– Этот мусор чистый, – усмехнулся Силадан, – производственный. От него не затошнит.

– Вы его даже не коснетесь, не бойтесь, – мотнула головой осица и, сделав решительный шаг прямо в кучу хлама, мгновенно растаяла в воздухе.

– Эх, мусор к мусору не липнет! – махнул рукой отставной полицейский и последовал за ней.

– Э! А фонарик?! – завопил оставшийся в темноте Васюта и, надеясь не промахнуться, тоже ринулся к куче.

* * *

Выскочив на свет, сочинитель невольно зажмурился – через большие окна класс был залит солнечным светом. Да, это был именно школьный класс, Васюта успел заметить несколько сломанных парт. А это значило, что «туннель» сработал и привел их куда и ожидалось – в лицей. Проморгавшись, Васюта открыл глаза. Слева от него стояла Олюшка, справа – Силадан. А впереди, возле коричневой учебной доски, стояла, наведя на них ствол «Никеля»… Светуля. При этом лицо ее отражало целую бурю чувств: и радостное облегчение, и раздраженное недоумение, и много чего еще, включая, как показалось сочинителю, желание немедленно выпустить по ним очередь.

Впрочем, Светуля уже опустила ствол автомата и выпалила, обращаясь к Олюшке:

– Ну наконец-то! Ты где пропадала?! Мы уже думали, тебе капец. А пузана зачем с собой притащила? И ты, Околот, что здесь делаешь? – перевела она взгляд на Силадана.

– Так, подруга, стоп! – помахала поднятыми руками Олюшка. – Слишком много вопросов сразу. Давай мы сначала через «светильник» пройдем, а там и поговорим спокойно.

Васюта невольно посмотрел наверх. Оттуда, примерно в полуметре перед ними, лился поток яркого, похожего на солнечный, как из окон, света. Только вот самого источника этого света не было, светился даже не сам потолок, а что-то над ним, делая его прозрачным.

Олюшка достала «тушилку» и прошла сквозь этот свет. Обернулась и сказала Васюте:

– Передать не смогу, иначе потом меня по руке шарахнет, так что буду кидать, приготовься ловить.

Васюта приготовился. «Тушилка» была не тяжелой, он поймал ее без труда. Зажав в руке, с некоторой опаской прошел через аномальный свет и облегченно выдохнул – оказывается, он перед этим невольно набрал в грудь воздуха, будто собираясь нырять.

– Давай кидай теперь мне! – поторопил его Силадан и вскоре уже стоял рядом с товарищами.

– Ну так что? – откинув со лба прядь светлых волос, обвела их всех взглядом Светуля.

– «Что», «что»!.. – буркнула Олюшка и, шагнув к подруге, крепко ее обняла. – Соскучилась я по тебе, вот что! Ты сама-то как здесь оказалась?

– Так ведь ты через этот «туннель» к трубникам идти собиралась. А когда до ночи не вернулась, мы с Анютой сами туда пошли. Не нахрапом, понятно, аккуратно разведали обстановку. У трубы один лишь караульный ходил, Пересад. Он ко мне так-то неплохо относится, вот меня Анюта потрындеть к нему и отправила, чтобы про тебя осторожно выведать. Ну, я ведь трындеть хорошо умею, ты знаешь, любого заболтаю, вот я к Пересаду подошла, слово за слово, на тебя намекнула, но поняла, что он ни сном ни духом о тебе… В смысле, что ты к ним приходила или еще что в таком роде. Причем ясно было, что не врет, меня обмануть трудно. Ну, я вернулась к «туннелю», стали с Анютой думать, что дальше делать. Решили шум пока не поднимать, зная, что ты иногда чудануть можешь, так что договорились еще тебя подождать. Разделились: Анюта пока домой пошла – вдруг ты другим путем вернешься, а я здесь стала караулить. Как раз сейчас она должна прийти меня сменить.

– Вот и здорово, – кивнула Олюшка. – Все вам обеим и расскажу сразу, чтобы не повторять.

– Значит, есть что рассказать? – сдвинула брови Светуля. – Если ты подмогу с собой привела, есть чего опасаться?

– Не опасней того, что уже имеется. Но потерпи чуток, ладно? Рассказ долгим будет.

