– Мне кажется, ты притворяешься, – Леон хватает её за запястье и силой удерживает на месте.

– Я хотела культурно, – шипит Далия и выдёргивает руку, убеждается, что их почти никто не может слышать и продолжает:

– Но ты не позволяешь мне культурно, поэтому к чёрту это всё – я сваливаю!

Девушка разворачивается и идёт быстрыми шагами к лестнице. Инсу порывается пойти за ней, но Леон хватает того за локоть:

– Позвольте мне самому, нам ведь вместе жить, я разберусь, – Леон, наверное, думает, что он просит, на деле это всё звучит как приказ, и Инсу слушается. Он молча провожает взглядом идущего к лестницам Леона и следующего за ним Магнуса.

Магнус привык обходить все новые места, где бывают представители клана, он собирался обойти и этот дом, учитывая, что весь клан здесь, но Джихо запретил. Магнус постоит хоть в коридоре, но Леона из поля зрения не выпустит. Плевать, что это дом семьи невесты брата, Магнус никому не доверяет.

Инсу тем временем извиняется перед гостями за инцидент, валит всё на возраст девушки и просит не обращать внимания.

– Ей не четырнадцать, ей двадцать, – к мужчинам подходит Тиен с бокалом вина в руке. – Возможно, стоило бы больше внимания уделять воспитанию детей.

– Возможно, стоило бы сначала завести троих, – не выдерживает Сохён, но Инсу моментально переводит тему и прекращает мини-перепалку.

***

Далия зла и опозорена. Она думала, так паршиво, как вчера, ей уже не будет, но сегодня намного хуже. Чёртов Леон Хан. Девушка влетает в спальню, захлопывает за собой дверь и сразу швыряет в неё графин с тумбочки. Далии надо выпустить пар, надо бы в идеале разодрать лицо тому высокомерному хаму, но этого она не может, зато она может к чертям разнести второй этаж, и плевать, что, возможно, внизу всё слышно. Далия переворачивает шкаф со статуэтками, переходит к плазме на стене, разбивает горшок с цветами о стену, следом переворачивает настенные полки с игрушками от своих ухажёров, вдребезги разбивает зеркало на трюмо и продолжает громко материться:

– Чтобы ты сдох! Чтобы сгорел в аду! Скотина!

Далия ищет глазами, что бы ещё разбить, но не находит. Она разнесла всю комнату, стоит посередине с ножкой от напольного светильника и осматривается – ярость не прошла, кажется, она не пройдёт, пока она этому сукиному сыну кровь не пустит.

Далия понимает, что она плохо поступила перед родителями, перед гостями, но заставить себя туда вернуться она не может. Она не хочет видеть его, не хочет превращаться в пепел под тяжёлым взглядом тёмных глаз, не хочет слышать его голос, не хочет чувствовать его запах.

– Я не выйду, – кричит Далия в ответ на стук в дверь, думая, что отец прислал прислугу. – Скажи, что мне плохо, – швыряет в дверь то, что осталось от светильника, и падает спиной на кровать.

– Тебе будет плохо, если ты не спустишься, – Далия подскакивает с кровати, стоит увидеть остановившегося на пороге Леона.

– Ты психопатка, – Леон, усмехаясь, осматривает комнату и, хрустя осколками на полу, подходит к девушке.

– А на что ты рассчитывал, устраивая это представление? Что я посмеюсь? Что позволю вам смеяться над собой? Позволю тебе сделать из меня идиотку? – зло выплёвывает слова Далия.

– Ну поиграли и хватит, – перебивает её Леон и делает ещё один шаг. – Ты сама была виновата, а я тебя наказал. Будешь плохо себя вести – опять накажу. А ты будешь, судя по тому, что ты творишь.

– Иди и наказывай тех, кто перед тобой лебезит, понятно? Я сама кого хочешь накажу.

Далия пытается говорить спокойно, но её так и подрывает кричать, точнее, орать благим матом. У неё внутри все нервы в струнку натянуты – или порвутся они, или она порвёт Леона. Третьего не дано.

– Сорви эту чёртову помолвку, – у девушки от напряжения челюсть трясётся. – Я уверена, тебе этого не надо, мне тем более, но у тебя власти больше, – Далия даже подходит ближе, всматривается в глаза. – Если ты откажешься – никто ничего не скажет.

