– Знамо кто, русалка. Две их было, они мою мамку на дно уволокли.

– Хорошая баба была Маринка, хлебосольная. Пусть земля ей будет пухом, – выдохнул кто-то в толпе, перекрестившись.

– Ну а вторая где схоронилась? – продолжил расспрос староста. – Цьто ж и вторую не приволокли?

– Убили мы ее, – подала голос Нежка. – На дне Ильмень-озера она. Теперь не будут вас мучить.

– Это мы еще поглядим, непонятно пока, – отмахнулся Стоян. – Вот день и ноць пройдут без нападения, а там и серебром вам заплатим. Не обидим, коль не соврали.

– Что тут происходит? – раздался властный голос.

Со стороны княжеских палат вышел коренастый мужчина в одежде дружинника.

– Да вот, русалку поймали кудесники из Новгорода, – отчитался староста.

– Кудесники, говоришь? – удивился воин. – Поглядим, что за кудесники.

Мужчина подошел к ящику и с интересом рассмотрел русалку, а затем перевел взгляд на Нежку с Милятой.

– И как же вас зовут, кудесники? – усмехнулся дружинник, наматывая длинный ус на палец.

– Мы не кудесники, помощники Василисы. Она-то и правда кудесница искусная, – ответил Милята. – А ты кто будешь?

– Кенмар, человек княжий, – назвался тот.

– Варяг, что ли? – предположила Нежка.

– Отец из свеев, – подтвердил воин. – А мать из тутошних. То, что русалок вы извели, это хорошо, вся деревня страдала от нежити той. Да еще и поймали одну из них. Ловко!

Кенмар дружески похлопал Миляту по плечу.

– Как твое имя, герой?

– Милятой кличут, – засмущавшись, выпалил тот и тут же прикусил язык.

– Хе-хе, – засмеялся староста. – А мне сказал, цьто его имя Недан. Поди и ты не Сестрата?

– Погоди, – оборвал Кенмар Стояна. – Ты тот Милята, который кулачный боец со Словенского конца?

Шахматы были расставлены на доске, и Миляте оставалось только признаться.

– А я смотрю, лицо твое знакомо мне, – усмехнулся дружинник. – Так ты еще и колдун?

И тут до Нежки дошло. Все внутри у нее сжалось в комок. Она начала молиться всем богам наперечет, только бы не услышать ту самую фразу, которой так страшилась. Из-за которой согласилась на это поручение.

– Так мы тебя ищем который день! Бересту к деду твоему посылали. В младшую дружину тебя сам князь призывает.

Нежка сорвалась и стремглав побежала прочь от брата, от русалки и от этого самодовольного дружинника. Куда угодно, лишь бы не слышать ответ Миляты.

Глава 7

На Новгород опустились сумерки. Обычный уличный гул смолк, лишь дворовые собаки нарушали покой своим лаем. Люди уже успели поужинать и готовились ко сну.

Василиса обожала время после заката. Когда другие засыпали, она часто выбиралась из терема по своим делам, коих у нее было много. Вот и в этот раз она выскользнула из дома незаметно для домочадцев и первым делом направилась в Кривой переулок, где ее ожидал Жироша, который собирал просьбы от людей для колдуньи. Юноша, чье худощавое телосложение резко контрастировало с именем, аккуратно записывал заостренной палочкой суть прошения, а Василиса забирала свернутые берестяные записки и отдавала Жироше старые, со своими пометками. Чаще всего в записках попадались просьбы о приворотах, отворотах и прочей ерунде. Василиса сотню раз просила Жирошу не давать ей подобное, но юноша упрямо записывал все прошения без исключения. Вот и в этот раз среди груды бересты не нашлось ни одной стоящей просьбы.

– Этим только печку разжигать, – недовольно проворчала Василиса.

– Возможно, повезет кому-то из тех, кто был за сегодня, – пожал плечами Жироша, неотрывно смотря в зеленые глаза девушки.

Юноша имел добрую душу и искренне полагал, что Василиса способна помочь любому. В какой-то момент она даже думала обратиться к Миляте, чтобы тот нашел ведьму, которая бы занималась всеми этими приворотами, но вовремя опомнилась. Прибыли там с песий нос, а хлопот не оберешься. Милята был всецело ее, она доверяла любимому, а вот ведьмам со стороны веры мало.

