Когда я вернулся, Кэссиди сидела на кухонной стойке с бутылкой воды в руке для меня. Я благодарно сжал ее колено и припал к горлышку бутылки, глотая воду. Ловя на себе взгляд Кэссиди, еле сдерживал улыбку. Я до сих пор не понимал, в каких они с Тайлером отношениях. Если они и вправду встречаются, то пара из них страннее некуда. Кэссиди почти не отходит от Тая, но он говорит о ней, как о своей девушке, только в ее отсутствие. И даже тогда, по-моему, просто напоминает мне, чтобы я на нее не зарился. В течение дня мы с Кэссиди по-дружески подшучиваем друг над другом и только по утрам, оставаясь наедине, чуток флиртуем. Но временами она смотрит на меня с обидой и держится отстраненно. Сегодня не один из таких дней. Она тиха и подавлена, но я знаю, что не из-за меня.

После душа я нашел ее на том же самом месте, на стойке, и плюхнулся рядом. Сидел молча подле, пока она не прильнула ко мне, положив голову на плечо. Несколько минут прошло в тишине. Мне так сильно хотелось обнять Кэссиди, что покалывало руку, но я боялся потревожить ее и держал конечность при себе. И правильно делал. Вскоре она вздохнула и села прямо.

– Готова?

Кэссиди кивнула и, соскользнув со стойки, посмотрела на меня выжидающе.

– Обещаю, тебя ждет хороший день.

– Знаю.

Она хранила молчание до самого банка, а там сотрудник позвал ее в свой кабинет. Тогда Кэссиди вдруг вцепилась в меня и потащила с собой. Она дрожала всем телом. Я никогда не позволял себе такого, но, когда мы сели перед сотрудником банка, переплел наши с ней пальцы и улыбнулся от облегчения – Кэссиди не высвободила руку, а лишь сильнее сжала мою ладонь.

– Хмм… Кэссиди Джеймсон?

– Верно.

– Похоже, владелец счета снял все деньги на прошлой неделе.

Кэссиди побелела как полотно и сразу перестала дрожать.

– Это невозможно, – заикаясь, проговорила она. – Счет открыл мой отец. Он умер двенадцать лет назад.

Мужчина посмотрел на нее, нахмурившись. Потом начал печатать что-то на компьютере.

– Карен Джеймсон Кросс ваша мать?

– Да.

– Должно быть, она стала владельцем счета после смерти вашего отца. – Его пальцы снова забегали по клавишам. – Да, так и есть. Счета были переведены на ее имя, и она сняла деньги с обоих счетов в прошлый четверг.

– Вы можете сказать, сколько денег она сняла? – процедила Кэссиди.

– Конечно. Секунду. – Он с минуту печатал.

Я не сводил с Кэссиди глаз. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Происходящее не укладывалось в голове.

Сотрудник банка распечатал страницу и подтолкнул ее к нам по столу. Сумма с двух счетов, которую он обвел ручкой, была под сотню тысяч.

Кэссиди выдохнула так, будто получила удар в живот, и я сжал ее руку.

– Простите, сэр, – начал я, – но это, вероятно, ошибка. Эта женщина не должна была иметь доступ к этим деньгам.

– Она ведь ваша мать, мисс Джеймсон?

Кэссиди окаменела и расширенными глазами уставилась в пол.

– Она недостойна называться матерью, – отозвался я.

– И все же она оставалась законным опекуном? – Мужчина заметно вспотел и потянулся к телефону.

Кэссиди вскочила.

– Пусть оставит их себе, – выпалила она и метнулась к двери.

Я догнал ее только у дверей лобби:

– Кэсс, посмотри на меня.

Она развернулась, и мое сердце ухнуло вниз. Снова эта безэмоциональная маска.

– Поговори со мной.

– Тут не о чем говорить. Она забрала деньги. Точка.

– Что я могу сделать?

– Ничего. – Кэссиди дернула плечом, сбрасывая мою ладонь, и направилась к пикапу. – Переживу. Пойду работать.

Я прикусил язык, придержал для нее пассажирскую дверь и сел за руль.

– Поговори со мной, Кэсс. Я знаю, ты сильно расстроена, не делай вид, будто это не так.

– Что ты хочешь от меня услышать, Гейдж? – сорвалась Кэссиди, воюя с ремнем безопасности.

