Предназначение (страница 14)
– Komm…, Komm…, – поманил к себе пальцем один из конвоиров и сам спустился ко мне с дороги. Я остановился и тот, держа в правой руке винтовку, легко обхлопал меня по бокам, после чего беззлобно толкнул прикладом в проходящую колонну, как раз к шеренге к Свиридову. Тот меня ловко подхватил и сунул в середку.
– Ты что, майор, сдурел что ли? – Сердито зашептал мне он на ухо.
– Это ты дурак, а я вынужден снова тебя спасать…, – огляделся, незаметно достал из-за спины наган и по низу сунул его в руку капитана.
– Оп-па-на…, – еле слышно выразил своё удивление и радость Свиридов, а я горячо зашептал, – через сто метров справа – видишь группу кустов?
– Угггу…, – понятливо угугнул капитан.
– Там мои сидят. Как поравняемся, по моей команде нападаем на конвоиров, кончаем их и ходу в лес. Мои помогут и прикроют. Понятно?
– Угорцев, – едва сдерживая рвущуюся радость, прошептал Свиридов, – конечно, дорогой, понятно.
И тут же сам чуть громче произнёс, вроде как бы не обращаясь ни к кому: – Бойцы, приготовились…, – как будто освежающий ветерок пронёсся по нескольким рядам и ещё несколько секунд назад, вяло бредущие люди, внутренне подобрались, готовясь к схватке.
А немцы продолжали беззаботно конвоировать послушную толпу, даже не заметив никаких изменений. Немец, который принял и обыскивал меня, на ходу закурил и с удовольствием, приподняв голову, выпустил в воздух струю сигаретного дыма. Бросил мельком взгляд на нашу шеренгу и слегка ускорил шаг, наверно увидев некий непорядок в впереди идущих шеренгах. А мы в это время поравнялись с местом нашей засады.
Свиридов бросил на меня вопросительный взгляд и я, сунув руку к пистолету, набрал в лёгкие воздух и громко закричал протяжно команду: – Ротааааа…! Слушай Команду! Вперёд…! В Атаку! Бей немцев! Бей гадов! – Последние слова выкрикнул на одном дыхании, одновременно кинувшись вперёд, замахнулся и пистолетом сильно рубанул по голове поворачивающегося ко мне конвоира. Колонна, как всё равно ждала командирскую команду, мгновенно ожила и немец ещё не упал на землю, а уже крайний красноармеец рвал из его руки винтовку. Я ломанулся вперёд и через несколько шагов выстрелил в следующего конвоира, успевшего отскочить в сторону и передёргивающего затвор. Но, получив пулю в живот, тот выронил винтовку, обеими руками обхватил рану и рухнул на колени. И через мгновение был сбит с ног, рвущимися к нему пленными.
Хлопнуло ещё несколько выстрелов и стрелять было уже в не в кого. Волна схватки покатилась в голову колонны, где тоже захлопали выстрелы немецких винтовок, застрочил автомат старшего конвоиров. Но их жалкий огонь не мог сдержать злобно-торжествующего порыва вдруг оживших несколько тысяч освобождающихся от плена людей и судьба этой колонны была бы решена в нашу сторону. Но как это часто бывает на войне – в одно мгновение военная удача могла повернуться в другую сторону и победа превращалась в поражение. Так и здесь. Всего лишь случайное совпадение. В голове колонны внезапно застучал пулемёт, к которому дружно присоединились многочисленные винтовочные выстрелы со встречной колонны немцев.
Да и к нам в хвост уткнулась легковушка с мотоциклом охраны, которые незамедлительно открыли губительный огонь по пленным, прекратив схватку. И вся масса пленных, посчитав на той стороне дороги лес более густым и близким, чем наша сторона, ломанулась в ту сторону, теряя по пути убитых и раненых товарищей от пулемётного огня. Побежал было туда и Свиридов, но я вовремя ухватил его за рукав и ткнул пистолетом за спину: – Не туда…. Там наши…
Мы стремительно скатились с дороги, огромными скачками пролетели короткое открытое пространство и благополучно вломились в кусты. Нам повезло, немцы на мотоцикле игнорировали нас и стремились расстрелять большую массу людей на той стороне. А когда мы влетели в кусты Волегов и Кузнецов дружно открыли по мотоциклистам огонь из автоматов, который поддержал и Селиванов из винтовки, быстро заставив немцев спешиться с мотоцикла и залечь с той стороны дороги.
