Он горячо выдохнул и зарылся лицом в растрепанные волосы Сан, а после прошептал с милой улыбкой:

– Не впервые. – Сердце Сан упало, и тяжко стало ей на душе. – Я ведь столько раз прижимал тебя к себе во сне. Это все равно что муштровка перед настоящей битвой.

– …Во сне?

– Я ведь рассказывал. Мне снились не одни лишь поцелуи.

– Ради всего святого, Лин! Такие, значит, сны ты видишь…

– Это естественно в мои годы. Нет мужчин, кому не снились бы такие сны с любимыми женщинами!

Он назвал ее любимой женщиной! Сан прильнула к его груди. Вот такого Лина не знает никто другой. И никто другой и подумать не смел бы о том, что ему снятся такие сны. «Расскажи мне больше. Покажи мне больше такого тебя – не известного никому другому», – громко билось сердце Сан. Обвив его руками, она прижалась к Лину.

– Пошла ли муштровка на пользу?

– Безусловно.

Он прижал Сан к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. Его пышущая пламенем грудь была невероятно горячей.

– Сонхва права. Я совершенно растерян. И больше не могу сдерживаться…

Сан показалось, что откуда-то издалека к ним донесся чистый певчий голос: их будто благословлял прекрасный щебет птиц. Но на дворе была глубокая ночь, а небо усыпали звезды. Птицам слишком рано было петь. Понемногу сознание девушки прояснилось, и она поняла, что звук этот на самом деле был не чем иным, как рокотом небольшого хора насекомых. Повернув голову, она посмотрела в сторону. Лин безмолвно гладил ее по волосам.

Сан тоже потянулась к его волосам. Он послушно оставался неподвижным, и тогда она набралась смелости нежно огладить его щеки, пройтись по шее и опуститься на грудь. Лин перехватил ее ладонь, не давая пошевелить ею.

– Говорил ведь не трогать. Мужчин переполняет страсть.

– И сможешь ли ты сдержать эту страсть? – прошептала она.

Лин с улыбкой покачал головой.

– Дело не из легких. Бесспорно.

– Тогда и не сдерживай.

Как Сан ни старалась провести по его груди ладонью, Лин не давал ей пошевелиться. Ее маленькое фарфоровое личико, обрамленное черной копной длинных растрепанных волос, было невинно обращено к нему. Ее искреннее желание доставить ему удовольствие придавало ей поистине чувственный вид. Лин слегка прикусил щеку. Ему хотелось подольше любоваться ее лицом, хотелось подольше слышать ее голос. Но времени практически не осталось.

– До этого дня мне пришлось сдерживаться так долго. Теперь, когда мое желание исполнилось, я вновь сумею сдерживать себя.

– Желание, говоришь, исполнилось? – рассмеялась Сан. – Теперь твои сны стали реальностью? Вот же пустосвят!

– Я не только о снах говорю. Не раз и не два мою кожу покрывали мурашки при мысли об этом.

– Когда это было? Расскажи, Лин! – с шаловливой улыбкой на лице спросила она. Стоило лишь подумать о том, что он, как и она сама, в переживаниях не мог сомкнуть ночами глаз, как ее обуревало доселе неизвестно счастье. – Расскажи же, когда это началось? Когда? Когда я сделала что-то?

Он был не в силах ответить от смущения, и потому Сан извернулась в его руках, побуждая рассказать ей все. Лин безнадежно откашлялся.

– Когда мы остались в Кымгвачжон лишь вдвоем и я стал учить тебя стрелять из лука.

– Но ты был так холоден со мной! Обвинял в том, что лазутчица!

– Я был вынужден относиться к тебе так – мне было слишком тяжко сдерживаться. На самом деле, когда ты направила на меня лук, я и на мгновенье не подумал, будто ты лазутчица. У тебя были слишком честные глаза.

– Было нечто, из-за чего тебе приходилось сдерживаться? Но ты ведь просто учил меня. И был довольно строг.

– Когда я прикасался к тебе, чтобы поправить положение тела, мне приходилось сдерживать желание оказаться еще ближе. А попав в цель, ты так радовалась, так мило, что мне хотелось обнять тебя.

Честное признание Лина заставило Сан покраснеть. «Ты влюбился в меня прежде, чем я сама полюбила тебя?» – отчего-то она вдруг странным образом испытала превосходство победителя. До сих пор ей казалось, что лишь ее одну будоражила их связь, но нет. Обрадовавшись, она обхватила его за шею и весело спросила:

– А еще?

