Вообще-то Шу Э тоже не нравилось, что люди заглядываются на Чангэ, но она не ограничивалась предупреждающими взглядами, как Чангэ, и распугивала тех, кто переходил, по ее мнению, все границы. У нее был своеобразный критерий для этого: любой, кто смотрит на Чангэ дольше пяти секунд, не отводя глаз! Людям, даже тем, у кого в голове не было подобных мыслей, приходилось несладко. Чангэ пытался унять Шу Э, но та и слушать ничего не хотела.

Чангэ поспешил выйти из хижины, быстро огляделся. Во дворе никого не было, кроме Шу Э. Она стояла у стола, на котором разложила вялиться рыбу, с озадаченным видом захватив подбородок пальцами.

– Шу Э, что ты делаешь? – позвал Чангэ, подходя к ней и трогая ее за плечо.

Шу Э рассеянно поглядела на него:

– Видишь ли, Чангэ, я никак не могу сосчитать рыбу. Каждый раз, когда я ее пересчитываю, становится на одну меньше. Я никогда не сбивалась при счете, но сейчас почему-то не могу сосчитать, сколько рыб вялится. Наверное, – с виноватой улыбкой добавила она, – я переутомилась.

– Я сосчитаю, – предложил Чангэ и быстро пробежался пальцем по разложенным рыбам. – Тридцать шесть.

– Вот, – со значением сказала Шу Э, – а было тридцать семь.

Чангэ поглядел на нее, потом на рыбу и опять пересчитал. Глаза его широко раскрылись. Пока они переглядывались, на одну рыбу стало меньше!

– Ну и ну, – растерялся Чангэ. – Их что, уже тридцать пять?! Только что же было тридцать шесть… Нет-нет, подожди, я пересчитаю еще раз. Сколько всего рыб было изначально?

– Сорок две, – сказала Шу Э. – Не пересчитывай. Уверена, их опять стало меньше.

– Тридцать четыре, – пораженно сказал Чангэ. – Исчезающие рыбы? Чудесные явления?

Он опять поглядел на стол и тут заметил, что из-под стола высунулась черная лапа, пошарила по краю стола, подцепила когтями одну из рыб и утянула под стол. Лапа совершенно точно была лисья.

Чангэ тронул Шу Э за плечо и, приложив палец к губам, показал на угол стола. Через некоторое время черная лапа снова высунулась и, пошарив, утянула крайнюю рыбину под стол. Не чудесные явления, а похититель рыб!

Шу Э взяла одну рыбу, тихонько подошла к углу стола, из-под которого высовывалась таинственная черная лапа, и подвигала рыбой из стороны в сторону. Лапа высунулась, подцепила рыбу когтями и попыталась затащить ее под стол, но когти соскользнули.

Шу Э подвинула рыбу ближе и, чтобы облегчить таинственному похитителю задачу, почти наполовину сунула рыбу под стол головой вперед, и услышала характерное клацанье: кто-то вцепился в рыбу зубами. Шу Э моментально дернула рыбу вверх, выуживая таинственного похитителя из-под стола.

Вцепившись зубами в рыбу и дрыгая лапами в разные стороны, как лягушка, в воздухе повис Недопесок. Ситуация, в которую он попал, была патовая: если отпустит рыбу – шлепнется на землю и отшибет лисьепопу, а если не отпустит, то вывихнет себе челюсть или слюнями захлебнется.

– Это что такое? – удивился Чангэ.

– Ряженый лис, – сказала Шу Э.

Пока Недопесок болтался на рыбном «крючке», шапка свалилась у него с головы и откатилась к ногам Чангэ. Тот шапку поднял, отряхнул и, рассмотрев, уверился, что сшита она небесными шляпниками. В мире смертных такой ткани точно не найти. Недопесок косил глазами в сторону Чангэ. Его любимая шапка!

Наконец он решился, щелкнул челюстями, откусывая рыбью голову, и плюхнулся на землю, но во время падения использовал хвосты для маневрирования, так что шмякнулся не как попало, а на задние лапы, расставив при этом передние лапы, как заправский уличный акробат после выполнения смертельно опасного номера. Чангэ и Шу Э невольно восхитились его ловкости и даже захлопали.

Недопесок одернул одежду, опять покосился на Чангэ и протянул лапу. Чангэ понял, что чернобурка требует вернуть шапку.

Получив драгоценную шапку обратно, Недопесок нахлобучил ее себе на голову, покосился на стол и сказал:

– Простите, не удержался.

