Пьяные красноармейцы были, но их привезла и сдала милиция, а я так и просидел в дежурке, слегка завидуя подчинённым, которые бессовестно дрыхали на топчанах в соседней комнате. Пару раз поднимался к коменданту и вместе пили крепкий до черноты чай и, взбодрившись, спускался в просторную дежурку. Заглядывал периодически через скрипучую дверь и Свиридов, но наблюдая спокойную службу, снова исчезал.

– Тишь и благодать только на кладбище бывает, – буркнул на заявление дежурного, на что тот громко застучал костяшками пальцев по столу и с готовностью от скуки продолжить разговор, парировал.

– Сплюньте, товарищ майор. Хочу так спокойно отдежурить до смены и после завалиться до обедика и поспать. А потом…, – старший лейтенант блаженно зажмурил глаза, – потом пару бокальчиков пива в шинке у Вацлава. Ох какое там пиво, товарищ майор. Крепенькое, вкусное и что немаловажно – холодное. Рекомендую. Не пожалеете. И в крепость. Я там познакомился с одной девахой с санитарной роты. Ох…, какая…, – дежурный от сладкого воспоминания снова не удержался, вскинул руки вверх и снова со вкусом потянулся, протяжно зевнув.

Меня тоже слегка разморило и было лень слушать дальнейшие планы дежурного. Даже обрадовался, когда громко и требовательно застучали в окно дежурки.

Дежурный моментально вскинулся и подскочил к окну, открыл его и нагнулся через широкий подоконник к часовому у крыльца, который и стучал.

– Чего?

– Да вот, товарищ старший лейтенант, прибежал гражданский и утверждает, что на соседней улице неизвестные обрывают телефонные провода.

К окну подошёл и я, через плечо дежурного разглядев молодого мужчину в распахнутом пиджаке, перебившего доклад часового: – …Иду, вижу какие-то люди в гражданской одежде обрывают провода. Камень обмотали прочной бечёвкой, закидывают на провода, после чего дёргают и обрывают. Я уж было собрался бежать за милицией, а она сама появилась. Я к ним и говорю – бандиты. Надо задерживать. Подходим к ним вместе, а те говорят – мы ремонтируем телефонную связь. Вон наши сумки с инструментом и проводами. Милиционеры махнули руками и пошли дальше. А я сюда. Никакие они не связисты. Надо срочно туда мчаться и задержать их, пока они там.

Вопросительно глянул на дежурного, как бы говоря – звони коменданту. Без его приказа не могу никуда ехать. А комендант, оказывается, услышав из своего кабинета громкий разговор, сам спустился и слышал о происшедшем.

– Степан Иванович, давай со своими туда. Проверить, и если надо – задержать.

В течении одной минуты загрузились, в кузов прыгнул и молодой мужик. Предварительно я его охлопал на предмет оружия, на что он возмущённо хмыкнул. Но – Бережённого бог бережёт. И мы поехали на соседнюю улицу. Конечно, никого на полутёмной улице не было, кроме большого клубка запутанной проволоки и её остатков, убого свисавших со столбов.

– Я же говорил – бандиты, – обрадовался мужик проявлением своей бдительности.

– Рано радуешься. А так повезло тебе. Если бы не милиционеры, лежал бы ты в этой куче проводов, как лишний свидетель. Ты сам где живёшь?

Мужика через мгновение перекосило, поняв какая смертельная опасность пролетела мимо него и совсем рядом. Он моментально сдулся и стал испуганно оглядываться по сторонам.

– Я домой сейчас не пойду. Лучше у вас переночую…

– Ну…, это ты решай с дежурным.

– Сергей Петрович, начинается…, связь рубить начинают, – доложил коменданту в его кабинете.

– Ну тебя на хер, майор, – вызверился тот на меня, добродушный до моего доклада, – заколебал ты своим нытьём. Вот на, смотри – связь есть, – он схватил телефонную трубку и через секунду торжествующе протянул её мне.

– Чёрт побери, я не думал, что ты такой мнительный и мне своими страхами голову заморочил, – уже более спокойным тоном, но уже категорично закончил, – иди в дежурку, слушать твои страхи совсем не хочу. Мне своих хватает.

В дежурке сидел капитан Свиридов и бегло опрашивал невольного свидетеля диверсии на телефонной линии. Сколько их было? Как выглядели? Приметы или яркие детали одежды или внешности, и тут же озвученные сведения заносил в блокнот.

