– Дарю, – Леон откидывается на спинку дивана и продолжает ловить каждый жест, каждое движение, а самое главное – взгляды и реакцию мужчины. – Хочу, чтобы мы с тобой подружились, сам понимаешь, теперь нас многое будет связывать, – продолжает он. – Так что бери, она превосходно работает ртом.

Рейна оседает на столик и, кажется, собирается разреветься, но Леону плевать. Он продолжает сверлить взглядом лицо Эзры.

– Я сейчас поступлю очень некрасиво, отказавшись от подарка, – спокойно, размеренно говорит Эзра. – Но у меня есть своя детка.

– И что? – со смехом спрашивает Леон.

– Она необычная девушка, совсем сумасбродная, – Эзра подаётся вперёд и облокачивается о свои колени. – Дикая, любит коготки выпускать, зубами может горло перегрызть, если запах другой унюхает.

Эзра нарочно говорит медленно, видит, как мрачнеет Леон с каждым словом, как белеют костяшки пальцев, с силой сжимающие стакан, а самое главное – видит эту сворачивающуюся в спирали темноту на дне чужих зрачков. Даже Магнус ёрзает на месте, готовится, к чему – сам пока не знает.

– И, как бы твоя ни отсасывала, моя делает это куда лучше, я уверен. Так что вынужден отказаться от подарка, – договаривает Эзра и подносит к губам уже подрезанную сигару. Он следит за тем, как из лопнувшего стакана в руке Леона стекают по запястью вниз остатки лучшего в мире коньяка, и в душе торжествует.

– Что ж, – скалится Леон и расслабляет руку, отпуская прямо на пол осколки. – Видит бог, я попытался.

– Я, вообще-то, поговорить пришёл, о китайцах, – меняет тему Эзра.

Леон стаскивает Рейну со столика и, коснувшись губами её лба, просит сходить погулять. Рейна и так еле держится, из последних сил старается не разрыдаться, поэтому возможность уйти воспринимает как спасение и сразу бежит в туалет.

Сегодняшний вечер для Рейны был ужасен. Она снова встретила того самого мужчину, который ей понравился, и встретила в таком виде. Рейну, как какую-то вещь без чувств и гордости, предложили тому, кто ещё полчаса назад был спрятан в дальний уголок сердца как лучшее, что произошло за последние годы жизни. Девушка прислоняется к дверце кабинки и еле сдерживается, чтобы не разрыдаться – Леону вряд ли понравятся её красные глаза. Рейне надо успокоиться, надо прийти в себя. Вот только расползающаяся внутри зияющая пропасть лишь ширится, разъедает горечью, дёргает все струнки выжженной чужими-своими усилиями души, и сдерживаться всё больше кажется чем-то нереальным. Рейна опускается на корточки, обхватывает ладонями голову и пытается дышать. Глаза невыносимо щиплет и жжёт, она усиленно их трёт, не позволяет отчаянию подобраться ближе, затыкает вопящий внутри голос, который нон-стоп повторяет, что она мусор, выброшенный на обочину жизни, давно сломавшаяся и никому не нужная игрушка, и, сделав глубокий вдох, встаёт на ноги.

После небольшого диалога о Бао, забрав своих людей, Эзра покидает клуб, а Леон, оставив вернувшуюся из туалета Рейну в обществе других девушек, отходит на разговор с Магнусом.

***

Вивиан снова начали давать снотворное, потому что с того злополучного ужина она опять потеряла сон. Далия, убедившись, что сестра крепко спит, решила поехать погулять, точнее – напиться. Как сбрасывать стресс по-другому, она просто не знает. Хотя знает, но Эзре на неё плевать.

Далия в эту пятницу тусит в «AMB», потому что с того инцидента с петардой она в «Stigma» не ходит. Но в «AMB» ужасно и скучно – вся элита города, все её знакомые в «Stigma», а тут: стрёмные диджеи, безобразная обстановка и только вчера разбогатевшая, но уже считающая себя пупом земли публика. Далии не помогают ни коктейли, ни её друзья, с которыми она пришла отдохнуть, – это место омерзительно. Она заходит в сторис в своём инстаграме, смотрит, как тусуются в «Stigma» её знакомые из университета, и злится. Из-за какого-то мудака, который, плюс ко всему, собирается стать её мужем, Далия даже в любимое место пойти не может. Хотя почему не может? Она отодвигает от себя второй лонг-айленд и задумывается. Тогда её не пустили из-за этого хама, мол, у него там сходка была. Но сегодня-то она вполне может пройти, тем более, судя по сторис её знакомых, там сейчас играет специально приглашённый крутой диджей из Германии. Далия подзывает своих подруг и, схватив блестящий жакет от Gucci, идёт на выход. Не пристало королеве столицы ошиваться в каких-то дешёвых местах.

