– Какая разница? – пожал плечами Ху Баоцинь. – Лисы называют это лисьим ступором. С кем не бывало! Вспомнишь.

– Как линять я, видимо, тоже забыла, – мрачно сказала Ху Сюань и дернула себя за шерсть на хвосте. – Это тоже лисий ступор?

– Линька запаздывает? – удивился Ху Баоцинь. – Ну, и такое с лисами иногда случается.

– Да? – с сомнением спросила Ху Сюань. – Я, наверное, чем-то заболела. Какая-то неведомая хворь.

– Неведомая дурь, – моментально парировал Ху Баоцинь и легонько стукнул ее по голове ребром ладони. – Собирай уже совиные перья и пошли домой. Или… я тебя за хвост к дереву подвешу!

Ху Сюань куда как поспешно принялась за работу. С Ху Баоциня бы сталось!

[447] Ху Сюань неможется

Хоть все лисы любят поспать, соней Ху Сюань не была. Она всегда просыпалась рано и легко сбрасывала с себя сонливость, но не тем утром.

Вернувшись из демонического леса, Ху Сюань потратила весь вечер на медитацию, чтобы спрятать хвост и уши, даже ужин пропустила, но безуспешно. Спать она легла страшно недовольная.

Многие лисьи хвори лечились сном, и она надеялась, что лисий ступор – или что это там было! – не исключение.

Спалось ей беспокойно: она уже привыкла, что сзади ничего не мешает, и не знала, как улечься, чтобы не отлежать хвост. Отлежанный хвост – очень неприятная вещь! Сны были странные, наполненные цветными кляксами непонятных образов.

Но даже промаявшись всю ночь, Ху Сюань проснулась в установленное время. Вставать ей отчего-то не хотелось. Она открыла глаза, поморгала ими, чувствуя, как лень цепляется к верхним векам и тянет их обратно, и снова закрыла, пробормотав: «Еще пару минут…»

Так повторялось несколько раз, и с каждым разом Ху Сюань становилось все ленивее вставать. Рот был наполнен сладковатой слюной, где-то за мягким небом пряталась череда зевков, а в руках и ногах была слабость. Ху Сюань раззевалась, щелкая зубами, перевернулась и уткнулась носом в подушку.

– Еще пару… – пробормотала она и заснула на полуслове.

Проснулась в очередной раз Ху Сюань от назойливого луча света. Она зажмурилась, потом приоткрыла один глаз и ужаснулась: как высоко стоит солнце! Но даже несмотря на ужас и неотвратимое наказание, Ху Сюань не смогла заставить себя встать. Телом по-прежнему владела слабость.

Она машинально пощупала голову. Нет, уши никуда не делись, и хвост на месте: за ночь ничего не изменилось. Она обреченно вздохнула и натянула одеяло на глаза: солнечный свет был ей неприятен. Голова казалась тяжелее обычного.

Ху Сюань, собрав симптомы в кучу, начала ставить себе диагнозы, один неутешительнее другого. Обычная демоническая простуда, которую она подхватила в лесу? Но это не объясняло лисий ступор. Лисье бешенство, то, настоящее, страшное и неизлечимое? Но при нем лисы теряют себя, а Ху Сюань прекрасно помнила, кто она такая. Тьма? Но с глазами у нее все в порядке, они все еще льдистые, хоть и подернуты какой-то странной поволокой.

Ху Сюань перекатилась с одного края кровати на другой, выкарабкалась из-под одеяла и, пошатываясь, побрела к бочке, чтобы умыться. Поглядев на свое отражение в воде – пунцовые щеки! – она прибавила еще один диагноз: совиная аллергия?

Вода была теплой, но обжигала лицо и руки, когда Ху Сюань умывалась. Полотенце показалось жестким и больно царапало кожу. Симптомом чего является повышенная чувствительность? Ху Сюань пыталась и не смогла вспомнить. Кажется, ко всему прочему, она еще и начала стремительно глупеть. Не слишком ли рано для лисьего слабоумия?

Она буквально по стеночке добралась до двери, повисла на ней, налегая всем телом, чтобы открыть. Никогда еще она не казалась такой тяжелой.

Нужно было припомнить, чем ей полагалось заниматься сегодня утром. Вымести двор, собрать лекарскую корзину, а потом они с Ху Баоцинем должны были идти в лисьи лазареты – практиковаться, вернее, это Ху Сюань должна была практиковаться, а Ху Баоциню полагалось за ней приглядывать и наставлять ее на лисий путь.