– Ладно, – недовольно буркнула Светуля, – потерплю. Но ты одно мне хотя бы скажи… Почему именно Околот с пузаном? Против Околота ничего не имею, хоть и фигею, что он с тобой… Ты ведь, Околот, никогда в наши дела не встревал, теперь-то чего вдруг?

– Сказано же: придет ваша подруга – все и узнаете, – проворчал Силадан, опасаясь, видимо, ляпнуть что-нибудь не то и испортить все дело.

– Ладно, – опять сказала Светуля и посмотрела на Олюшку с показным изумлением. – Но пузан!.. Он-то тебе зачем? И где другие его кореша?

– Он не пузан… – недовольно засопела Олюшка.

– Ну да, всхуднул маленько, – хохотнула Светуля. – Но сильно круче от этого не стал.

– Прекрати! Он нормальный человек, и у него есть нормальное имя! Васей тебя его называть не заставляю, но его прозвище не Пузан, а Васюта.

– Ого! – теперь уже не наигранно изумилась Светуля. – Ты его уже защищаешь? Не шашни ли с ним завела, подруга? А ну, колись! Может, все это время у него под мягоньким бочком и зависала?

* * *

Васюта от этой перепалки был готов провалиться сквозь пол. Он отвернулся и, делая вид, будто что-то обронил, побрел, опустив глаза, в сторону. Дойдя до сваленных в дальнем углу разломанных парт, он вдруг увидел под одной из них небольшой бумажный пакет с надписью «Сухари» – именно такие поставляли в Мончетундровск канталахтинцы. Васюта удивился, как его не заметила караулившая здесь Светуля; хотя, подумал он, как раз она-то и могла зашвырнуть сюда пакет, съев его содержимое. От этой мысли в животе призывно заурчало, и сочинитель решил все же проверить, не остался ли внутри хотя бы маленький сухарик. Он встал на колени, засунул под парту руку, но как только коснулся пакета, как тот сразу исчез. Хуже того – исчезла и сама парта! Васюта почувствовал, как по спине заструился пот… Он что, куда-то перенесся?! А сможет ли вернуться?..

Сочинитель вскочил на ноги и завертелся, осматриваясь. Увидел метрах в трех от себя толстенный столб, дальше еще один, еще… Поднял голову: высоко над ним, чуть ли не в небесах, темнела крыша. Или огромный навес, или что там вообще могло нависать так высоко?.. А под ногами… сочинитель опустил глаза… под ногами было странное бурого цвета покрытие – определенно искусственное, чем-то похожее на пластик, но уж слишком шероховатое, бугристое, пупырчатое, никто бы осознанно не стал покрывать таким пол. Тут в голове мелькнула мысль, что краской именно такого цвета был выкрашен пол класса, в котором он только что находился. Но тот был ровным и гладким, а этот… Еще и какие-то неопрятные шерстистые комья вперемешку с нелепыми серыми палками и ветками повсюду навалены… Некая жуткая мысль уже забрезжила в Васютином сознании, когда он вдруг услышал такое, от чего пупырышками вмиг покрылась его собственная кожа. Раскатами басовитого грома, словно откуда-то из поднебесья, рубануло вдруг по ушам:

– А где Васюта?!

«Ну, все, – рухнуло в пятки сердце сочинителя, а в сознании отчаянно забилось: – Я все-таки влез в аномалию, которая меня убила. Меня уже ждут на небесах!..»

– Сбежал от тебя твой кавалер! – раскатисто заревело, загромыхало, забабахало сверху.

Васюта невольно присел, зажав уши. Но даже сквозь ладони доносились до него низкочастотные грохочущие возгласы:

– Заткнись! Это все из-за тебя! Околот, ты видел, куда он пошел?!

– Я на вас смотрел. Но уйти он мог только назад, куда еще-то?

– У него же нет «тушилки»! Он сейчас парализованный на фабрике лежит!

– Есть еще вариант… – прогремел самый басовитый голос. – Может, он не удержался в этом мире и его вернуло домой?

– Околот, ты бредишь? – грохнуло тоном повыше. – Какой иной мир? На тот свет он, что ли, отправился? Вместе с трупешником? Так не бывает.

– Все, стоп! – бабахнул тот голос, который до этого говорил о «тушилке». Подсознательно Васюта уже знал, кому он принадлежит, хотя сознание еще противилось, не понимая, что происходит. – Силад… Околот, тебя же не вернуло, почему Васюту должно? Лично я возвращаюсь на фабрику, а уж если его там нет, тогда…

– Вот тогда и будем дальше думать, – перебил самый басовитый. – А сейчас – на фабрику! Я с тобой.

