– Так может лучше оборону тут занять!? А там наши ударят…, – неуверенно предположил комендант.

– Сам погибнешь и подчинённых положишь бестолку. А так готовься к долгой и тяжёлой войне. Я тебе всё сказал, дальше решай сам. А мне пора. Удачи!

Глава третья

На сорокопятку мы наткнулись после часа беспорядочного метанья по городу в безуспешной попытке вырваться из него. Выехав из ворот комендатуры, сразу свернули влево. Медленно проехали мимо четырёхэтажного, квадратного здания штаба 28го стрелкового корпуса, вокруг которого наблюдалась лихорадочная суета погрузки имущества штаба, свернули налево и через триста метров, не доезжая до железнодорожных путей, недалеко от вокзала были обстреляны неизвестными. Причём, очень плотно. Пришлось срочно сворачивать вправо. Ещё через метров триста осторожного движения вдоль железнодорожных путей, нас снова обстреляли, но уже не так сильно. Ещё один поворот вправо от железной дороги и спешно углубились в узкие улочки частного сектора, где и остановился. Нужно было разведать путь на ту сторону железной дороги, чтобы уйти на Лиду и попытаться найти полк. Хотя…, с другой стороны, полк наверно уже подняли по тревоге и при самом благоприятном стечении обстоятельств, к моему приезду в обед в лагерь, его уже не будет на месте. Но всё-таки найти его там, снова встать во главе своего дивизиона шансы были достаточно велики. Оставив у машины старшим лейтенанта Кузнецова, сам с лейтенантом Волеговым и двумя водителями, стали осторожно пробираться вдоль одноэтажных домов в сторону недалёкой железной дороги. И уже через двести метров наткнулись на двух напуганных красноармейцев во влажном белом нижнем белье, босые и безоружные.

– Кто такие?

– С Брестской крепости, товарищ майор, – залепетали бойцы, кивая в сторону багрового зарева, грохота артиллерийских разрывов и интенсивной стрельбы, – как началось, нашу казарму сразу разгрохали. Нам повезло, мы решили на улице покурить. Ну…, мы и рванули, переплыли и до сюда добежали…

– Струсили, бросили своих товарищей…

– Да так получилось…, испугались… А как опомнились, хотели вернуться, там уже немцы крепость обкладывают. Да и здесь вон, метров двести тоже немцы….

– Понятно. Пошли за мной, – и скорым шагом вернулись к машине. Города мы не знали и как выбраться из него, понятия не имели. Но повезло. Оказывается, встреченные нами красноармейцы служили здесь уже год и примерно знали, куда нам надо ехать. Обсудили маршрут. Расселись и медленно двинулись по узким, безлюдным улочкам, но вскоре опять были обстреляны и пришлось сменить тактику.

Слезли с машины, я с Волеговым, с двумя моими водителями Уфимцевым и Бойко и примкнувшими к нам красноармейцами Жёновым и Сиротиным шли по улице впереди машины метров в ста, за машиной в пятидесяти метрах прикрывая наш тыл, шёл лейтенант Кузнецов с другими двумя водителями Беловым и Максимовым. Доходили до перекрёстка улиц, выглядывали из-за угла и, если всё тихо и пусто, продолжали движение. Шли второстепенными улицами, иной раз ныряли в узкие переулки и пока нам везло. Основной шум, движение техники, стрельба доносились с недалёких главных магистралей города, а здесь было пусто до поры до времени. Но вскоре, приблизившись к очередному перекрёстку, немного правее, вспыхнула стрельба из автоматов, донеслись громкие крики и через минуту всё затихло. Поворачивать было поздно, махнул рукой и машина с Селивановым послушно остановилась.