В «Stigma» Далия проходит без проблем, виду не подаёт, что вообще переживала о пропуске, так ведь и должно быть – она должна была сразу пройти, но в душе ликует. Леона, похоже, нет, и это прекрасно – ничто не испортит ей вечер. Далия сразу идёт к бару на первом этаже и заказывает три шота текилы – гулять так гулять. Она спускает жакет до локтей и, услышав горячо любимую «Dumpfe träume», выходит на танцпол. Далия не особо любит танцевать, но алкоголь в крови придаёт смелости, плюс ко всему, хочется отпраздновать маленькую, но победу. Она прикрывает веки и начинает двигаться. К ней сразу подкатывают парни, но она отшивает всех презрительной улыбкой и продолжает концентрироваться только на песне.

Леон, прихватив сигареты и расстегнув пару пуговиц на рубашке, выходит на антресоль – закуривает и облокачивается о перила. Он окидывает зал безразличным взглядом, делает глубокую затяжку и думает уже завершить ночь в постели с Рейной, как ловит в толпе знакомую макушку. Присматривается – это точно она. Далия Канг в его клубе, и как же она божественно выглядит. У неё закрыты глаза, руки обездвижены свисающим и блестящим под неоновым светом и софитами жакетом, который обнажает не прикрытые корсетом плечи. Она покачивает головой и ненавязчиво двигает телом. Ей будто никто и не нужен – она наедине с самой собой, и ей очень хорошо. Она плавно двигается в такт музыки, будто отстранена от реальности, – завораживающая картина.

Девушка настолько уверена в себе, настолько твёрдо стоит на ногах, что может выйти на середину танцпола, забитого золотой молодёжью, и танцевать сама с собой. Далия сама пишет правила, она им не подчиняется и чётко это демонстрирует сейчас, вот только подчиняться придётся. Сейчас между ними лестничный пролёт, завтра ничего не будет, даже воздух не пройдёт. Леону его уже и так не хватает.

Догоревшая сигарета серым пеплом осыпается на пол, мужчина даже про неё забыл. От Далии невозможно отвести взгляд, она словно магнит и притягивает не только Леона. Он до побеления костяшек сжимает перила, заметив очередного «охотника», подошедшего к девушке, и уже думает спуститься вниз. Далия приоткрывает глаза, мажет по подкатывающему парню безразличным взглядом, вновь их прикрывает и демонстративно отворачивается. Леон улыбается. Мысленно аплодирует ей. Даже если Леон думает, что читает её как открытую книгу, всё равно в ней есть загадка – она за семью замками, но Леон её чувствует, она нет-нет да и проскальзывает в действиях, взглядах, разговорах девушки. Леон очень хочет её разгадать.

Каждая их встреча заканчивается тем, что Далия выкидывает что-то, что злит Леона, убеждает его в том, что девчонка избалованная и глупая, но отрицать то, что в ней есть что-то интересное, нельзя. Леон не помнит, когда вот так не спеша любовался кем-то. Он особым терпением никогда не отличался и, по идее, должен бы сорваться вниз, как минимум, поговорить с ней, как максимум – пригласить к себе в постель. Но сейчас он созерцатель – и одно наблюдение за ней доставляет покруче высокосортного порошка. Леон не видит никого и ничего, хотя девушка в самой гуще толпы, но она настолько яркая, настолько притягательная, что всё вокруг приобретает серый оттенок, сливается друг с другом. Есть только она в самом центре, потрясающе красивая, гибкая, нежная и в то же время дикая. Она с Леоном как королевская кобра, у которой вырвали клыки, – боится, думает о долге, а сейчас она такая, какая есть. Леон её хочет – потрогать, пощупать, выбить звук. В глаза посмотреть, по губам провести своими, ещё раз, потом ещё и ещё, проверить, решить, разобраться.

