– Это ты о лисьей метке или о том, что сунул Фэйциня мордой в воду источника?

Ху Вэй очень недовольно фыркнул, мастерски проигнорировал это замечание и сказал:

– Поэтому нужно сделать эту «свадьбу». Свадьба Неба и Земли называется. Специально для небесных хорьков. Демоны тоже приглашены.

– Как? – вполне понятно удивился Ху Цзин. – А Аура миров?

– Фэйцинь сказал, что все устроит. Думаю, будет на нейтральной территории.

– Хм… – Ху Цзин, приглаживая бороду, глянул на Недопеска. – Этот разве справится?

Недопесок состроил недовольную морду и, пошарив за пазухой, вытащил «Устройство свадеб» и продемонстрировал его Ху Цзину.

– Он у нас знаток Свадебного Дао, я гляжу, – ядовито сказал Ху Цзин.

Сяоху напыжился, не обращая внимания на его тон, и важно сказал:

– Требую полного содействия и подчинения у всех обитателей поместья Ху.

– Требуешь?!

– А еще бирку, или ярлык, или цидульку, что я полномочный представитель Великой семьи Ху, – добавил Недопесок, потирая лапы. – Мне еще остальным Великим семьям приглашения разносить, никаких провозлочек быть не должно.

– Прово… что? – растерялся Ху Цзин.

Недопесок с сожалением поглядел на него. Ведь старый уже лис, а такого простого слова не знает.

В защиту Ху Цзина стоит упомянуть, что Недопесок не все слова прочитывал или подслушивал правильно, но любил ими щегольнуть, потому его речь пестрела «обмурдированием», «провозлочками» и прочими подобными перлами лисьей, а вернее, недопесьей, словесности.

[463] Ху Вэй приходит в ярость

Недопесок улиснул, чтобы проверить свой дом и вообще похвастаться встречным лисам нарядом и нефритовой биркой: отец с сыном остались одни.

– Ты, лисий сын, неприятностей Хушэню не доставил? – строго спросил Ху Цзин.

Ху Вэй озирался в поисках чайника, чтобы промочить горло с дороги, и рассеянно отозвался:

– Каких неприятностей?

– Что, в Небесном дворце принято небесных хорьков потрошить?

– А-а-а… – беспечно протянул Ху Вэй, – не один же я их потрошил, а вместе с Фэйцинем и при полном его одобрении. Они его убить хотели, а свалить на меня. Тут любой бы из себя вышел. Но ты не волнуйся, я их достойно выпотрошил: кишки по деревьям не развешивал, шкуру не сдирал, по частям их собирать не пришлось.

Он взял чайник, встряхнул его и прислушался, не булькает ли внутри вода.

– В общем, как я и говорил, будет «свадьба», – продолжал Ху Вэй, озираясь теперь в поисках чашки. – Вся лисья родня должна присутствовать. Где цзецзе, кстати?

Ху Цзин издал какой-то неопределенный скрип.

Ху Вэй поглядел на него, махнул рукой:

– Знаю, можешь не скрипеть. Лисьи знахари то и се, но плевать я на это хотел. Я хочу, чтобы цзецзе была на моей свадьбе.

– Ху Сюань на твоей свадьбе не будет, – сказал Ху Цзин.

– Я знаю, что Лисье Дао, то и се, но я так хочу, а если я чего-то хочу, то так оно и будет.

– Ху Сюань на твоей свадьбе не будет, – повторил Ху Цзин. – Ху Сюань мертва.

Ху Вэй, который уже успел наполнить чашку водой и поднести к губам, вздрогнул всем телом: пальцы его разжались, чашка упала, задев край стола, и разбилась.

– Что?! – потрясенно выдохнул Ху Вэй.

Ху Цзин поморщился:

– Она нарушила Лисьезнахарское Дао…

– Что?! – буквально прорычал Ху Вэй, не дослушав; шерсть на его хвосте встала дыбом, а глаза налились кровью. – Что ты сделал?! Ты убил мою сестру?!

– Я вынес приговор, – сказал Ху Цзин, продолжая морщиться. – Свою судьбу она решила сама.

Аура, окружавшая Ху Вэя, потемнела и уплотнилась. Ху Вэй взмахнул когтями, стол треснул и разлетелся в щепки.

– Ты убил мою сестру?! – рыкнул Ху Вэй и снова взмахнул когтями.