Я забрал ремень из ее рук и сам пристегнул. Раздраженно фыркнув, она откинулась на спинку сиденья и сжала губы в тонкую линию. Я завел мотор, включил кондиционер и, не трогаясь с места, просто смотрел на Кэссиди в надежде, что она откроется мне. Мы могли болтать часами, но если дело касалось чего-то личного, то она сразу замыкалась в себе и бежала к Тайлеру. Каждый. Гребаный. Раз. Пиликнул ее мобильный. Пока Кэссиди пыталась нашарить его в сумочке, он снова пиликнул. Она прочитала сообщение, изумленно открыла рот, дрожащими пальцами потыкала в экран и поднесла телефон к уху. Ее глаза наполнились слезами.

– Тай, – сдавленно произнесла она. – Тай, пожалуйста, перезвони мне.

По ее щекам текли слезы. Я впервые видел Кэссиди плачущей.

– Кэсс. – Мне нестерпимо хотелось обнять ее. Я отстегнул ремень безопасности и притянул Кэссиди к себе. – Пожалуйста, поговори со мной. Кто тебе написал?

Кэссиди сотрясали рыдания. Она вцепилась в мою руку, но на слова не реагировала. Я взял лежавший у нее на коленях мобильный. Дал время остановить меня, после чего открыл сообщения и перечитал их дважды, чтобы убедиться, что глаза не обманывают меня.

Мама: Только что звонили из банка. Сказали, ты хотела снять деньги со счетов. Ты правда думаешь, что заслуживаешь их? Я восемнадцать лет тебя терпела, так что пора за это заплатить.

Мама: О! Чуть не забыла… Счастливого ты-убила-своего-отца дня рождения!

Выругавшись, я крепче прижал к себе Кэссиди.

– Мне так жаль. Ты не заслуживаешь этого. – Я обхватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза цвета виски. От слез этой девочки рвалось сердце. – Ты потрясающая. Ты идеальная. А твоя мама – жалкое подобие человека.

– Ты не знаешь, почему она ненавидит меня, – плача, проговорила Кэссиди и зарылась лицом в мою грудь. – Я могу понять, почему она запила, но не понимаю, как она могла привести в наш дом Джеффа, полностью бросить меня и… и… – Из ее груди вырвалось рыдание, и она попыталась отстраниться, но я удержал.

Мне нечего было сказать. Если бы существовали слова, способные в это мгновение утешить Кэссиди, я бы сказал их все. Но ей не нужны слова. Ей нужны человеческое тепло и участие. Я прислонился спиной к водительской двери и перетянул Кэссиди на себя, прижав к груди. Своими объятиями я пытался дать ей почувствовать то, чего не позволял себе произнести. Что такой как она нет во всем свете; что она дорога и желанна; что я люблю ее всем сердцем. Больше нет смысла обманывать самого себя. Я ни капли не сомневаюсь в своих чувствах к Кэссиди. Она завладела моими мыслями и сердцем так, как я и представить не мог. И, черт побери, это мне тоже по душе.

Зазвонил ее мобильный, и она резко выпрямилась.

– Тай? – Короткая пауза. – Ты мне нужен. Можешь вернуться домой?

И мое сердце разбилось.

– Увидимся там. Люблю тебя. – Кэссиди вытерла глаза, и на ее лице вновь застыла маска безразличия.

Я сдержал горький вздох, сдал назад и поехал домой. Больно слышать, как девушка твоей мечты говорит другому, что любит его и нуждается в нем.

Дорога домой прошла в неловком молчании. Мне хотелось коснуться Кэссиди, взять ее за руку, переплести наши пальцы. Но ей бы это не помогло, поскольку я не тот, кто всегда поддерживал ее в тяжелое время. На стоянке, увидев джип Тайлера, она выпрыгнула из пикапа прежде, чем я поставил машину на ручник, и понеслась домой. Я побежал за ней, но тут же об этом пожалел. Тай распахнул дверь, и Кэссиди бросилась в его объятия, обвила руками шею и уткнулась лицом в грудь. Он шептал ей что-то, ведя по коридору в их комнату, и, хотя мне хотелось быть где угодно, только не рядом с ними, я не смог заставить себя уйти. Неважно, что я не нужен Кэссиди. Мне нужно знать, что с ней все хорошо. Поэтому, опустившись на диван, я терпеливо ждал.

Они вышли к тому времени, когда нам уже пора было идти на праздничный ужин. Дверь их комнаты распахнулась, и у меня отпала челюсть: Кэссиди шла чуть ли не вприпрыжку, с лучезарной улыбкой на лице. Прошедшее утро привиделось мне? Или они так славно провели время… Проехали, я не хочу даже думать об этом.

– Тай сказал, мы ужинаем не дома. Ты готов? – Она сверкнула улыбкой.

– Эм… да. Наверное.

– Оу. Ты не обязан идти, если не хочешь. Я все понимаю.

