– Держи, – он водрузил мне пакет на колени, – твой завтрак и кофе, и мой кофе подержи, пока я отъеду припарковаться. Там и позавтракаешь.

Я краснею от удовольствия и с нетерпением заглядываю в пакет. Ура! Два двойных чизбургера, мои любимые. А тиран, не такой уж и тиран, если повнимательнее к нему присмотреться. Я с нетерпением извлекаю первый чизбургер, откусываю большой кусок и закрываю от удовольствия глаза. Настроение резко повышается, и я решаюсь рассказать Герману о том, почему я не спала всю ночь, о том, что я придумала, в смысле, о Глинских, о предполагаемых сокровищах Чингисхана. Я рассказываю взахлёб, но в ответ слышу возмущенную отповедь: «Какой ещё на хрен Чингисхан! Какой Мамай! Опустись уже на землю, девочка»! А вот это уже обидно! А я ещё подумала про него, что не такой уж он и тиран. Нет, он не тиран, он чурбан бесчувственный! Я молча дожевала второй чизбургер, но теперь уже без аппетита и особого желания. Потом я складываю пустой стаканчик в пакет, отворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Не буду на него смотреть и с ним разговаривать, пусть думает, что я сплю. Я действительно уснула. И мне снится, что я захожу в большой белый дом с колоннами, прохожу в странную комнату с двумя тронами посередине и вижу на них двух мужчин в старинной одежде. Один – раскосый, скуластый, монгольской внешности, взгляд жестокий, а у второго – больше западноевропейская внешность. По крайней мере овал лица у него длинный и нос крючковатый. Хотя глаза, пожалуй, всё-таки восточные, брови хмуро сдвинуты, губы поджаты. Это Иван Грозный? А тот первый – Чинхизхан? Да ладно! Я замерла в дверях. Они смотрят на меня прямо в упор, как-то недобро смотрят. И вдруг царь, который Грозный, поднимает руку с жезлом, или это посох, и начинает мне грозить, а Чингисхан качает головой и неожиданно громко смеется. Я сжимаюсь от страха, толчок и меня отбрасывает в сторону.

– Подъём, Маруська, – слышится громкий голос над ухом, и я просыпаюсь.

Я открываю глаза. Машина остановилась у высоких, кованных ворот. Ворота разъезжаются, и Герман загоняет машину на участок. Он выходит из машины и подает мне руку. Я сползаю с высокого сидения, и от его прикосновения у меня по спине бегут мурашки. Чёрт! Этого ещё не хватало! Ну почему у меня на него такая реакция? Может, я в него влюбилась? Я осторожно убираю руку из его захвата и вижу, как нам навстречу спешит Наталья. Она подходит, здоровается, и они с Германом тихо о чём-то разговаривают. Краем уха я улавливаю, что она рассказывает ему о том, что в завещании оказывается фигурируют ещё три человека, которые тоже претендуют на наследство. Я не выдерживаю, придвигаюсь ближе к ним.

– Кто? – невольно вырывается у меня. Герман бросает на меня укоризненный взгляд и качает головой. Я понимаю, что поторопилась. Сейчас Наталья, как обычно скривит свои губы и не ответит. Но на удивление она подробно изложила информацию. При упоминании фамилии Глинский меня, как будто дёрнуло током. Я с торжеством посмотрела на Германа. Вот, получи фашист гранату! Может быть, я не так уж и не права? Герман недовольно покосился на меня, достал из багажника наши сумки и направился за Натальей к дому. Я посмотрела на дом, и меня, как будто кипятком облили. Большой дом с белыми колонами был точь-в-точь, как дом из моего сна. Мистика!

– Я вам выделю большую комнату на первом этаже, – как ни в чём небывало говорит Наталья, – у вас же легенда, что вы в отношениях, – она ехидно улыбается.

– Одну на двоих? – от изумления я даже остановилась. – Герман Валерьевич! – я беспомощно оглянулась на него. Это что вообще означает? Я с ним должна спать в одной комнате, может ещё в одной кровати? Меня от этих мыслей бросает в жар.

Герман перевёл красноречивый взгляд на Наталью.

– Ну, не смотрите вы на меня так, Герман, – усмехнулась Наталья. – У меня в доме только четыре гостевые спальни и моя, естественно, пятая. Если хотите вы можете разделить её со мной, – она кокетливо стрельнула в него глазами. – Правда у меня в спальне одна кровать, но широкая, мы поместимся, – веселится она. – А в гостевой, кроме кровати есть ещё и диван. Так что, выбирайте, либо спите на моей кровати со мной, либо на диване, рядом со своей помощницей.