– Ладно, – вздохнула Василиса. – Гляну, что там у тебя.

Она дала Жироше векшу за работу и отправила его спать. У самой же Василисы оставались другие дела.

Тьма окончательно окутала Новгород. Василиса медленно шла по дощатым улицам с небольшим, но богато украшенным светильником в форме ладьи. Когда-то давно его привез батюшка из-за Варяжского моря. Ладья чадила, потому что Василиса заправляла ее жиром, но, несмотря на тусклый свет, давала возможность передвигаться по городу. Тени, отражаясь от бревенчатых домов и белокаменных церквей, пускались в дикий пляс, создавая причудливые, а порой и ужасающие фигуры.

Дойдя до реки Волхов, Василиса повернула в сторону двора епископа Иоакима и, завидев его массивные каменные башни, нырнула в проулок. Она запутывала следы, петляя по городу, пока не оказалась на окраине. Жилые дома уступили место длинным сараям, построенным для хранения различных грузов. Это был Малый порт, возведенный при предыдущем новгородском князе Вышеславе.

Старший сын князя Владимира был посажен править в Новгороде, но, на свою беду, посватался за море к варяжке Сигрид, которую прозвали Гордой. Отец девушки хотел породниться с правителями Руси, только это не входило в планы самой Сигрид. Никто толком не знает, как это произошло, но баня, в которой мылись новоявленный жених и его спутники, вмиг загорелась, а дверь кто-то подпер снаружи. Вышеслав не вернулся из-за моря, а его место в Новгороде досталось нынешнему князю Ярославу.

Василисе очень нравилась эта история. Она представляла Сигрид, которой на тот момент едва исполнилось шестнадцать, очень умной и хитрой особой. Подобным образом Василиса могла описать и себя.

Подойдя к массивным дубовым бревнам, торчащим из воды, девушка погасила светильник. Теперь действовать следовало вдвойне осторожней. Она кралась вдоль огромных лодок, прислушиваясь к любому шороху в темноте. Наконец Василиса услышала знакомые голоса. Осмотревшись, она увидела, что дверь одного из складов была приоткрыта, и юркнула туда, задержав дыхание и стараясь не выдать себя.

– Где же хозяин?

– Опаздывает.

– Не случилось бы чего.

– Тьфу на тебя, Огафон! Не кликай беду, особенно в таком месте.

– Тебе-то чего бояться, Панок, ты же кривой. От тебя черти сами врассыпную.

Раздался звонкий удар, а после него короткий вопль.

«Песьи морды! – возмущенно подумала Василиса. – Вечно эти двое ссорятся почем зря. Только внимание привлекают».

– Ты дурак? – выругался Огафон. – Я ж шутковал, а ты сразу в морду бить.

– А ты разорался, словно девица в Купальскую ночь, – загоготал Панок.

– Вас за версту слышно, – раздался хриплый мужской голос. – Я же велел сидеть тихо.

– Прости нас, хозяин, – виновато отозвались холопы.

– Бог наш Всемогущий прощает. А я нет, – грозно ответил мужчина. – Где жертва?

– Там, на складе. – Панок махнул рукой в сторону постройки, где пряталась Василиса.

У нее перехватило дыхание. Наблюдая за происходящим через щель в двери, она поняла, что мужчины направляются сюда. Василиса начала не глядя продвигаться вглубь постройки, нащупывая путь между мешками и полками. Внезапно она наткнулась на что-то мягкое и теплое. Испугавшись, Василиса отдернула руку и зажала себе ладонью рот, чтобы не закричать. На полу без чувств лежал связанный человек. Он, без сомнения, был жив, Василиса почувствовала его дыхание.

Дверь отворилась настежь, и тьма расступилась перед светом зажженных светильников.

– Где он?

– Там, в дальнем углу, хозяин.

Мужчины подошли к лежащему на полу.

– Юноша, – послышалось недовольное ворчание.

– Не вышло с девкой в этот раз, – виновато ответил один из холопов.

– Ладно, – махнул рукой хозяин. – Видел ли он вас?

– Нет, мы со спины зашли, а потом сразу мешок на голову и оглушили, – пояснил Панок.