Ху Сюань взяла метлу, волоком потащила ее за собой по двору – неподъемная! Мести она не смогла, уперлась в метлу руками и подбородком и стояла так, пока лис-фамильяр не отнял у нее метлу и не занялся уборкой сам.

Ху Сюань, выписывая ногами странные па, добрела до террасы и села на ее край… хотела сесть, но промахнулась и плюхнулась на землю. Что-то странное творилось с ее зрением и восприятием окружающего пространства.

– Ты что, хлебнула лисьего винишка? – раздался над нею насмешливый голос Ху Баоциня. – Неужели нашла винный погреб?

Ху Сюань подняла голову, чтобы посмотреть. Ху Баоцинь казался страшно высоким, высоченным просто! Серебристая шерсть, в которой отражалось солнце, слепила глаза. Ху Сюань сощурилась и так смотрела.

– Я что-то подхватила, – заплетающимся языком ответила Ху Сюань.

– Подхватила? – переспросил Ху Баоцинь, выггнув бровь. – Что и где?

Ху Сюань уперлась ладонями в колени и попыталась встать. Ху Баоцинь наблюдал за ней какое-то время, а потом взял за шиворот и поставил на ноги.

– В демоническом лесу, – ответила Ху Сюань без особой уверенности, – думаю, это совиная простуда.

– Нет в «Лисьем лечебнике» такого диагноза, – возразил Ху Баоцинь и принюхался.

Нет, лисьим вином от Ху Сюань не пахло, значит, не обманывала.

Крылья носа серебристого лиса дернулись.

А вот запах самой Ху Сюань очень даже чувствовался. Ху Баоцинь почувствовал себя неуютно, повел плечами: в носу стало горячо, словно он вдохнул раскаленного летнего воздуха. Он взял Ху Сюань за плечо и развернул к себе лицом.

– У тебя жар? – воскликнул он, заметив пунцовые щеки и поволоку в глазах.

Ху Сюань с самым серьезным видом пощупала свой лоб. Есть у нее жар или нет, она определить не смогла: она плохо чувствовала свои пальцы. К диагнозам прибавился еще один: лисий паралич? Ху Баоцинь нахмурился и сам проверил лоб Ху Сюань. Руку обожгло.

– У тебя жар! – посерьезнев, сказал Ху Баоцинь. – Сильный жар. Как ты вообще на лапах стоишь?

– Вы держите меня за плечо, сяньшэн, – ответила Ху Сюань, не заметив, что вопрос был риторическим. – Так это все-таки лисья простуда?

– Скорее всего. – Ху Баоцинь взял Ху Сюань еще и за другое плечо и подтолкнул перед собой. – Тебе нужно лечь в постель.

– А лисьи лазареты… – попыталась упереться Ху Сюань.

– Лисий лазарет, я полагаю, будет у нас дома, – пробормотал Ху Баоцинь. – Как ты умудрилась подхватить простуду?

Удивление его было понятно: за все время, пока Ху Сюань жила здесь, она ни разу не болела. У нее было крепкое здоровье, хвори обходили стороной. Ху Баоцинь и сам был таким. Нужно хорошенько постараться, чтобы подхватить лисью простуду!

– И спрятать до сих пор не могу… – пожаловалась Ху Сюань, подразумевая хвост и уши.

– Понятное дело: ты слишком слаба, чтобы их контролировать.

Он заставил Ху Сюань лечь в постель и велел лису-фамильяру принести травяной отвар, которым лечили лисью простуду.

– Завтра будешь как новенькая, – заверил Ху Баоцинь, силой напоив Ху Сюань отваром.

Ху Сюань с отвращением высунула язык: было горько и противно.

Но когда утром Ху Баоцинь пришел проверить Ху Сюань, то обнаружил, что лучше той не стало: жар только усилился, Ху Сюань разметалась в кровати, тяжело дыша, и вся горела. Ху Баоцинь нахмурился и осторожно потрогал запястье Ху Сюань. С лица его тут же слетело выражение озабоченности. Пульс о многом мог сказать, и такой опытный лисий знахарь, как Ху Баоцинь, конечно же, сразу определил причину болезни.

Это была ни болезнь, ни лисья простуда, ни какая другая лисья хворь. Это было то, через что проходят все лисы рано или поздно, – лисье взросление.