Стену располосовало, камешки рикошетом продырявили ширму, задели щеку самого Ху Вэя, но он не обратил на царапину никакого внимания.

– Почему ты на мне срываешься? – недовольно сказал Ху Цзин. – В этом виноват тот дракон, на нем срывайся. Это из-за него твоя сестра превратилась в лисьего еретика.

– Цзецзе не могла умереть! – рявкнул Ху Вэй и, ничего более не слушая, вылетел из павильона, в щепки разнеся двери.

Лисы-слуги, заметив его, попрятались. Аура, окружавшая Ху Вэя, была просто чудовищная, а разъяренному лису под лапу лучше не попадаться.

Ху Вэй ворвался в павильон, где жила Ху Сюань, но теперь это была безликая, пустая комната, все вещи и книги были вынесены. Ху Вэй потянул носом. Ничего! А ведь Ху Сюань прожила в этом павильоне несколько тысяч лет, как мог ее запах так быстро выветриться?

Ху Вэй гневно зарычал, ураганом вырвался на улицу и завертел головой, пытаясь вынюхать Ху Сюань, но ее запах начисто исчез из поместья Ху, словно его здесь никогда и не было.

Ху Вэй выругался, полоснул когтями по воздуху, волна-резак снесла несколько кустов. Прятавшиеся за ними лисы-слуги, по счастью, успели пригнуться, так что волной им лишь срезало шерсть на затылке, но никто серьезно не пострадал, хоть и перепугались они знатно.

Ху Вэй рыкнул и ринулся обратно к отцовскому павильону. Кто знает, что бы он сделал в слепой ярости, но кто-то сзади дернул его за рукав. Ху Вэй обернулся, занося руку. Тощая девчонка-лиса, прикрывая голову руками, плюхнулась на землю и заверещала от страха.

– А, это ты, – отрывисто сказал Ху Вэй, хватая ее за шиворот и ставая на ноги.

Тощая хоть и тряслась от страха, но, казалось, была полна решимости пойти до конца.

– Я знаю, гэгэ велел мне не показываться ему на глаза, – проскулила она.

Ху Вэй уже и забыл об этом. Все, что происходило с ним во Тьме, он помнил смутно, как помнятся сны после пробуждения: пару раз чихнул – и забылось. Но Тощая исправно выполняла его приказ все это время и никогда не попадалась ему на глаза, пока Ху Вэй был в поместье.

– Дело прошлое, – безралично бросил Ху Вэй.

Тощая понизила голос и продолжила:

– Но я должна была сказать тебе правду, гэгэ. Можешь мне уши откусить за это, но я все равно скажу.

– Какую правду? – насторожился Ху Вэй. – О чем?

– О твоей цзецзе. Они тебя обманывают! – зашелестела тощая девчонка-лиса. – Она не умерла! Я сама видела!

Она тут же испуганно тявкнула, потому что Ху Вэй схватил ее за шиворот, приподнимая над землей, и процедил:

– Рассказывай.

Тощая принялась рассказывать.

Когда лисы почувствовали, что аура лисьего знахаря исчезла из мира демонов, они потянулись к поместью Ху, чтобы выяснить, что случилось. Лисы-слуги бегали по поместью кругами и паниковали. Дядюшкам Ху было не до них: старики набились в павильон собраний, чтобы обсудить происшествие, и были настолько заняты, что даже не удосужились проверить за окном, где и подслушивала любопытная Тощая.

Вообще-то девчонка-лиса не подслушивать туда пришла, а сделать лисью нычку: ей удалось слисить с кухни приличный кусок баранины, а делиться с другими лисами не хотелось, поэтому она решила его спрятать в дыру под фундаментом. Об этом месте знал только Недопесок, поскольку сам эту дыру и вырыл, но сейчас его в мире демонов не было, так что Тощая с чистой совестью воспользовалась этой дырой для собственных нужд.

– Не отвлекайся, – раздраженно велел Ху Вэй, встряхнув девчонку-лису.

– Но это важный момент, – возразила Тощая опасливо, – кусок баранины играет в этой истории не последнюю роль! Это ведь была целая лытка!

Пока Тощая прятала баранину, она успела услышать, что Ху Сюань нарушила Лисье Дао, самовольно покинув мир демонов, и что Ху Цзин собирается выпустить лисий манифест.

