Мужчины поднимаются на второй этаж и останавливаются перед массивной дверью в ожидании, пока их люди разговаривают с охраняющими её парнями. Разговор длится больше положенных Леоном пяти секунд – Магнус театрально вздыхает и делает шаг к двери. Оставив позади два трупа, мужчины оказываются в большом зале, прямо посередине которого бурлит джакузи, где спокойно вместилось бы человек восемь одновременно. Сейчас в нём сидят три девушки и двое мужчин. Стоит мужчинам войти внутрь, как все, кто находится в комнате, затихают. По краям от джакузи расположены диванчики с низкими столиками, заставленными бутылками с дорогим алкоголем, и недалеко от него круглая стойка, на которой танцует полуголая девушка – на ней только набедренная повязка из позолоченной парчи. Почти все диванчики заняты, Магнус приблизительно подсчитывает в голове, сколько в комнате может быть оружия. Потом мужчина поворачивается к диджею и скрещивает ладони, заставляя того вырубить в помещении музыку.

– Кто главный? – Леон обводит презрительным взглядом восседающих на диванах мужчин, каждый из которых уже потянулся к поясу.

– Какого чёрта вы творите? Кто вы вообще такие? – с дивана по центру поднимается грузный мужчина и, оттолкнув сидящую у него в ногах девушку, двигается на Леона.

– Кто здесь главный? – повторяет свой вопрос Леон, впившись в мужчину взглядом.

За мужчиной сразу останавливаются двое грозного вида телохранителей, и тот, приблизив своё лоснящееся от жира лицо ближе к Леону, шипит тому в лицо:

– Я.

– Теперь главный здесь я, – спокойно говорит Леон.

Мужчина несколько секунд смотрит в глаза напротив, а после начинает громко смеяться. Леон только усмехается, ждёт, когда тот перестанет гоготать, а потом, легонько повернув голову влево к своим людям, приказывает:

– Закройте двери.

Леон вновь возвращает внимание к вытирающему выступившие от смеха слёзы в уголках глаз мужчине, смотрит на стоящих за ним громил и, резко достав спрятанный в корпусе трости меч, чётким движением, за которым даже Магнус уследить не успевает, перерезает мужчине горло. Тот хватается за шею и, разбрызгивая кровь, бьющую из сонной артерии, заваливается на бок. Ещё два движения – и у ног Леона лежат двое мужчин.

– Я же сказал, теперь клуб мой, – Леон убирает меч в трость. – Никто отсюда не выйдет, – поворачивается он к Магнусу, который сразу стягивает с себя кожанку.

Леон, перешагнув через трупы на полу, хватает со столика бутылку шампанского и проходит к дивану. Звуки летящих пуль и драки, крики и визг девушек мешают ему отдыхать – Леон посылает своего человека к диджею, которого выворачивает от страха и рек крови за пультом, и просит включить что-нибудь приятное. Пятнадцать минут спустя в комнате не остаётся ни одного живого мужчины, который бы не принадлежал к клану «BST».

– Иди ко мне, малышка, – Леон хлопает по бедру, смотря на сидящую на коленях и плачущую у шеста девушку. – Будем праздновать.

Девушка испуганно смотрит на него, обводит взглядом комнату, которая окрашена красным, и на трясущихся ногах спускается на пол. Она, хлюпая босыми ногами по залитому кровью полу, идёт к развалившемуся на диване мужчине. Поскальзывается, падает на колени, вновь поднимается и, утирая запачканными в чужой крови руками слёзы, останавливается напротив. Леон притягивает её к себе, усаживает на колени и прижимает её голову к груди. Поглаживает по волосам, водит пальцами по щеке, успокаивает. Магнус падает на диван рядом и, откинув голову назад, прикрывает веки. Он весь перепачкан в крови, белая футболка теперь бордовая, кровь сохнет и противно липнет к телу, но ему надо перевести дух.

– Мне не помешает душ, – усмехается он и смотрит на руки, утирает сгибом локтя забрызганное чужой кровью лицо.

– В этих свиньях крови океан, – отвечает ему Леон, продолжая поглаживать трясущуюся на его коленях девушку. – Я хочу, чтобы клуб переделали. Здесь пахнет дешевизной и безвкусицей – джакузи, шест – это что, блядь, мелкий притон или элитный клуб? Ещё бы позолоченных слонов у дверей выставили, махараджи ебанутые, – сплёвывает мужчина.