Челюсти его при этом энергично двигались, пережевывая рыбью голову.

Доев, Недопесок вытер усы лапой, внимательно поглядел сначала на Шу Э, потом на Чангэ и спросил деловито:

– Это ты мой дядюшка?

– Дядюшка? – пораженно переспросили Чангэ и Шу Э.

Недопесок рассуждал так: если у шисюна есть дядя, то этот дядя приходится дядей и Недопеску, раз шисюн – его шисюн. Свои рассуждения он охотно повторил вслух.

– Кажется, я где-то тебя видел, – пробормотал Чангэ, глядя на Недопеска.

Его сбивала с толку чиновничья шапка Недопеска и вообще одежда, но если представить чернобурку без всего этого…

– А, я видел тебя в деревне Чжао много времени назад.

– Тогда шисюн тебя хорошенько приложил, – радостно подтвердил Недопесок, виляя хвостами. Ему нравилось, что кто-то его помнил.

– Так это Фэйцинь твой шисюн? – удивленно спросил Чангэ.

Недопесок кивнул, а пока Чангэ и Шу Э удивленно переглядывались, вездесущая лисья лапа слисила со стола еще одну рыбу.

[474] Недопесок лиспоряжается в Речном храме

Пока новоявленный родственничек расправлялся с очередной рыбой, Чангэ и Шу Э перекинулись парой слов. Чангэ не рассказывал Шу Э о своей первой встрече с Ху Фэйцинем, вернее, упомянул как-то, но в детали не вдавался. Теперь Чангэ пришлось расщедриться на подробности. Недопесок расслышал, о чем они говорят, и радостно осклабился: Чангэ упомянул его, когда рассказывал, как разбудили Ху Фэйциня.

– Это я его разбудил, – гордо сказал Недопесок и по такому случаю слисил еще одну рыбу.

– И как в него только лезет? – поразилась Шу Э. – У него что, не желудок, а бездонный цянькунь?

– Пузо само себя не наест, – строго провозгласил Недопесок, услышав это. – Небесный чиновник должен быть пузаном.

– С чего ты взял? – удивился Чангэ. – И что тебе до небесных чиновников?

– На картинках они все толстые-претолстые, – пояснил Недопесок и похлопал себя по животу. – А я никак жирка нагулять не могу. Костетуция у меня такая.

– Что? – переспросила Шу Э.

– Костетуция. Так шисюн сказал. Ну, я хотя бы пушистый. Не так уж и много найдется пушистых небесных чиновников!

– А ты небесный чиновник? – выгнула бровь Шу Э.

Неверие в ее голосе Недопеску не понравилось. Он схватил нефритовую бирку лапой и стал подпрыгивать возле Шу Э, тыча биркой ей в ногу. Шу Э пришлось нагнуться и посмотреть, иначе, она поняла, чернобурка не успокоится и всю ее истыкает, а это было не слишком-то приятно, тем более что Недопесок явно изготовился ее еще и лягнуть.

– Я небесный садовник! А еще лисий отведыватель, а еще распорядитель лисьих свадеб…

– А не слишком ли много рангов для одного недопеска? – фыркнула Шу Э.

– У меня может быть семь рангов, – обиделся Недопесок.

– Почему семь? – не понял Чангэ.

– По количеству хвостов.

Вообще-то такого правила не было, он сам его придумал и сам в него поверил, поэтому очень старательно изыскивал для себя еще четыре подходящих ранга, но пока безуспешно.

– И зачем же такая важная персона явилась к нам? – спросила Шу Э, помахав перед мордой Недопеска обкусанной рыбой.

Недопесок следил глазами, как рыба раскачивается, но искушение вцепиться в нее преодолел. А по правде говоря, он уже так объелся, что на упомянутом пузе можно было орехи колоть.

– Напомнить о свадьбе шисюна.

– У Фэйциня, значит, получилось то, что он хотел сделать? – пробормотал Чангэ.

Но Недопесок ничего не знал ни о ягодах пробуждения, ни о том, что Ху Сюань стала жителем Верхних Небес.

Он потер пузо и повертел головой, выискивая колодец или хотя бы какое-нибудь корыто с водой, чтобы напиться. Ничего не найдя, он юркнул в хижину и принялся рыскать там. В хижине была бочка с водой, но Недопесок сразу заприметил чайник и, схватив его, опрокинул над широко раскрытой пастью. Это была не вода и даже не чай, а невкусный травяной отвар, который Шу Э заварила специально на случай, если Речной бог опять наведается в гости, но Недопесок был неприхотлив и выхлебал весь чайник.