– Я и вправду не хочу себе в жёны такого взбалмошного, невоспитанного ребёнка, – хмыкает Леон. – Но слово есть слово. Моя семья его не нарушает, так что пошли вниз.

– Я же тебя ненавижу, – Далия даже ногой топает. – Я не хочу с тобой жить!

– Я от тебя тоже не в восторге, но… – Леон умолкает, услышав копошение в коридоре, но Далия отталкивает его и выбегает туда первой.

***

Магнус стоит у двери Далии и ждёт, когда уже Леон выйдет, если он, конечно, выйдет. До этого мужчины пару секунд стояли за дверью и слушали, как девушка разносит комнату и как «красиво» называет Леона. Даже Магнус смутился. Девчонка матерится, как портовая шлюха. Леон пообещал выяснить, где она этого всего набралась. Магнус прислоняется к двери и уже откровенно скучает, как видит поднявшегося на второй этаж Инсу. Мужчина кивает ему и идёт дальше по коридору. Инсу открывает вторую после Далии дверь и заходит внутрь. Магнус слышит звук падающего предмета, копошение, писк и не выдерживает. Вообще, это его не касается, и ему может за такое достаться, но, может, Инсу упал, может, что-то произошло. Он останавливается у самой двери и думает постучать, когда слышит «выходи», «вы меня только позорите». Говорит один Инсу, и даже начинает казаться, что он это сам с собой, потому что больше никаких голосов из комнаты не доносится. Магнус уже собирается обратно к комнате Далии, как слышит еле различимое, но такое отчаянное «уходи», что не выдерживает. Он только собирается толкнуть дверь, когда из комнаты вылетает разъярённый Инсу, который за руку тащит девушку. Увидев Магнуса, мужчина сразу отпускает её, но преграждает ей вход в комнату собой.

Инсу моментально цепляет фальшивую улыбку, начинает рассказывать мужчине что-то про непослушных детей, но Магнус не слушает. Не смотрит. И, кажется, даже не дышит. Всё, что видит Магнус, – вжавшуюся в стену и ищущую глазами место спрятаться девушку. У неё в глазах такой страх, что даже жертвы Магнуса подобного за секунду до смерти не испытывали. Девушка напугана, будто перед ней стоит не отец, а какое-то чудовище – у неё лихорадочно бегают глаза, она с такой надеждой смотрит на дверь позади Инсу, но даже шага в ту сторону не делает. Её будто пригвоздили к полу или возвели вокруг ограждения. Магнус не понимает, как можно настолько бояться собственного отца. Девушка сама обнимает себя руками, ещё сильнее натягивает блузку, обнажает, словно нарисованные лучшим художником, ключицы, и Магнуса накрывает. Будто бы он – сплошной клубок проводков, и сейчас их коротит, искры бьют по всем органам и, кажется, даже по тому самому, что зовётся сердцем. Будто Магнус всю жизнь под карантином жил, в изоляции – вечно искал твёрдую почву под ногами, всё швыряло его туда-сюда, всё успеть пытался, цеплялся за жизнь когтями и зубами, а тут девушка стоит и даже ещё не смотрит, и у Магнуса внутри поселяется покой, словно он нашёл свой дом. Магнус только что из-под карантина вырвался – вечно думал, что он обеспечен, окружён, всем доволен, оказалось – обесточен, несчастен и пуст. Оказалось, вся его жизнь была за этой чертой, знал бы – давно бы прорвал блокаду, вырвался бы, дополз бы до неё и упал бы перед ней на колени. Потому что Магнус начал чувствовать вкус жизни пару секунд назад – он своей катане конкуренцию встретил, хотя какая тут конкуренция – взмах этих ресниц, и для Магнуса всё вокруг станет выжженным полем. Он больше уже ничего и никого, кроме этой девушки, не будет видеть.

Тот, кто сеет страх, сам впервые пугается. Девушка в красном, что как приманка для Магнуса, – он с трудом давит внутри рык, всё не может отвести от неё взгляда, точнее, не хочет. Она пахнет вишней: сочной, вкусной, стекающей по губам сладким алым соком, точно так же, как кровь с его катаны.

