоже больше по художественной литературе, а у нее тут такая философия. Как ни стыдно, я открыл следующую книгу.

«Жить и умирать».

Вторую книгу я тоже дальше листать не стал, взял в руки третью. Обнаружил и там нечто в том же духе.

Из четвертой книги во все стороны торчали закладки. «Общение для чайников! Как научиться говорить с кем угодно». Похоже, ее интересуют не только вопросы жизни и смерти, но еще и социальная жизнь. Осознав, что мне открылось нечто, не предназначавшееся для моих глаз, я сложил книги обратно в сумку. С каждым днем я понимал Куросэ все меньше.

Она вернулась, когда я уже сел обратно на свое место.

– Кадзуя-кун задерживается… – Она напустила на себя беззаботный вид, как будто мы перед этим ни о чем не говорили.

– Он написал, что сегодня не придет. Я поэтому думаю домой идти. А ты?

– И я тогда пойду.

Мы вместе вышли из кабинета, но она тут же чуть подотстала. Кстати, а ведь точно: в прошлый раз, когда мы шли все втроем, она тоже держалась на расстоянии.

Мы поравнялись только за воротами школы, когда Куросэ вывела с парковки велосипед. А у меня из головы не лезли названия книжек, которые я случайно увидел.

– Кстати. А что с журналом? – вдруг спросила она.

– Что? С каким журналом?

Я сначала даже подумал на классный журнал, но быстро сообразил, что она про проект кружка к фестивалю. Тот журнал, который Кадзуя попросил нас составить. Но мне осталось совсем мало времени, и тратить его на такие глупости не хотелось.

– Слушай, если честно, у меня с работой ни на что сил не хватает. Можешь, пожалуйста, сама его сделать? Кадзуя в средней школе написал несколько прикольных рассказов. Можно опубликовать какой-нибудь из них, а если место останется – вставить какие-нибудь картинки или еще чем-нибудь добить до нужного объема.

Мой срок отмерен. Пусть лучше журналом занимается единственный человек, которому умирать не так скоро. А нам с Кадзуей найдется на что еще потратить время.

– Ага, можно так, – с готовностью кивнула Куросэ.

Мы распрощались перед станцией, и вот еще один драгоценный день безжалостно минул.

* * *

– Мотидзуки-кун, ты слышал? У нашего менеджера скоро пополнение в семье, – поделилась со мной Танака, пока я раскладывал булочки в перерыве между наплывами посетителей. В тот день число над моей головой уже уменьшилось до шестидесяти шести.

– Да? А когда родится ребенок?

– Вроде бы он говорил, что в конце месяца. У него будет сын!

– Надо же…

Как раз начался октябрь. Вчера, когда я видел Кимуру, цифры над головой отмеряли ему еще пятнадцать дней жизни. Если ребенок не родится раньше срока, то начальник его уже не увидит. Конечно, такова судьба и ничего не попишешь, но жалко.

– Они с женой девять лет ждали, и тут такой подарок! Он такой довольный ходит.

– Да уж… Очень за него рад.

Я не хотел больше ничего слышать, поэтому ретировался в кладовую, хотя мне там ничего было не надо. Мне бы волшебный переключатель, чтобы забыть все, что я только что услышал.

– Мотидзуки-кун! Молодец, как всегда, – привычно поблагодарил меня менеджер, когда вышел на работу.

Он похлопал меня по плечу, и две цифры – 14 – вздрогнули в такт его движениям.

– Что вы, – пробубнил я, опуская глаза.

Он всегда приходил в десятом часу и один оставался на ночную смену. Другие сотрудники приходили только с утра. Танака сказала, что прошлые работники, которые обслуживали комбини по ночам, внезапно все поувольнялись, поэтому вот уже месяц менеджер лично закрывает этот пробел, работая без выходных. Думаю, поэтому и выглядит он в последние дни неважно.

– Да, поздновато уже. Езжай домой, Мотидзуки-кун! – Я протирал пол, а Кимура вышел из кладовой и хлопнул меня по спине. А ведь и правда: оглянуться не успел – пробило десять.

– Извините…

– Гм?

Но пока я подыскивал слова, пришел посетитель и сразу встал у кассы. Он хотел купить сигарет, поэтому менеджер поспешил к нему. Судя по тому, как они разговорились, мужчина часто заходил в магазин, и я ушел в комнату отдыха, чтобы им не мешать.

Переоделся, опять провел карточкой, завершая смену. Когда я вышел в зал, гость уже исчез.

– Мотидзуки-кун, ты, кажется, хотел о чем-то поговорить? – спросил менеджер, протирая стол перед кассой тряпкой.

– Да нет, ничего такого. Хорошей вам смены! – ответил я и ушел.

Навстречу велосипеду дул ночной ветер. От него кожа покрывалась мурашками, и я подумал, что пора уже поверх футболки с длинным рукавом надевать что-нибудь еще.

Вдруг перед глазами поплыло, и я заметил, что меня душат слезы. В последнее время постоянно так: стоит чуть расслабиться – и текут, хотя мне даже не то чтобы грустно.

Я закусил губу и поднажал на педали.