– А он уже в чужом доме распоряжается! – сказала Шу Э недовольно, отнимая у него чайник. – Целая же бочка воды, зачем ты в чайник полез?

– Не распоряжаюсь, а лиспоряжаюсь, – поправил Сяоху, старательно облизывая усы.

– Лиспорядитель!

Недопесок тут же вытащил книжечку и записал. Слово ему понравилось. Лиспорядитель свадеб звучало гораздо лучше какого-то там распорядителя!

– И вообще, – фыркнула Шу Э, – это храм, так что не суй лапы куда не просят.

Недопесок повилял хвостом, вдруг хлопнул себя по лбу лапой и вытащил из-за пазухи глиняную фигурку лиса, которую ему всучил лисий священник.

Высоко подняв ее в крепко зажатой лапе, Недопесок сказал:

– Где тут алтарь? Надо на него поставить.

– Это что? – удивилась Шу Э.

Остаточную лисью Ци на фигурке она чувствовала, та точно принадлежала Ху Фэйциню, но, пожалуй, тех времен, когда Шу Э встречалась с ним в Великой Пустоте.

Недопесок ответил не сразу, припоминая сложное слово:

– Лисий ку-культ. Они шисюну поклоняются.

– Но ведь это храм Речного бога, – сказал Чангэ.

Глаза Шу Э вспыхнули озорством.

– Алтарь вон там.

– Шу Э, – укоризненно покачал головой Чангэ.

Недопесок деловито протопал к алтарю и водрузил на него глиняного лиса, сдвинув в сторону деревянные фигурки, посвященные речным богам.

То, что его потеснили в его собственном храме, Речной бог почувствовал сразу и незамедлительно явился.

– Что случилось? – воскликнул он, затравленно оглядываясь по сторонам, и тут увидел глиняного идола-лиса. – А это еще что такое? Почему на моем алтаре стоит какая-то дрянь?

Он хотел было сбросить фигурку лиса с алтаря, но ему не удалось даже подойти: Недопесок ощетинился, хвосты у него стали похожи на метлы, так распушились от гнева! Выругать при нем шисюна было ошибкой, Юньхэ сразу превратился для Недопеска во врага номер один.

Недопесок хищно щелкнул зубами и проскрипел по-лисьи:

– Непочтение к шисюну карается смертью!

– Плевать я хотел на твоего шисюна! – рассердился Юньхэ. – Это мой алтарь! На моем алтаре могут стоять только мои идолы! Да кто вообще такой твой шисюн?

– Небесный император, – с нескрываемым удовольствием сказала Шу Э. – Небесным императором теперь Лисий бог стал, ты не знал? Иерархически он может потеснить тебя даже с твоего собственного алтаря. Но тебя же не спихнули, вон, стоят твои идолы. Что ты раскричался? Мы же в храме.

Речной бог вытаращился сначала на него, потом на Недопеска.

– Что-что? – переспросил он, не веря своим ушам.

Шу Э не отказала себе в удовольствии повторить свои слова еще раз.

Юньхэ рассердился еще больше:

– Тогда выстройте для него отдельный алтарь или вообще храм! Это испокон веков был мой храм! Мой! Почему я должен тесниться с краю, будь он хоть трижды императором! Ты, коротышка! – обрушился он на Недопеска. – Как тебя там? Немедленно убери эту дрянь с моего алтаря!

Хвосты Недопеска завились, как щупальца чудовищного осьминога. На оскорбления в свой адрес он никогда не реагировал, но этот тип, именующий себя Речным богом, вот уже во второй раз оскорбил шисюна, назвав его идол «дрянью». Сяоху был очень близок к тому, чтобы стать первым на свете недопеском, покусавшим бога, но вместо этого хорошенько его отлаял – так, что у всех в ушах зазвенело от лисьего лая. Недопесок, как известно, был голосистый.

– Юньхэ, – сказал Чангэ с некоторой тревогой, – нельзя говорить такое о Небесном императоре. Тебя могут разжаловать в обычные духи за такие слова.

– Голову оторвут или на воротах повесят за шею, – со знанием дела подсказал Недопесок.

Он специально выходил из Небесного дворца несколько раз, чтобы полюбоваться, и даже показывал им при этом лисьи дули. Злорадным лисом он не был, но ведь они собирались убить шисюна.

– Что-что? – переспросил Чангэ.

Недопесок тут же забыл о Речном боге и стал пересказывать Чангэ, как высшие лисы расправились с заговорщиками.