Магнус уже не чувствует пол под ногами, он вообще, кажется, ничего не чувствует, кроме запаха, – сладкого, тягучего, наполняющего лёгкие, оседающего на языке. Магнус её попробовал, теперь ему тут пороги обивать, каждое мгновенье бегать за дозой. Тигр ранен в самое сердце, ползает на пушистом ковре у ног девушки, приносит присягу верности. Магнус и жадность такую впервые чувствует – забрать себе, спрятать, защитить, убрать эту пелену страха с глаз напротив, доказать, что никто не обидит и не тронет пальцем. Магнус давится своим сердцем, не понимает, что с ним, почему ему грудь словно железным обручем перетянули, почему его плоть в дырах от невидимых пуль, почему вместо воздуха в лёгкие поступает расплавленный свинец, почему он готов терпеть эту боль, но не может перестать смотреть на неё. Надо бы врача вызвать, колдуна, шамана – хоть кого – пусть выпишут рецепт, сварят отвары, дадут противоядие, потому что Магнусу больно. Перед ним произведение искусства, и он знает, что даже смотреть на неё чести не удостоен, даже воздухом с ней одним дышать не имеет права. Потому что девушка в кроваво-красном – существо неземное, нечто, спустившееся с самих небес. Вот только почему Инсу этого не видит? Как он смеет своими грязными руками прикасаться к ней, повышать свой мерзкий голос – Магнус бы ему за такое глаза выколол, глотку бы вырвал, но держится, поглаживает танто за поясом и продолжает пожирать девушку взглядом.

«Не смотри на меня, только не смотри» – мысленно молит её Магнус.

Если посмотрит – Магнус умрёт. Тут никаких сил и смелости не хватит. Но девушка смотрит на миллисекунду, буквально разок, поднимает глаза к глазам и добивает. Инсу перед Магнусом фальшиво улыбается, делает шаг к девушке, приговаривает, что переодеться бы не помешало для ужина, а она резко дёргается вправо. Инсу тянет к ней руку, и та заходит за Магнуса – сердце мужчины взрывается на сотни осколков. Магнус закрывает её собой и преграждает Инсу путь. Ничего не говорит, не делает никаких резких движений, наклоняет голову чуть-чуть влево и будто руками вырывает из Инсу душу. Инсу больше и не думает покушаться, смотрит на Магнуса, тщательно подбирает слова.

Далия вылетает в коридор, сразу же подбегает к мужчинам, хватает Ви за руку и тянет на себя. У Магнуса будто отбирают жизнь, будто прямо поперёк полосуют, он всё равно делает шаг к девушке, пытается ещё на секунду удержать её так близко, но она напугана, и страх в её глазах останавливает мужчину. Девушка и его боится, пусть даже искала защиту за его спиной, – эта мысль прошибает током, и он с трудом делает шаг назад. Далия утаскивает девушку в комнату и захлопывает дверь перед носом отца.

Леон, прислонившись плечом к стене, молча наблюдает за всем: и за тем, что с другом что-то творится, и за лопающимся от злости Инсу, но самое главное – за Далией. То, как она схватила девушку за руку, как та сразу к ней прильнула, и сколько заботы в действиях Далии, и какая в ней неприкрытая ярость по отношению к отцу – Леон всё заметил, всё в памяти отложил, обдумает на досуге. Он подходит к другу, кладёт руку на его плечо и говорит: «Пойдём». Магнус не двигается, так же зачарованно смотрит на закрытую дверь. Леон сжимает пальцы на его плече, отрезвляет болью.

Мужчины спускаются вниз, Сохён просит всех к столу, а Леон опять смотрит на лестницу. Далия придёт. Тут без вариантов, и Леон её ждёт. И не ошибается. Девушка возвращается расстроенная, даже не скрывает этого. Она садится на отведённое для неё место напротив Леона и молча ковыряется в салате.

Леону интересно, сколько у Далии ролей, он рассчитывает познакомиться со всеми. Сейчас она снова потерянная, никакой злости, агрессии, даже взгляд потухший. Джихо говорит тост за будущих молодожёнов, Далия даже не слушает. Леон уверен, её Сохён под столом пнула поднять бокал.