– Я не привык смешивать работу и личные отношения, – на лице Германа полная отстранённость, даже подобие улыбки не промелькнуло. Он совсем не отреагировал на шутку Натальи? – Мы прекрасно поместимся с Машей в гостевой, она на кровати, я на диване. Я думаю, она не будет против, показывайте наши хоромы.

Я обречённо поплелась за хозяйкой и Германом. Наталья распахнула дверь в крайнюю комнату по коридору.

– Все гостевые комнаты в доме тёти оборудованы и имеют удобства – душ и туалет, – с гордостью сообщила Наталья. – Это тоже плюс, согласитесь. Обед в два, ужин в семь. За обедом я вас познакомлю с остальными гостями, если вы с ними не познакомитесь раньше, нотариус же огласит завещание только через неделю. Отдыхайте, – она вышла и оставила на с Германом вдвоём.

Герман бросил сумки на пол, распахнул балкон и выглянул в сад.

– Красиво! Ничего не скажешь! Ну что, Маруська, – он оглянулся, и с пошлой улыбочкой на лице прошёлся по мне странным взглядом, – готова разделить со мной все тяготы совместного проживания? М-м-м?

Я оглядела комнату. Она довольно большая, метров восемнадцать, наверное. У стены двуспальная кровать, с двух сторон тумбочки. Над кроватью мудрёные светильники. Напротив, кровати, на стене – телевизор плазма. Под ним туалетный столик с зеркалом. В углу комнаты диван с креслом и шкаф-купе. Я присела на двуспальную кровать, которая оказалась мягкой и одновременно упругой. Для убедительности я даже немного попрыгала на ней.

– Герман Валерьевич, – я огляделась вокруг, – а нельзя ли нам как-то разгородить это помещение?

– Например, как? – усмехнулся Герман. – Построить Китайскую стену?

– Почему Китайскую стену? – обиделась я. – Существуют специальные интерьерные ширмы-перегородки, – я быстро набрала информацию в Яндексе. – Вот смотрите, можно заказать в OZONе или Wildberriesе.

– Ты предлагаешь мне сейчас заниматься этой хернёй? – хмыкнул он. – Это вместо того, чтобы заниматься расследованием, я буду шариться по OZONу, искать тебе шторку-ширму? Зашибись!

– А вы предлагаете мне раздеваться под вашим неусыпным взором и днём, и ночью? Зашибись! – смело отбила я его удар. – Вас на эротику потянуло? – вырвалось у меня. А вот это говорить ему явно не стоило.

Герман внимательно оглядел меня с ног до головы и хмыкнул.

– Да нет здесь никакой эротики. Так, недоросший «детский сад», – он ещё раз взглянул на меня и куда-то вышел. Может, обиделся? Может, не нужно было так с ним разговаривать, всё-таки он мой начальник? Вернулся он довольно быстро, и о боже, притащил эту самую резную, деревянную ширму.

– Где вы её достали? Вы действительно волшебник? – я даже покраснела от удовольствия.

– Ага, бываю на досуге, в свободное от расследования время подрабатываю Дедом Морозом, – хмыкнул Герман, – если что, обращайся. Оказывается, у Натальи в спальне была вот эта шторка. Правда она очень удивилась, что нам понадобилась шторка-перегородка. Она уверена, что мы спим вместе, – невозмутимо проговорил он.

– Мы с вами, что? – поперхнулась я от возмущения. Лицо мгновенно вспыхнуло. Мне казалось я сейчас сгорю от стыда.

– Ну, все начальники спят со своими секретаршами, – пожал плечами Герман, как будто объяснял урок нерадивому ученику. – Чему ты удивляешься, или ты не знала? И правда, «детский сад»!

– А-а-а, понятно! Именно поэтому ваша секретарша Катя так срочно ушла в декрет? – язвительно заметила я.

– Не угадала, – широко улыбнулся Герман, – вот это как раз не про меня. Я не путаю работу и секс. И Катин декрет – это дело рук её мужа, если точнее, не совсем рук, конечно.