– Потому что мало обладать деньгами, надо ещё вкус иметь, но это же разбогатевшие за один день барыги, чего ты ждал? – пожимает плечами Магнус. – Эту дыру за сутки сделают такой, какой ты хочешь, – я распоряжусь. И кстати, я скинул текст Кэлу, он с копами разберётся, – выдыхает и тянется к бутылке, пьёт прямо из горла.

– Прекрасно, – Леон разворачивает девушку лицом к себе и просит перестать плакать. Большим пальцем утирает скатывающуюся вниз по лицу слезу, а потом легонько касается скул губами.

– Когда у нас первая встреча с кланом Канг? – Магнус встаёт на ноги.

– Они решают вопрос о свадьбе. Думаю, если так пойдёт, на ней только и встретимся. А пока закажи лучшую выпивку, и пусть вызовут девушек. Хочу «Добро пожаловать!» от этого долбаного города, пусть чествуют нового короля, – говорит Леон другу и отпускает его.

– А ты, малышка, скользи вниз, на колени, покажи, как ты умеешь работать язычком. Умеешь ведь? – Леон обхватывает ладонями лицо девушки и смотрит в глаза. – Потому что, если не умеешь, мы его тебе отрежем. Зачем тогда такой кукле, как ты, язык, не стихи же мне декламировать.

Девушка часто-часто кивает и послушно сползает на колени.

***

– Ты ведь знаешь, что скоро я стану женой самого крутого мужчины в мире, и нам придётся заканчивать наши отношения, – Далия взбирается на бёдра лежащего на кровати и просматривающего почту на телефоне Эзры.

– У нас с тобой нет никаких отношений, – говорит Эзра, не отрываясь от экрана телефона.

– Не будь букой, – дует губы девушка и, вырвав телефон из его рук, отбрасывает в сторону. – Вот уже два года мы проводим чудесные ночи в этой постели.

– Вот именно, – Эзра резко поворачивается и вжимает её в простыни. – Нам хорошо в постели, но отныне пусть тебя удовлетворяет твой любимый Леон Хан. Так что сегодня ты в последний раз приезжаешь в мою квартиру, – он целует девушку в подбородок и, спустившись вниз, покрывает поцелуями её горло. Далия приподнимает задницу, позволяя мужчине стащить с неё джинсы и бельё, и сама сразу разводит ноги.

– А вдруг он бревно какое-то, – выгибаясь, продолжает Далия. – Можно я буду прибегать к тебе тогда за дозой?

– Во-первых, я очень сомневаюсь, что он бревно, – Эзра кусает девушку за ключицу. – Во-вторых, ты, детка, сама не понимаешь, с кем связываешь свою судьбу – он похоронит нас живьём и в одном гробу. В-третьих, весь город может думать, что ты блядь та ещё, но я-то знаю, что я твой первый мужчина и на сегодняшний день последний, откуда ты знаешь, что такое бревно? – усмехается он и, пристроившись, делает первый толчок.

– За твою грубость я начну ненавидеть тебя не только прилюдно, но и по-настоящему, – Далия цепляется руками за шею мужчины и, приподнявшись, сама насаживается. – И потом, если ты мне откажешь когда-нибудь, я скажу отцу, что ты трахаешь мою мать.

– Ну ты и сука, ты же знаешь, что это ложь, – шипит Эзра и нарочно двигается грубо, причиняет боль.

– Но отец же правды не знает, а я как предоставить информацию найду, ты не переживай, – морщится Далия и бьёт его в плечо. – Перестань, мне больно!

Эзра не отвечает, резко переворачивает её на живот и, не позволяя больше открыть рта, остервенело втрахивает в постель.

***

Рейна уже полтора часа пытается отстирать пиджак в тазике в крохотной ванной, но пятна только расползаются, и серый пиджак сейчас больше серо-буро-малинового цвета. Приближение истерики она почувствовала ещё в автобусе по дороге домой, но сейчас она уже стоит в глотке, рвёт её, просится наружу. Рейна мокрой рукой убирает волосы со лба и со злостью швыряет пиджак на растрескавшийся кафель. И именно тогда она слышит, как открывается входная дверь, и сползает на пол. Больше не выходит – терпеть и ждать не получается. Это всё слишком. Рейна больше не справляется. Надо решить: или вскрыться, или начать меняться.