Снова раздался стук в окно и снова часовой: – Тут ещё один гражданский прибежал…

Теперь мы со Свиридовым подошли к окну. Под неярким светом лампочки над крыльцом стоял пожилой еврей, тяжело дыша и вытирая большим клетчатым платком потное лицо. То, что он был типичным евреем, говорило всё. Ну…, может быть, только отсутствовали пейсы по бокам головы.

– Товарищи красные командиры, – кинулся к окну еврей, – я хотел в ваш самый главный штаб доложить, что в начале улицы, но меня туда часовой не пустил. Так я сюда прибежал с вокзалу. Там немцы, переодетые в форму пограничников. Они пристали к военному коменданту вокзала… Я там недалеко был и всё прекрасно слышал. Так они к нему пристали, начали требовать паровоз и два вагона, чтобы ехать в сторону Высоко-Литовска. Он не хочет давать, но те на него наезжают и угрожают…

– А как вы определили, что это немцы? – Недоверчиво спросил из окна Свиридов.

– Так они по-немецки говорили, – воскликнул мужчина и крепко приложил для достоверности своих слов руки к груди.

– Не понял! Так они с комендантом вокзала по-немецки говорили?

– Да нееее… Те, что с начальником говорили, те говорили по-русски. А остальные, которые стояли в сторонке, разговаривали между собой по-немецки.

– А вы что – немецкий знаете? – Прозвучал новый вопрос.

– Да я что – немецкий от польского не отличу!? – Возмущённо возопил еврей и уже умоляюще, – молодой человек, я патриот, я бежал от вокзала, чтоб вам сообщить и задержать, а вы тут сомнения производите. Я уже не знаю куда бежать. Я сначала пошёл к начальнику милиции вокзала, так он меня чуть самого не задержал за клевету на красных командиров.

– Хорошо. Одну секунду, – мы вернулись к столу дежурного и Свиридов попытался связаться с вокзалом. Но связь отсутствовала, чему я втихушку порадовался. Значит я в своей исторической линии, а не в чужой. Конечно, можно было сейчас сказать, что есть информация о диверсантах Бранденбургского полка, проникших на железнодорожный узел, о многочисленных переодетых диверсантах на улицах и окрестностях Бреста, рвущие линии связи и уничтожавшие одиночных командиров и красноармейцев. Но тогда пришлось как-то объяснять – А откуда у меня такая эксклюзивная информация!? И если бы даже мне сходу поверили, ничего бы это не поменяло в общей картине первого дня войны и последующие.

– Связи нет с вокзалом, – нервно сообщил капитан вошедшему в дежурку коменданту и тот зыркнул на меня злым взглядом, как будто я своими словами спровоцировал это.

– Этих забираю к себе и опрошу, – мотнул головой на еврея и молодого мужика НКВДист, – в конце концов там своя железнодорожная комендатура и транспортная милиция. Их там сейчас на вокзале порядка тридцати человек на смене, да и железнодорожная охрана. Пусть там сами разбираются.

После ухода Свиридова бросил мимолётный взгляд на большие настенные часы – 02:25. И в этот момент потух свет. Не только в дежурке, но и на улице, и во всём здании.

– Чёрт побери, – чертыхнулся в темноте комендант и бросил дежурному распоряжение, – керосинку зажигай и позвони, узнай – Что там?

– Сейчас будет, – доложил дежурный через две минуты, – генератор запускают.

– Мы запитаны от штаба 28 корпуса, – счёл нужным пояснить майор и тут же выдал новое распоряжение старшему лейтенанту, – позвони в горком и узнай, почему света нет и когда устранят.

– Связи с горкомом и узлом связи нет, – после пары попыток связаться сообщил дежурный. Комендант снова метнул в меня взгляд и проворчал недовольно.

– Чего молчишь!? То говорливый был, а сейчас молчишь….

– Началось, товарищ майор, – коротко и официально ответил на явный выпад.

– Чёрт, ты опять о своём. Да там может быть банальная авария…!? Ну вот! А ты – Началось, началось…, – с радостной надеждой в голосе прокомментировал комендант вспыхнувший свет.

Только и пожал плечами на эту наивность. Насколько помню историю начало Великой Отечественной войны в три часа пойдут волны бомбардировщиков, а потом начнётся арт. подготовка.