У Лина вырвался слабый вздох.

– Когда ты прокралась в Покчжончжан в поисках стрел.

– Ох, тогда? Боялся, что попадемся Ю Симу, вот и нервничал?

– Я нервничал, но не от страха попасться.

– Правда? – Ее глаза засверкали в предвкушении, а Лин, обняв ее так же крепко, как в тот раз, наклонился к ее уху.

– Я нервничал, потому что боялся, что ты услышишь, как громко колотится мое сердце. Собирался спросить, что ты забыла в таком месте, но было бы неловко, узнай ты, как громко оно стучит.

– Тогда мог спрятаться как-нибудь еще!

Как и тогда, почувствовав, что мурашки бегут по коже, она пожала плечами и слегка изогнулась. Лин тихонько рассмеялся ей на ушко.

– Спрятаться иначе? Мои мысли начисто опустели, думаешь, я сумел бы придумать иной способ? Я отчаянно желал побыть там с тобой хоть немногим дольше. Когда Ю Сим нашел нас, я был разочарован, а не рад.

«Какая самонадеянность! Коварство!» – стукнула она кулачком по плечу Лина и, покраснев, ярко улыбнулась.

– И несмотря на это ты оставался таким бесчувственным? Лукавый пустосвят, вот ты кто!

Лин понимал, как осчастливили Сан его откровения. Стесняясь, она хотела услышать все больше и больше, она была мила и очаровательна в своем любопытстве. Поэтому, как она того и желала, он рассказывал ей о наполненных душевными терзаниями моментах своего прошлого, хотя и стыдился их. Но лгать или преувеличивать в угоду ей он не пытался. Лин по натуре был невероятно честным человеком, обманывать ее у него и в мыслях не было. Даже если ложь доставила бы ей еще большее удовольствие.

– А еще?

Горячие губы Сан продолжали задавать вопросы, и тихо и спокойно он рассказывал ей о том, что не мог поведать даже Вону: о чувствах, какие он испытывал еще мальчиком на пороге зрелости. Но ночь была слишком коротка, чтобы поведать ей обо всех воспоминаниях. На рассвете она вновь спросила: «А еще?» – но не сумела удержать глаза открытыми и, положив голову ему на плечо, глубоко уснула. Дыхание ее было ровным. Лин неподвижно взглянул на Сан в своих объятиях, осторожно заправил ей за ухо выбившиеся прядки и нежно прикоснулся губами к ее светлому, будто слоновая кость, гладкому лбу.

– Прости, Сан, – еле слышно пробормотал он. – Прости, что покидаю тебя. Не в силах хоть что-то сделать, не обещая ничего определенного. И пусть просить о таком – бесстыдство, дождись меня. Если его высочество благополучно вернется на родину и взойдет на престол, давай убежим вместе. Давай отринем титулы, земли и состояния и убежим. Не как Ван Лин Суджон-ху и Ван Сан из Хёнэтхэкчу, но как просто я и просто ты, как муж и жена. А эти места и его высочество…

Слегка приподняв голову Сан, Лин подложил под нее подушку. Стоило ее телу оказаться на расстоянии от его собственного, он почувствовал холод и пустоту в груди. Укрыв ее льняным одеялом, Лин встал, оделся и широкими шагами направился к выходу, но, схватившись за ручку, замешкался – не в силах был открыть ее по своей воле. Лин оглянулся, будто неведомая сила тянула его к Сан. Во мраке голубоватой зари ее лик сиял белизной. Слабая улыбка у нее на губах тронула его сердце.

Лин попытался отвернуться от нее, но вдруг его внимание привлек сверток ткани, который она отбросила в угол. Ступая беззвучно, он подошел туда и поднял почти законченный турумаги. Он вновь взглянул на крепко спящую Сан и покинул комнату вместе со свертком. Обувшись, Лин спустился по каменной лестнице, вернулся к своему фыркавшему коню и погладил его по морде.

– Без продыху мчался изо всех сил, а теперь вновь перетруждаться. Непутевый у тебя хозяин, тяжело приходится.

– Мамочки! – разнесся в утренней тишине негромкий женский голос.

Признав Сонхву, Лин быстро приложил палец к губам.

– Тшш!