Что это она понимает?

– Нет, я иду.

– Правда? – Кэссиди выглядела искренне удивленной. У нее загорелись глаза, улыбка изменилась – потеплела, став еще прекраснее, – а потом вдруг погасла. – Я знаю, что тебя это беспокоит, – тихо проговорила она, – но я найду работу, и вам с Таем больше не придется за меня платить. Прости, что сегодня тебя потревожила.

Какого. Черта? Что, блин, простите?! Откуда у нее такие дурацкие мысли? Я не успел ее ни о чем спросить, так как в гостиную вошел Тайлер:

– Готова, именинница?

Кэссиди закатила глаза. Она смеялась, когда мы покидали квартиру.

Уверен, к концу ужина я уже выбесил брата тем, что весь вечер не мог отвести от Кэссиди глаз. Она и так-то не желала праздновать свой день рождения, поэтому после утренних событий я готовился отменять дружеское застолье. Но нет, она сидела за столом невероятно очаровательная и счастливая. Никому бы и в голову не пришло, что у нее что-то стряслось или что сегодняшний день был для нее невообразимо тяжелым. Что утром она не выдержала и сорвалась, а это, как я понял, бывает с ней крайне редко. И это выносило мне мозг. Кэссиди выглядела счастливой донельзя. У нее щеки должны болеть от улыбок и смеха. А когда Лэни слезно рассказала о том, что ее бросил парень, Кэссиди опечалилась и предложила устроить с девчонками пижамную вечеринку, дабы та побыстрее оправилась после разрыва с придурком. Это был ее день, притом тяжелый, но Кэссиди не думала о себе от слова вообще. И хотя мне хотелось увести ее отсюда и дать время и возможность погоревать и позлиться, в такие мгновения, как эти, я лишь сильнее влюблялся в нее.

4
Кэссиди

Завалившись на диван, я тяжко вздохнула. Слава богу, парней большую часть дня не будет. Отдохну! В попытках избежать стояка Тайлера – не заметить который просто нереально – и Гейджа, знающего, что я ночую в гостиной, я почти не смыкаю глаз. В последнее время у нас уже сложился привычный и уютный уклад, и чаще всего спокойствие ничем не нарушалось. Увы, сегодня не тот день.

* * *

Я проснулась рано и решила пройтись по улице. После того как Тайлер помог мне вчера оправиться от шока, вызванного тем, что мама забрала оставленные мне папой деньги, я, как обычно, сделала беззаботное лицо и отправилась праздновать свой день рождения. Я позволила себе проявить слабость и расклеиться перед Гейджем. Это на меня не похоже. В тяжелые минуты со мной не было никого, кроме Тая, и, хотя Гейджу известно, какая у меня дома была жизнь, он никогда не поймет, через что я прошла. В отличие от Тайлера. Но, как я уже говорила, я давным-давно уяснила: слезы вызывают более жестокие и длительные побои. Я не плакала с подросткового возраста. И тут вдруг вчера в машине Гейджа почему-то не сдержалась.

Не знаю, что послужило последней каплей: увиденное Гейджем бессердечие моей мамы или ее жестокие сообщения. Но, как бы то ни было, я разрыдалась, и Гейдж держал меня в своих руках, утешая. Если бы Тай не перезвонил, я бы на весь день осталась в объятиях Гейджа. В кольце его рук я впервые со смерти папы чувствовала себя цельной. Хотелось, чтобы это ощущение никогда не проходило. Но оно прошло, и вечером Гейдж опять перестал со мной говорить.

Вероятно, я замучила Тайлера вопросами о Гейдже. По словам Тая, Гейдж примирился с моим присутствием, но порой мне кажется, что между нами нечто большее, чем просто его терпимость ко мне. А может, я так сильно его желаю, что по глупости думаю, будто он тоже меня хочет. Может, мне чудится, что Гейдж всегда старается придвинуться ко мне и что по утрам, перед пробуждением Тайлера, выглядит очень счастливым. Может, он болтает со мной часы напролет, пристроившись рядом на диване, потому что чувствует себя обязанным, так как я соседствую с ним и готовлю ему. Сначала я думала, что он держится на расстоянии из-за своей девушки, но это предположение кануло в Лету через пару недель после нашего переезда к нему. На самом деле Гейдж не встречается с Бринн. Я нечаянно услышала, как он рассказывал Таю об их кошмарных свиданиях в конце прошлого учебного года. Не буду лгать, я потом несколько часов улыбалась, как ненормальная. Гейдж свободен! Однако на следующее утро он не вышел к нашим обнимашкам и кофе и целых три дня не разговаривал со мной.