– Работу свою знаем, – важно добавил Огафон.

– Хорошо, – кивнул хозяин. – Развяжите его и оставьте тут.

– К-как – тут? – запнулся Огафон. – Мы ж его того, в жертву сами знаете кому приготовили.

– Жертв больше не будет.

– Никогда? – переспросил Огафон.

– Никогда, – заверил хозяин и, развернувшись, пошел к выходу.

Дождавшись, пока все стихнет, Василиса аккуратно выползла из-за мешков. Выглянув на улицу и убедившись, что все ушли, она зажгла светильник и внимательно осмотрела лежавшего на полу юношу. Нож, которым разрезали путы, лежал тут же. Непонятно, то ли холопы специально его оставили, то ли кто-то из них выронил орудие в полумраке.

«Почему отец оставил его в живых?» – недоумевала Василиса. Как же теперь быть с Тем, кому предназначалась эта жертва?

В ее голове промелькнула лихая мысль, и Василиса схватила нож. Дыхание ее участилось, а левая рука поднялась над головой. Василиса посмотрела на юношу, а тот вдруг открыл глаза и застонал.

– Где я?

– В амбаре, не видишь, что ли! – буркнула Василиса, опуская нож.

Юноша в ужасе посмотрел на девушку и оружие в ее руке.

– От пут освободила тебя, – пояснила она. – Связан был.

– Связан? – удивился юноша, пытаясь сесть.

– Тебя как зовут?

– Носком кличут.

– А меня Василисой. Спасала я тебя, Носок. Лежал ты тут связанный. Поди, когда бы нашли, то уже богу душу отдал бы.

– Ничего не помню. Кто-то меня сзади сильно ударил, а дальше – темнота.

– Я помогу, – заверила Василиса. – Теперь ты в безопасности.

Глава 8

«Бам, бам, бам!» По округе разносились удары кулаков о мешок с песком, который висел на толстой ветке старой березы. Эти удары, ритмичные, жесткие, нарушали покой заимки, на которой жили дед Курьяк с внуками.

– И долго ты курей пугать будешь? – задал вопрос дед, выходя из дома.

«Бам, бам, бам», – раздалось в ответ.

– У тебя что, уши домовой утащил? – выругался Курьяк.

– Деда, я упражняюсь, – ответил Милята и заколотил по мешку с новой силой.

– Упражняется он, – хмыкнул дед. – Иди лучше поупражняйся в прополке морковки, а то вся сорняками заросла.

– Не мужицкое то дело. Пусть Нежка и займется.

– Не мужицкое! Ишь! А как сестру обижать, то мужицкое? Третьи сутки из дома носу не кажет девка! – взорвался дед.

– Поделом ей, – скривился Милята и замолотил кулаками пуще прежнего. – Кривда она теперь, а не сестра!

– Смотри, как мы распетушились, как в холопы княжьи записались! Если бы ты дома чаще появлялся, а не разлеживал на купеческой постели, то знал бы о том, что тебя в дружину приняли!

– Плевать! Все равно она кривда, – буркнул Милята.

По двору вновь разнесся стук кулаков. «Бам, бам, бам! Бдыщ!» Последний звук издало деревянное ведро, которое дед метко запустил во внука.

– Быстро пошел мириться с сестрой! А потом ехай уже к своему князю. Он, поди, заждался! – рявкнул старый Курьяк.

– Ты что ж делаешь? Больно же! – охнул Милята, потирая ушибленную спину, и со злостью пнул ведро ногой. Оно покатилось в сорную яму с травой и прочим перегноем.

Курьяк взял в руку второе ведро и грозно посмотрел на внука.

– Или ты сделаешь как я сказал, или пошел вон из моего дома! – рявкнул дед.

Мгновение они стояли друг напротив друга в угрожающих позах, ожидая, кто первым отступит. Милята сдался быстрей. Он молча побрел в сторону дома, стараясь не смотреть на деда. Зайдя в избу, Милята остановился, привыкая к полумраку единственной комнаты, из которой состоял дом Курьяка.

– Не следовало из-за меня такой шум поднимать, – тихо промолвила Нежка, сидя в дальнем углу и перебирая своих старых тряпичных кукол.