Осторожно приблизившись к углу, выглянули. Мы думали там стреляли немцы, но открывшиеся картина смутила и озадачила. Посередине не широкой и тенистой улицы парила расстрелянным двигателем полуторка с прицепленной 45-миллиметровой противотанковой пушкой и вокруг неё в разных позах лежали и свисали с кузова расстрелянный расчёт. Только двое в красноармейской форме и в фуражках, с ППШ в руках по хозяйки расхаживали между трупами. Иной раз нагибались и доставали документы убитых из нагрудных карманов. Действовали уверенно и даже особо не смотрели по сторонам. Время было суровое, жёсткое и вполне возможно это были НКВДисты, которые посчитали артиллеристов дезертирами и трусами и расстреляли их на месте. С нашего места и в предрассветных сумерках я не мог рассмотреть цвет фуражек на них. Васильковый или другой? Но, с другой стороны, идти и разбираться с ними мне совершенно не хотелось, объясняя им, что тут делаю с толпой подчинённых и почему двигаюсь на выход из города, вместо того чтобы двигаться на звуки боя. Слава богу, сомнения развеялись быстро. Один из них наклонился над очередным убитым за документами и удивлённо воскликнул явно на немецком языке, обнаружив что тот живой. Потом вскинул автомат и, отойдя на пару метров, всадил в лежавшего короткую очередь. Немцы. Диверсанты.

– Волегов, ты как с нагана стреляешь? – Откинулся от угла дома.

– Да нормально. А что?

– Сейчас мы с тобой вдвоём кончим диверсантов. Ты берёшь на себя левого, я правого.

Волегов осторожно выглянул из-за угла и в узкую щель между стеной и водосточной трубой поглядел в ту сторону.

– Готов, товарищ майор, – хрипло прошептал он.

– Вы здесь, прикрываете нас если что, – ткнул пальцем в водителей с карабинами в руках и мотнул головой Волегову, – пошли.

Мы спокойным шагом вышли на середину улицы и с уверенным видом направились к диверсантам, которые услышали и увидели нас, только когда мы приблизились к ним на тридцать метров. Насторожились, направив в нашу сторону оружие. ППШ у меня вольно висел на плече, стволом вниз. Волегов держал руки свободными, только клапан кобуры был расстёгнут.

Я шёл и улыбался деревянной улыбкой и вдобавок приветственно замахал рукой: – Камераден, вы с какого подразделения? – Закричал на немецком языке, сблизившись ещё на пять метров и надеясь без акцента. Благо учил в школе немецкий язык, да и в Германии служил в семидесятых годах пять лет. Диверсанты слегка расслабились и приопустили стволы автоматов. Что-то ответили, но это было уже не важно. Я резко вскинул автомат и одной очередью срезал своего. Слева и чуть сзади меня захлопал наган – раз, два, три… И всё мимо. Немец мгновенно прыгнул в сторону, сдёргивая автомат с плеча. Четыре, пять… Шестой и седьмой тоже мимо, потому что немца просто швырнуло на булыжную мостовую от моей очереди, а Волегов продолжал нервно нажимать на спусковой крючок, в холостую и сухо щёлкая курком.

– Всё, хорош, Волегов…, – пришлось положить руку на пустой наган и прикрикнуть на лейтенанта, который никак не мог остановиться, повысил голос и резко, как бичом стеганул, приказал, – лейтенант, быстро всех сюда.

Приказ подействовал и, моментально придя в себя, Волегов молча развернулся и побежал к углу, из-за которого выглядывали бойцы. Я в это время быстро проверил диверсантов, но можно было не проверять. Наглухо. Не было живых и среди артиллеристов. Заглянул в кузов и порадовался, там громоздились в несколько рядов лотки со снарядами, вещмешки убитых и ещё какое-то имущество.

В это время, глухо топоча сапогами по булыжной мостовой, прибежали мои водители и босые красноармейцы. Следом за ними, тихо подвывая двигателем, подъехала полуторка, а из-за неё вынырнул Кузнецов с остальными.

– Быстро снаряды перегрузить к нам и пушку прицепить. Три минуты. А вы что стоите, – прикрикнул на босых, – снимайте сапоги. В кузове вещмешки убитых. Шарьтесь там, вдруг обмундирование найдёте. Тоже три минуты.

Вокруг машин закрутилась спешная кутерьма, а ко мне подошли лейтенанты. Если Кузнецов смотрел на всё с любопытством, то Волегов находился в подавленном состоянии. Его мучил стыд от позорного промаха и сомнение: – Товарищ майор, может быть это наши!? А мы их!?

– А их кто и за что? – Раздражённо бросил лейтенанту, наблюдая и подгоняя подчинённых с перегрузкой, – ты что не видишь что ли!? Иди, расстегни вон у своего воротничок. Да смелее, смелее… Не укусит тебя… Ну…!? Убедился? Кузнецов, можешь у того расстегнуть… Я уж когда вышли из-за угла, обратил внимание, что они чересчур толстоваты и мешковато выглядят. На немецкую форму одета красноармейская… Вот и всё. Да…, Волегов, не забудь свой наган зарядить.