Комендант ушёл к себе в кабинет, но через двадцать минут вернулся злой как чёрт и набросился с упрёками на дежурного за то, что тот даже не попытался узнать причину отсутствия в городе электричества и связи.

– Так у нас связь со штабом корпуса есть, а там выясняют и пообещали сообщить, – оправдывался дежурный.

– Конечно, связь с ними есть. Тут расстояние сто пятьдесят метров до штаба, – уже миролюбиво ворчал комендант, сбросив своё раздражение на старшего лейтенанта. Посидел помолчал и дружелюбно предложил.

– Иваныч, пошли ко мне чайку попьём… Иваныч, ты чего? – Заинтересовано уставился на меня, а я уже начинал слышать приближающийся с западного направления мощный, низкий гул. встал со стула, подошёл к окну и распахнул створки в прохладу ночи.

– Да уже ничего. Не получиться, Сергей Петрович, чайку попить. Как я и говорил тебе – Началось. Слушай.

Гул уже окреп, приблизился и свободно вливался в дежурку. Самолётов ещё не было видно, да и окно было обращено в восточную часть.

– Чего это? – Спросил Сергей Петрович, уже и сам понимая, что это, но не желавший, не хотевший верить в это.

– Самолёты, Сергей Петрович. Немецкие самолёты и летят они бомбить наши советские города в том числе и Брест. Смотри, вон уже первые появились, – задрав к небу голову, часовой первый увидел, медленно и тяжело плывущую, нагруженную бомбами, армаду бомбардировщиков и начал молча тыкать рукой вверх. Потом и мы увидели первую волну самолётов.

– Нет, этого не может быть. Это просто большая провокация и демонстрация своей силы. Они сейчас пролетят немного вперёд, развернуться и улетят, – растерянно бормотал комендант и как бы опровергая его, на недалёкой окраине загрохотали взрывы. А в дежурку влетел взбудораженный Свиридов и, потеснив нас, тоже высунулся в окно. Только пролетели самолёты, как серая ночь взорвалась уже канонадой арт подготовки.

– А это что? – Закрутил головой, молчавший до этого дежурный.

– Это сейчас разбивают Брестскую крепость и военные городки, а скоро пойдут на штурм…, – начал пояснять, но меня злобно прервал Свиридов.

– Знал ты, сука. Всё знал и молчал, белогвардейская сволочь, – с ненавистью заорал капитан, лапая рукой кобуру с наганом.

– Утухни, капитан. Я вам обоим с обеда рассказывал про начало войны. Мне свежему тут человеку лучше видно, а вы как страусы головы в песок совали и прятались за заявления и пакты о не нападении. Вы не хотели верить в это. Да убери ты наган. Успеешь ещё настреляться.

Свиридов с матом засунул наган в кобуру: – Я в штаб корпуса…, – бросил коменданту через плечо и выбежал из дежурки. За ним выскочил и дежурный поднимать личный состав комендатуры по Тревоге. Хотя, наверно они и сами поднялись от грохота бомбёжки и артиллерийской стрельбы.

– Ну и мне, Сергей Петрович, пора…

– И ты меня бросаешь, – укорил, всё ещё прибывающий в растерянности, комендант.

– Ну…, у тебя сейчас тут своя свадьба будет, а мне надо к своим пушкам пробиваться, – пришлось ответить нейтрально, якобы буду прорываться в Брестскую крепость к своим гаубицам, – только поставь мне отметку об убытии и протянул ему командировочное удостоверение.

– Да, да…, давай, – машинально взял документ, сделал запись и шлёпнул сверху печать, достав её из кармана широченных галифе. С минуту посидел молча, прислушиваясь к артиллерийской стрельбе в районе Брестской крепости. Потом он нагнулся и открыл дверцу тумбочки, после чего бросил на стол диск к автомату, неожиданно сделав мне царский подарок, – бери второй диск и ППШ, он тебе в крепости больше пригодиться. И поделись, что тебе ещё чуйка говорит?

Я присел на стул у стола дежурного: – Сергей Петрович, собирай своих, вооружайтесь. Пали всю секретную документацию и покидай город. К обеду город будет занят полностью. Только крепость ещё будет биться и вокзал....

– А вокзал-то чего…? – Изумился комендант.

– Просто поверь на слово.