[448] Лисий гон

В жизни каждого лиса, независимо от его происхождения или лисьего статуса, наступает момент взросления.

Лисье взросление, как понятно из названия, подразумевает, что лис становится взрослым, и нередко сопровождается недомоганием или сильным жаром, как было в случае Ху Сюань.

У каждого лиса оно проходит по-своему и длится по-разному, но итог взросления всегда один: лисы перестают меняться, расти или стареть и остаются такими, какими они были в момент лисьего взросления, до самой своей смерти.

Они могут менять личины: становиться старше или моложе, притворяться мужчиной или женщиной, если захотят. Но суть останется неизменной.

Ху Баоцинь свой истинный облик тщательно скрывал: он повзрослел очень рано и выглядел лисом-подростком, а не дело Верховному лисьему знахарю так выглядеть, поэтому он выбрал для себя личину молодого, но состоявшегося во всех отношениях лиса и поддерживал эту видимость уже многие тысячи лет.

Ху Сюань вступила в стадию взросления, уже когда физически развилась. Хоть она и уверилась в своей неудачливости, момент лисьего взросления у нее наступил в самый подходящий для лиса момент. Юность была пиком жизни любого лиса.

– Это не простуда, – сказал Ху Баоцинь с облегчением, – это лисье взросление. Сюаньшэн, ты знаешь, что это такое?

Разумеется, Ху Сюань знала, что такое лисье взросление.

«Лис перестает меняться», – так было написано в «Лисьем лечебнике».

– То есть я так и останусь кудрявой? – с трудом выговорила Ху Сюань, дышать и говорить было тяжело. – И не смогу прятать хвост и уши?

Ху Баоцинь фыркнул:

– Кудрявой ты была и останешься. Лисья масть при взрослении не меняется. Когда силы восстановятся, сможешь спрятать хвост и уши. Главное, не сгореть.

Он нахмурился и потрогал лоб Ху Сюань. Слишком горячий даже для процесса взросления.

«Неужели одновременно настали?» – неуверенно подумал Ху Баоцинь.

После лисьего взросления наступало лисозревание, другими словами – лисий гон. Лисы начинали заглядывать другим под хвосты, интересоваться лисьими лежбищами и лисоблудить. Но Ху Баоцинь не мог припомнить, чтобы и то, и другое приходило одновременно хоть к кому-то.

«Нужно проверить, так ли это».

Изменение пульса еще ни о чем не говорило, но он припомнил, как Ху Сюань на него огрызнулась. Лисья сварливость нередко была предвестником лисьего гона. И проверить это можно было лишь одним способом.

Ху Баоцинь протянул руку, потрепал Ху Сюань по волосам и аккуратно почесал ее за ухом.

Вообще-то подобное поведение причислялось к лисоблуду: трогать других лис за уши и уж тем более почесывать за ними могли только лисы, состоящие с ними в близкой или интимной связи. Не родственники по крови или не связанные лисьими узами лисы на то не имели права. Посягательство на уши считалось оскорблением и был чревато последствиями. Недаром и наказания за лисопреступления тоже зачастую касались ушей. Но именно по реакции ушей можно было точно определить, наступило лисозревание или нет, поэтому Ху Баоцинь презрел Лисье Дао.

Ху Сюань и без того полыхала жаром, а когда Ху Баоцинь потрогал ее за уши, то совсем разомлела и часто задышала. Шерсть у нее на хвосте распушилась и пошла волнами. Ху Баоцинь опять нахмурился. Да, это лисий гон, все симптомы налицо. Он невольно скользнул взглядом по телу Ху Сюань. Сложно было отвлечься и не замечать призывного фиалкового благоухания, исходящего от ее кожи.

Сексуальная энергетика лис во время гона сшибала с ног тех, на кого была нацелена. Ху Сюань вряд ли понимала, что и почему с ней происходит, но инстинктивно отреагировала на почесывание ушей.

Ху Баоцинь снова протянул руку и вплел пальцы в кудрявые волосы. Дыхание Ху Сюань опять участилось, по глазам пошла поволока, тело задрожало.

Ху Баоцинь почувствовал, что в горле стало сухо и колюче, как от жажды. Словно это был его первый лисий гон, а не Ху Сюань. Он еще раз попытался – и безуспешно – отвести взгляд от тела Ху Сюань, крылья носа его задергались.