Говорят, когда тяжело, всегда находится радость хоть в чём-то, что заставляет идти дальше, придаёт смысл. Рейне не просто тяжело – ей невыносимо. Но куда ни повернёшься – вместо луча света одни копья да стрелы, она людям улыбки, а они ей кулаки. У Рейны нет друзей, но она очень хочет, нет любви, но ей она жизненно необходима, нет помощи… Кажется, её и не будет. Видимо, высшие силы решают, что она обойдётся и без всего этого. До сих пор обходилась. Всё, чего хочется сейчас, – это стабильный кусок хлеба и хоть капля человеческого тепла, чтобы кто-то прижал к себе, хоть на пару секунд поделился бы своим теплом, потому что Рейне холодно, потому что у неё на душе воет вьюга. Но всё, что ждёт её за пределами ванной, – очередные оскорбления или побои. Рейна думает, что её всё равно нет, она будто тень, влачащая жалкое существование в мире вот уже двадцать лет, зачем же тогда бояться? Кого тогда бояться? Тот, кому терять нечего, – уже и так проигравший, так почему бы не попробовать, не прекратить всё здесь и сейчас. Не встать на ноги, не плюнуть на все устои и принципы, не переступить через себя – почему бы и нет? Ведь эти чёртовы принципиальность и правильность не дали ей ничего, не облегчили долю. Пусть горит всё огнём.

Она выползает из ванной и идёт на кухню, где за столом сидит, как и всегда, нетрезвый отец. Рейна достаёт из маленького и шумящего, как мотор аэроплана, холодильника миску с лапшой и овощами и перекладывает на сковородку, чтобы согреть. Рейна боится начинать разговор, но больше вариантов нет. Она несколько секунд собирается с мыслями, сама себя подбадривает, убеждает, что хуже всё равно не будет.

– Я хочу начать работать, – Рейна мнётся у плиты.

– Ты и так работаешь.

– Я буду работать по ночам. Тех денег, которые я получаю на подработках, мне не хватает, а впереди зима, у меня нет даже тёплой куртки, – Рейна сама себе удивляется, она сказала столько слов, и голос даже не дрожит.

– Куда ты, мразь, деньги-то деваешь? – вскипает мужчина.

– На тебя! Ты забираешь всё, что я зарабатываю, – восклицает девушка и продолжает нервно помешивать еду.

– Как ты смеешь так с отцом разговаривать? – мужчина отодвигает стул и встаёт на ноги. – Блядствовать будешь? По рукам пойти решила?

– Что угодно, чтобы просто перестать в этом дерьме жить, – Рейна поворачивается к мужчине и даже выдерживает его взгляд. – Танцевать, я буду танцевать, мне пару месяцев назад предлагали, там хорошо платят, – отец делает шаг к ней: чем сильнее он надвигается на неё, тем быстрее Рейна теряет свой пыл.

– Я знал, что ты шлюха, вся в мать пошла, такая же мразь, – рычит мужчина. – Только ещё одной бабе я позорить себя не позволю.

– Тогда будь добр, перестань шляться по кабакам и найди работу, – кричит на него Рейна и получает первую пощёчину.

– Я убью тебя, суку, что ты смеешь так со мной разговаривать, – мужчина тянется к своему поясу и начинает расстёгивать ремень. – Давно, видать, я тебя не порол.

– Я тебе не позволю, не сегодня, – девушка сильнее сжимает в руке сковородку. – Я больше не позволю бить меня, унижать. Или ты меня убьёшь сейчас, или я уйду, и больше мы никогда не увидимся.

– Тварь, – орёт на неё мужчина и, выдернув из пояса ремень, бросается вперёд, но Рейна что есть силы бьёт его горячей сковородой по лицу, а следом сразу по голове. Девушка пару секунд смотрит на лежащего у своих ног мужчину, на кровь, стекающую по виску, а потом бросается в спальню за вещами. Она второпях пихает в рюкзак все свои учебники и, схватив свои жалкие пожитки, бежит на выход. Сегодня Рейна переночует на улице, а завтра после уроков сходит в «Stigma» и спросит, в силе ли предложение, которое ей сделал их агент месяц назад. В этот дом она больше никогда не вернётся.

***

Рейна спит первые две пары, положив голову на парту, а на третьей мечтает о стаканчике кофе, на который у неё нет лишних денег. Понимая, что, если проспит и третью пару, отдельно ей потом никто ничего объяснять не будет, а экзамены на носу, она идёт в туалет, чтобы умыться ледяной водой и отогнать сон.

Всю ночь она провела, сидя на скамейке в парке рядом с университетом, и так и не сомкнула глаз. Вещи ей пришлось оставить в кладовке на первом этаже. До того, как пойти в клуб, Рейна планирует на оставшиеся сбережения снять хотя бы комнатку в общежитии через дорогу.

Рейна долго умывается и уже вытирает салфетками лицо, как в туалет заходит Далия. Девушка одаривает её презрительным взглядом и, фыркнув, идёт к подоконнику, по пути больно толкая её в плечо.