Ещё минуты две постреляли в ту сторону и, убедившись, что все, кто хотел сбежать, убежали в лес, мы сами быстро ретировались от дороги. С полкилометра бежали по лесу, пока хватало дыхалки, после чего остановились, попадав на зелёную травку без сил в небольшом лесном овраге.
Несколько минут приходили в себя, прислушиваясь к отдалённым, уже редким выстрелам на дороге. По всем прикидкам, убежать удалось только хвосту колонны. От силы человек двести, остальные либо просто не успели или струсили и легли на дороге при первых же выстрелах. Ну и хрен с ними.
– Ну…, ты и авантюрист, майор, – с восхищением в голосе произнёс, наконец-то отдышавшись, Свиридов, – как ты тут оказался?
– Аааа…, – вяло отмахнулся рукой, сплюнув густую слюну, и сам задал встречный вопрос, – тебя-то как угораздило второй раз оказаться в плену?
Вопрос задал вроде бы нормальным тоном и без всякой подоплёки, но он неприятно задел самолюбие НКВДиста и тот обидчиво взорвался: – Я-то в отличии от тебя дрался и вот так получилось, что оказался в таком положении. Ты-то сам чего в красноармейской форме и чего по лесам прячешься? Смотрю, от десяти человек только трое с тобой осталось… И то уже раздетые до исподнего, – едко и уже более спокойным тоном закончил капитан и язвительно кивнул на Селиванова, который так и не стал одевать мою форму и нёс её аккуратно сложенной в руках.
– Как ты был, Свиридов, дураком так ты и им остался, – спокойным тоном констатировал оценку его умственных способностей, не стесняясь, при младших по воинскому званию. И, стянув через голову солдатскую гимнастёрку, протянул её водителю. И через полминуты, затягивая на себе командирскую портупею, насмешливо смотрел на Свиридова.
– Обижаться на твои слова не буду, сам через несколько минут всё увидишь. Пошли дальше.
Уж не знаю, что там думал капитан, но увидев знакомую полуторку, сорокопятку и остальных бойцов, хорошо вооружённых, он был изрядно смущён.
– Эххх… Ладно, Угорцев, чего в сердцах не скажешь. Извини.
– Ничего, бывает. Наверно перекусить хочешь? Да и нам не мешает…, – и распорядился насчёт лёгкого завтрака, так как после такой нервной встряски, желудок требовательно запросил потраченные калории обратно.
Утолив первый голод и прихлёбывая тёплый чай, Свиридов поведал свою историю. Правда, в кратком изложении, оправдываясь, весьма смущённо и только мне: – Ты, Угорцев, хочешь верь, хочешь не верь, но вот так получилось. Конечно, можно было вместо плена застрелиться. Ну…, застрелился бы и сейчас валялся в поле… А так живой и ещё буду немцев бить. Поэтому, когда все начали подымать руки вверх, снял с убитого красноармейца форму и переоделся. И ещё документы свои сумел сохранить, – развёл он руками, заканчивая свой рассказ. Снял сапог с ноги и из-за голенища достал свои документы, – воооо…, видишь…
Снова одел сапог и, крепко притопнув, с лёгкой обидчивостью в голосе продолжил: – Мы бы и без тебя освободились. Я ещё во временном лагере сумел ребят надёжных вокруг себя собрать и вот когда шли, мы уже подбирали момент… Спасибо тебе, но мы бы и сами… Так что, ты нос то особо не задирай. А то смотришь на меня с неким сомнением, как прокурор. Не веришь что ли?
Да я не особо и слушал его, просто смотрел и думал – Неужели из-за него меня сюда из будущего забросили? Ведь с самого начала мы с ним только и делаем, что сталкиваемся нос к носу…. За эти дни скитания по вражескому тылу перебрал всех, кто был на этот момент со мной. Ведь самое поразительное, что с первого дня по этот даже никого не ранило. Так…, царапины да синяки. Все целые и я тоже. Себя, на роль мессии, даже не рассматривал. Не собирался добиваться встречи с высшим руководством страны. Не собирался, основываясь на своих скромных знаниях истории, влиять как-то на ход войны. Я пешка – обыкновенная пешка, которую даже слушать не захотят. И остальные рядом со мной, простые, обыкновенные люди и тоже пешки в этой большой войне. Ведь каждый из нас мог запросто погибнуть в любой момент. Хотя бы даже когда мы с боем пересекали Днепровско-Бугский канал. Мы ведь там надолбали кучу немцев и все остались живы.