А вот когда Тощая пришла к нычке, чтобы забрать баранью лытку и съесть ее, она невольно подслушала то, что происходило на малом лисьем судилище. Ху Сюань тогда вернулась вместе с драконом, и Ху Цзин сказал, что ее будут судить за нарушение Лисьего Дао. Уж такое Тощая ни за что бы не пропустила и, забыв про баранью лытку, принялась старательно подслушивать.

– Твоя цзецзе сказала, что Лисье Дао не право, что нельзя душить лисят лисьих знахарей, – принялась пересказывать Тощая, загибая пальцы, чтобы ничего не пропустить, – что она не хочет быть лисьим знахарем.

– Душить лисят? – переспросил Ху Вэй гробовым голосом.

Но Тощая подробностей не знала: не запомнила, потому что старшие лисы выражались сложными словами и все время цитировали Лисье Дао, которая сама Тощая знала очень плохо, – поэтому она пересказывала подслушанное так, как могла.

– А потом твоя цзецзе что-то сделала и стала как мертвая, – свистящим шепотом сказала Тощая, – но только она была не мертвая, а все-таки как мертвая.

– Как это? – не понял Ху Вэй. – Что цзецзе сделала?

– Фьють! – изобразила Тощая. – И из головы как фонтаном хлынул синий свет. А потом она стала как мертвая. Даже лисий запах пропал. Начисто.

– И что было дальше? – разволновался Ху Вэй. – Где цзецзе теперь?

Тощая подняла палец вверх:

– Старый ящер ее унес с собой, потому что ему сказали, что твоя цзецзе умерла для лисьего мира. Я не знаю, что это значит, – чистосердечно призналась Тощая. – Но они так сказали. А старый ящер сказал, что тогда заберет твою цзецзе, раз твоя цзецзе им теперь не нужна.

Ху Вэй задрал голову вверх:

– Унес на Небо? И цзецзе была жива?

– Жива, жива, она даже что-то сказала, только я не расслышала, – виновато добавила Тощая.

Она вспомнила о бараньей лытке, полезла проверять, на месте ли та, и так ударилась головой, что в ушах зазвенели лисьи колокола, тут уже было не до подслушивания.

Ху Вэй наконец поставил Тощую на ноги и повел глазами по сторонам, размышляя, что делать теперь. Гнев его несколько поутих, когда выяснилось, что Ху Сюань все-таки жива, но ему очень хотелось разнести в щепки пару-тройку павильонов или хотя бы сараев, чтобы выпустить пар, и оттаскать всех дядюшек Ху за хвосты поочередно. Он прекрасно понимал, что без них не обошлось: он помнил, как судили его самого, и все старые лисы тогда присутствовали. Но Ху Вэй все-таки сдержался.

«Сначала, – подумал он, – выясню, что с цзецзе, а уж потом вернусь и расчешу им шерсть вдоль и поперек!»

Ху Вэй похлопал обалдевшую от неожиданного счастья Тощую по голове и, превратившись в поток лисьей Ци, взмыл в небо.

Если с Ху Сюань что-то случилось, то в этом мире одним драконом и десятком высших лис станет меньше.

[464] Недопесок наводит лисий шорох

«Устройство свадеб» Недопесок прочитал от корки до корки, так что его нельзя было обвинить в небрежности.

Ему очень понравилось, как была описана свадебная процессия: молодые идут, а следом за ними – лисы с зажженными фонариками. Воображение у Недопеска было живое, и он легко мог представить не только красоту процессии, но и как перегрызутся небожители и лисьи демоны за право сопровождать Ху Фэйциня.

Поэтому Недопесок решил взять дело в свои лапы и, пользуясь своим правом как распорядителя лисьих свадеб и вообще доверенного лиса шисюна, собственнолапно выбрать для процессии сопровождающих. Собрать, так сказать, самые сливки с обоих миров. При мысли о сливках глаза Недопеска мечтательно сощурились, а язык прошелся по усам.

Еще в «Устройстве свадеб» было написано, что молодых принято посыпать трехцветным рисом и красными бобами – на удачу. Это было как-то не по-лисьи, и Недопесок всерьез размышлял: раз свадьба лисья, то не нужно ли обсыпать молодых мышами или куриными лапками вместо риса и бобов?

Если бы спросили мнения самого Недопеска, то он предпочел бы куриные лапки, но он смутно понимал, что к такой перемене в свадебном ритуале небожители окажутся морально не готовы, поэтому сделал себе пометку в книжечке, которую себе завел для записывания «умных лисьих мыслей», что нужно использовать рис.