Она подошла поближе, и лицо ее тут же прояснилось. Все как она и говорила. Разважничавшись и не сумев скрыть этого, Сонхва ухмыльнулась.

– Вы приехали.

– Она уснула, пусть отдыхает, – смущенный торжеством на ее лице, заговорил он, отвернувшись.

– Ах вот как? – захихикала Сонхва.

Взглянув на нее краем глаза, Лин молча вскочил на коня. Он и так спешил, времени на ее поддразнивания у его совершенно не было.

– Господин, – преградив ему пусть, Сонхва схватилась за поводья.

– Что? – беззвучно вопрошало его холодное лицо, но она не могла не спросить.

– Вы пообещали госпоже вернуться? Сказали ей, как вам быть дальше? – Ее брови взметнулись вверх, когда Лин продолжил молчать. – Неужто вы зашли так далеко, но не сказали ни слова? Вы настоящий вор!

– Эй!

– Да, так и есть. Пусть статус ее высок, а богатства несметны, в конце концов, она лишь молодая девушка. Опереться не на кого, а вокруг лишь чернодушные юнцы! Она отдала вам сердце и душу, а вы не сказали ей ни слова, какое помогло бы ей справляться с одиночеством, и покидаете госпожу, пока она спит? Как ей справляться с пустотой?

– …

– Мужчинам это может казаться чем-то незначительным, но для женщин важно каждое слово! «Дождись меня! Я вернусь! Думай лишь обо мне!» – и подобное. Вы хоть подумали, что она почувствует, проснувшись в одиночестве?

Спокойствие, с которым Лин слушал ее, разозлили Сонхву. Стоит подумать о его придворном статусе, нет, даже если игнорировать социальный разрыв между ними, совершенно ясно, отчего ее слова были столь грубы и смехотворны. Ей должно было благодарить Суджон-ху за щедрость – окажись на его месте кто-то другой, Сонхве бы уже с корнем вырвали язык. Однако она не отпустила поводья, наоборот, сделала еще один шаг к нему. Не только из веры в его щедрость, но и из заботы о Сан. Только она хотела распахнуть свои надувшиеся губы, ее прервал четкий и низкий голос Лина.

– Могу я попросить кое о чем?

– О чем?

– Позаботишься о Сан, пока меня не будет?

Тихонько ахнув, Сонхва ослабила хватку на поводьях. Лин тут же ударил коня, пуская того вперед. Наблюдая за тем, как он тут же скрылся вдали, она пробормотала:

– Позабочусь. Возвращайтесь скорее.

Пусть Лин казался бессердечным, на самом деле он был добрейшей души человеком. Глядя ему в спину, Сонхва думала о своем муже, которого больше никогда не увидит. Люди, тяжелые характером и крепкие, ничуть не выражающие своих чувств. Люди, не показывающие, что у них на сердце. Люди, что всегда держат спину прямо и смотрят только вперед. «Нет, этот янбан – совершенно другой человек!» – неистово закачала головой Сонхва.

Вместе с едой и одеждами она направилась прямиком в Покчжончжан. Разбудит Сан, когда солнце уже встанет.

Раздавшийся обворожительный смех заставил королеву Вонсон нахмуриться. Пусть она и не видела милую улыбку смеявшейся, ей было прекрасно известно, что это за девушка, и потому она, отправившаяся на легкую прогулку с двумя невестками, чтобы скрасить свое одиночество, чувствовала себя сконфуженно. Но куда больше ее раздражал благородный и довольный мужской смех, раздавшийся сразу после дерзкого женского. Смеявшегося мужчину королева также могла узнать не глядя. Пусть он никогда и не смеялся в ее присутствии, даже не улыбался ей мягко. Искренний и удовлетворенный смех вана клинком прошелся по ее сердцу.

«Жизнь моя ничуть не лучше, чем у королевы Чонхва», – жалела себя королева. Она, самая могущественная женщина во всем дворце, во всей столице, нет, во всем Корё, не могла получить того, чем столь легко завладела какая-то девка из простолюдинов, прежде вертевшаяся пред мужчинами. Муби, заставлявшая ее супруга так смеяться, вызывала у королевы лишь желание загрызть ту до смерти, но она сдерживала свой гнев; лишь дрожь на кончиках пальцев выдавала ее. Больше ничего не смевшая желать от мужа, она удерживала себя в руках лишь в угоду настояниям сына – единственного человека, о котором она заботилась.