В три минуты, конечно, не уложились. Но через десять минут снова двинулись в прежнем порядке. Только теперь лейтенанты были вооружены ППШ и в вещмешках у диверсантов нашлось приличное количество патронов. И прибившиеся красноармейцы одеты и обуты. Только вот форма на них сидела несуразно из-за большего размера. Ничего. Главное и они вооружились карабинами погибших и чувствовалось, что оружие теперь ни за что не отдадут.

За последующие тридцать минут мы сумели пройти городом около километра, ожидая вот-вот выйти на окраину. Справа, слева, сзади слышалась постоянная стрельба, но не такая интенсивная как в бою. Так…, вспыхивала и через короткий промежуток затихала. Потом вновь, но уже в другом месте – ближе или дальше. Такое впечатление, что идёт отлов одиночек или расправы с мелкими группами растерянных русских. Пару раз нам самим приходилось срочно уходить на другие улицы, чтобы разминуться с группами немцев, затаиться и пропустить их мимо себя. Но вот с третьей, уже когда прилично рассвело… Можно было тоже уйти в сторону, благо как раз подвернулся густо заросший деревьями и высокими кустами переулок. Но…, пришлось атаковать.

Осторожно выглянув в очередной раз из-за деревянного забора, на перекрёстке нешироких улиц, увидел идущую навстречу нам короткую цепь немецких солдат. Шли они вальяжно, поглядывая по сторонам, чувствуя себя в безопасности и силой. Впереди себя они гнали связанного пленного, с гоготом пиная того под зад ради развлечения. Приглядевшись, мне показалось что-то знакомое в его фигуре, а когда через некоторое время немецкая цепь и пленник приблизились, чуть не присвистнул в изумлении, признав в нём капитана Свиридова.

А в этот момент создалась удобная ситуация. Непонятно по какой причине тыловое прикрытие с лейтенантом Кузнецовым вылезло вперёд машины и оказалось рядом с нами. Нас было за углом, не считая Селиванова в кабине, девять человек. А немцев явно больше десятка, но немного расслабленные, отвлечённые развлекухой с пленным. И наша внезапная атака увеличивала шансы на победу.

– Сейчас атакуем. Выскакиваем из-за угла и огонь по немцам. Только пленного не зацепите. Приготовились, – все кругом защёлкали затворами и напряжённо застыли в неподвижности, ожидая команду. А немцы неторопливо двигаются в нашу сторону. Тридцать метров до угла, двадцать…, ещё пять…

– Вперёд! – То ли выдохнул, то ли яростно выкрикнул короткую команду и в два длинных прыжка выскочил на улицу, одновременно открывая огонь длинной очередью по левому флангу цепи. За мной выскочили лейтенанты, усилив трескотню автоматными очередями, несколько раз сильно бухнули одиночные выстрелы… И всё. Все немцы лежат на тускло поблёскивающей булыжной мостовой. И Свиридов тоже. Но убили не всех. Двое раненых немцев ползли в сторону ближайших густых кустов у зелёного забора и ими тут же занялись красноармейцы. Я же кинулся к Свиридову. Неужели его тоже замочили по запарке!? Не…, живой. Зашевелился, неловко поднялся на колени и исподлобья уставился на меня.

– Ааа…, это ты… Чего смотришь? Давай, развязывай, – и повернулся боком, подставляя руки, связанные за спиной его же широкой портупеей, на которой продолжала нелепо болтаться пустая коричневая кобура.

– Суки…, – зашипел он, растирая запястья, огляделся и крикнул Волегову, – лейтенант, вон у того в кармане штанов пошарь. Он у меня наган и документы забрал. Во…, во… Давая, давай шуруй.

Свиридов поднялся на ноги и, болезненно морщась, пощупал задницу, нервно рассмеявшись: – По-моему, к вечеру она у меня будет одним фиолетовым пятном. Ты то, что тут делаешь? Драпаешь!? – Без всякого перехода наехал на меня НКВДист. Мы стояли одни, Волегов вернул Свиридову наган и отошёл к бойцам, помогая собирать с убитых немцев оружие, боеприпасы и ранцы.