Что за чертовщина, что за порча, что за зависимость такая? Откуда она взялась, где зародилась? Далия Канг сегодня, сейчас и здесь самый лакомый кусок, желанный гость, самая страшная эпидемия, равная бубонной чуме, и Леон уже знает, что это неизлечимо.

Далия чувствует взгляд где-то на середине песни. То, что на неё смотрят, ей любуются – обычное явление, но этот взгляд, хозяина которого она ещё не нашла, будто въедается в кожу. Будто Далию сейчас на операционном столе разложили и препарируют, по одному органы достают и внимательно рассматривают. Далии не по себе, она открывает глаза, вновь осматривается по кругу, улыбается парочке парней в стороне, но это не они. Она всё ещё его чувствует, осязает кожей и поднимает голову.

Она видит его сразу. На этой антресоли больше никого. Он стоит, облокотившись, и смотрит прямо на неё. Ловит её взгляд, поднимает уголки губ в подобии улыбки, и Далия от этого оскала отшатывается. Будто она стоит посередине арены, внезапно стала гладиатором, а император смотрит сверху, оценивает, и у Далии жизнь зависит от того, как его палец повернётся. Но на арену не другого гладиатора выведут, а чудовище, монстра из самой преисподней, и этот дьявол сейчас прямо в глаза смотрит, в узлы скручивает душу. Далия делает глубокий вдох, не моргает, не отводит взгляда. С каких пор она проигравшая? Возвращает взгляд, отправляет с ним сотню невидимых пуль, отравленное копьё и стрелы. Леон выставляет оборону, в ней и пули застревают, и копья, и стрелы, ядовито улыбается. Далия улыбается в ответ, обнажает дёсны, а потом прикладывает ладонь к губам и посылает воздушный поцелуй. Контрольным в лоб.

У Леона щит осыпается крошкой под ноги. Он стоит там, как греческий бог, римский император, хозяин вселенной – ничего не делает, не говорит, спускаться не порывается, а у Далии голова идёт кругом. Почему из всех мужчин мира ей достался самый невыносимый, но при этом богически красивый и харизматичный. Если и выбирать, то только такого, если бы. Но Далия не выбирала, ей судьба сделала якобы подарок, запихала в её глотку бомбу замедленного действия, а пульт управления отдала этому дьяволу. Когда тот захочет, тогда на таймер и поставит, когда захочет – кнопку и нажмёт.

Несмотря на обиду, на истерики, на её высокомерие – она не забудет тот ядовитый и болючий поцелуй. Ей бы бегством спасаться, пока не поздно, но далеко не убежать, она везде будет натыкаться на него. Далия в его сетях как рыба сейчас, – пока грызёт их, выпутывается, пытается, но он смотрит так, что она уже видит, как Леон будет растаскивать её по частям, как с аппетитом и удовольствием сожрёт, кусочек за кусочком, а потом обглодает и кости. Потому что на людей так не смотрят, потому что люди так зловеще не скалятся. А ведь игра только начинается. Ей старт официально был дан только что.

Девушка натягивает жакет на плечи, отключает интерес в глазах по щелчку пальцев и, развернувшись, идёт к бару. Леон не спускается, до крошащейся эмали сжимает зубы, удерживает себя на месте и, проводив её взглядом до бара, возвращается в зал. Он приказывает своему охраннику оплатить счёт Далии и довезти до дома, а сам опускается на диван и притягивает к себе Рейну – не слушает, не чувствует, не реагирует – думает. Не может абстрагироваться, не может забыть её образ под софитами и эту улыбку. Он достаёт мобильный, находит когда-то сохранённый на всякий случай номер и набирает:

«Наслаждайся свободой, пока можешь».

Удаляет. Набирает: «Ты шикарно танцуешь».

Ответа, чего и стоило ожидать, не следует. Леон ещё полчаса общается с Магнусом, а потом, забрав Рейну, уезжает к себе в пентхаус. Уже почти четыре утра, Леон лежит на спине и придерживает Рейну за бёдра, пока та, постанывая, двигается на его члене. Внезапно экран телефона мужчины на тумбочке загорается. Он тянется к мобильнику и читает:

Д: Я сама тоже ничего. Надеюсь, ты спал, и я тебя разбудила. Ненавижу.

Л: Я не сплю, ночью есть занятия куда интереснее сна.

Д: Например, сталкерить меня?

Л: Например, наслаждаться чьим-то красивым телом. Приезжай, у меня кровать большая, и тебе места хватит.