При этой реплике у меня снова краска бросилась в лицо, и захотелось вообще провалиться сквозь землю. Вот что он себе позволяет? Или нужно просто не обращать внимание на его подколки. Или это не подколки, а подкаты? И как мне с ним сосуществовать вместе на одной территории днём и ночью? Хорошо, что я хотя бы придумала шторку-перегородку. Будет хоть какое-то личное пространство.

– Ладно, Маруська, – миролюбиво проговорил Герман, – давай раскладывать вещи и пойдём знакомиться с домом и с его обитателями, – он раскрыл шкаф-купе. – Мои полки – слева, твои – справа. И прекрати трястись в конце концов, я не собираюсь к тебе приставать. Больно надо! Я не трогаю малолеток.

Я аж рот раскрыла. Как это он считывает мои мысли и эмоции?

– А что, так видно? – невольно вырвалось у меня.

– Видно, – усмехнулся Герман, – у тебя же всё на лице написано. – Я, конечно, понимаю, что тебе нафиг не зашло спать в одной комнате с чужим мужиком. Но можешь мне поверить, я тоже не особо счастлив твоему присутствию в своей спальне, поэтому предлагаю абстрагироваться от разности полов. Ты в школе в походы ходила?

Я отрицательно мотнула головой.

– А при чём здесь походы? – поинтересовалась я, уже немного успокоившись.

– А при том, – Герман вытащил вещи из сумки и стал аккуратно раскладывать их на полке в шкафу. – В походах, в палатках спят все вместе, и мальчики, и девочки. Не в том смысле, в котором ты сейчас подумала, – усмехнулся Герман, перехватив мой испуганный взгляд, – просто спят, в одежде, в спальнике. И никому не приходят в голову левые мысли, которые ты сейчас гоняешь в своей прекрасной голове, – он повернулся ко мне. – Твоя очередь, – кивнул он в сторону шкафа, – заполняй полки.

Я тоже выложила вещи на полку, а платья развесила в шкафу на плечики. Ну что ж, придётся мне приспосабливаться к соседству с этим опасным мужчиной. А что он опасный, я ни минуты не сомневаюсь. Только от одного его взгляда меня трясёт. Что же будет, если он меня обнимет или поцелует? А, впрочем, почему он меня должен обнимать или целовать? Кто я ему? Вчерашняя студентка, малолетка. Да он меня по-другому и не рассматривает. Поэтому, прочь все глупые мысли, между нами могут быть только деловые отношения – начальник и подчинённая.

– Я вас поняла, шеф, – я закрыла шкаф и повернулась к Герману. – Есть, абстрагироваться от полов! Какие будут дальнейшие указания?

Герман недобро взглянул на меня.

– А ты, оказывается, язвочка, Маруська. Ты вообще нормально разговаривать умеешь? Всё-таки нам придется много времени проводить вместе, и это отличается от рабочих отношений. Предлагаю перевести рабочие отношения в дружеский формат. Кстати, разрешаю тебе называть меня – Герман и на «ты».

– Вы предлагаете мне дружить с вами? – совсем растерялась я.

– Почему, нет? – пожал плечами Герман. – Сейчас мы не на работе, не начальник и подчинённая, а равноправные партнёры по раследованию. Не хочешь дружеские отношения, предлагаю партнёрские. Окей? – он протянул свою крепкую руку.

Я подала свою руку, и она потонула в его большой ладони. Герман не отпускает мою руку, почему-то поглаживая большим пальцем запястье и запуская предательских мурашек по моему телу. Я осторожно вытаскиваю ладонь из стального захвата. Меня немного потряхивает.

– Ну, вот, – усмехнулся Герман, отпуская мою руку, – консенсус кажется достигнут. Надеюсь, теперь ты не будешь шугаться меня. Осмотр дома я предлагаю начать с библиотеки, она наверняка здесь есть, и той гостиной, в которой умерла хозяйка этого дома. Но сначала всё-таки с гостиной.

Мы довольно быстро нашли гостиную, она располагалась на первом этаже, слева от холла, через который мы заходили в дом. Гостиная была огромная, выполненная в викторианском стиле, с зелёными стенами, украшенными картинами в золочёных рамах. Огромное, на всю стену окно, с поднимающимися створками и тяжелыми бархатными, зелёными шторами, белый мраморный камин, над ним большое старинное зеркало. На камине стоит канделябр со свечами. Такое чувство, что ты попал в английский дворец восемнадцатого века. Герман подошёл к окну и поднял стекло.