– Ну и я тогда с вами… Не забудь нам «тушилку» передать!

* * *

Сочинитель уже, как ни противился его разум, не мог отрицать очевидного: это разговаривали Олюшка, Светуля и Силадан. Но почему такими низкими громогласными голосами? И где они сами? Вдали, меж толстых, тоже облепленных слоем серых веток столбов, Васюта видел шевеление каких-то темных масс, но их бо́льшая часть была скрыта гигантским навесом. Сочинитель рванулся туда, но тотчас наткнулся на невидимую непреодолимую преграду. Он кинулся влево, вправо – повсюду вокруг него присутствовала эта невидимая стена! Определенно, он попал в какую-то ловушку-аномалию, исказившую все, что было снаружи, включая голоса! И тогда он завопил сам:

– Эй!!! Я здесь!!! Олюшка! Силадан! Не уходите!

Но вдалеке лишь громко топало и грохотало, а вскоре стихли и эти звуки. Друзья ушли, оставив его одного в этом непроницаемом прозрачном капкане, словно накрытого банкой таракана. От невольного сравнения у Васюты подкосились ноги. Он осел прямо на странные мягкие комья, покрывающие бугристый пол. Теперь он с ужасающей ясностью понял, что с ним случилось: он уменьшился, стал и впрямь размером с таракана, а то и меньше – с муравья или блоху. И серые комья и ветки вокруг – это всего лишь пыль, а толстые столбы – ножки столов и стульев! А это значит, что даже если «банка» исчезнет, ему все равно в таком великанском мире не выжить. Сами собой пришли в голову строки:

Девочка свинку морскую держала, Как-то проснулась – а та убежала… Девочка с горя белугой ревет, Сладко мурлычет объевшийся кот.

Четверостишие вышло на сей раз не о родственниках, невольно подумал Васюта, разве что считать за членов семьи домашних животных, ну так и ситуация, в которой он оказался, была теперь такой, в которой никакие папа с мамой не помогут.

И тут вдруг грохнуло и ухнуло так, что у сочинителя зазвенело в ушах. Раздался слоновий топот и громогласный крик:

– Светуля! Ты где?

Какое-то время в отдалении топало, рычало и ворчало, а затем громыхнуло снова – закрылась, видимо, дверь величиной с небоскреб, – и уже совсем издали до Васюты долетел удаляющийся бас:

– Теперь и эта куда-то пропала!

Сочинитель понял, что приходила сменить Светулю Анюта, но толку от этой догадки не было все равно никакого. Обессилевший от отчаянья Васюта растянулся на мягком матрасе из пыли и закрыл глаза. «Если выживу, – подумал он, – никогда больше не стану есть сухари. И давить тараканов – тоже».

Но долго ему порефлексировать не дали. Снова ухнула-грохнула открывшаяся дверь, и в превратившемся в необъятный космос классе завибрировал раскатистыми басами новый голос:

– Мы-то знаем куда! А-ха-ха!

Васюта вскочил на ноги и увидел, как гигантская темная масса заслонила собой всю вселенную. Потом над ним нависла бугристо-жуткая розоватая гора, с которой взирал на него блестящий глаз в три автобуса величиной:

– Ага, попалась полосатая жужелица!

«Чего это я полосатый?» – успел подумать сочинитель, а уже в следующий миг он стремительно взлетел ввысь. Но не успел ничего рассмотреть в карусели световых пятен, как очутился вдруг в кромешной темноте.

– Я не жужелица! – заорал он, колотя кулаками по никуда не девшейся стене ловушки. – Я человек! Я сталкер! Нас много, вам не будет пощады! Лучше выпустите меня!

Но никто его, конечно же, не услышал. Да и сам Васюта различал теперь лишь отдаленное, будто сквозь толщу воды, басовитое гудение двух голосов, а потом его немилосердно затрясло и замотало внутри ставшей его теперь уже, видимо, последним пристанищем «банки».

Глава 6

Обессиленный от непередаваемого ужаса организм смог сделать для сочинителя лишь одно послабление – он лишился чувств. Вновь в себя Васюта пришел от финального толчка; больше «банка» не тряслась и не болталась. А еще вокруг было светло – настолько ярко после полной тьмы, что пришлось накрыть глаза ладонями.