Практикант. Книга 5 (страница 9)
И всё же каким-то чудом я достигаю вожделенного выхода из каземата. У меня получается даже на последних крохах сил, поднырнув под рукой истукана-Борисыча, рыбкой метнуться в залитый ослепительно ярким электрическим светом коридор.
«Не-е-ет! Е-е-ещё-ё-ё ра-а-ано-о-о!» – сквозь ослепительную боль в как будто уже закипающих мозгах до оглушённого сознания, как галлюцинация, доносится знакомый тягучий призыв. Но даже от такого смутного зова бывшей союзницы веет прохладой и надеждой так сильно, что я как-то сам собой тут же безропотно соглашаюсь страдать дальше.
Затянувшийся в безвременье на несколько секунд прыжок заканчивается жёстким столкновением с полом. От которого под пальцами рук (я успеваю это ощутить) трескается и крошится плитка. Что происходит с полом после контакта с остальными частями тела, остаётся лишь догадываться. Грубая роба полностью скрадывает тактильные ощущения от касания плитки пола животом и коленями. А застилающий глаза яркий электрический свет превращает меня в слепого крота.
«Про-о-отя-я-яни-и-и ру-у-уку-у-у и-и-и ко-о-осни-и-ись ме-е-еня-я-я!» – уже гораздо ближе и чётче звучит очередной тягучий призыв.
Ослепшие от яркого света глаза бесполезны. И я на ощупь, вслепую, тянусь обеими руками к источнику спасительного призыва…
Пальцы левой руки касаются холодной голой лодыжки.
И сквозь застилающую взор багровую пелену тут же проступают белые строки системного лога.
Но читать, что там написано, я уже не в состоянии.
«До-о-ове-е-ерься-я-я мне-е-е!» – звучит финальный тягучий призыв в голове. И, теряя от боли сознание, я отпускаю со стопора Настройщика тугой пружиной закрутившуюся за спиной временную спираль.
Глава 11
Пробуждение моё, мягко выражаясь, оказалось крайне неприятным. Усохшие мышцы вновь дружно поприветствовали кусачей ноющей болью с бесконтрольно запускающимся тремором то тут, то там. И к этой привычной уже болячке до кучи прибавилась зверская ломота в костях рук и ног и засевшие в рёбрах колючки, беспощадно впивающиеся в грудь и живот при каждом, даже самом крошечном, вздохе. Единственным же безусловно позитивным моментом стало исчезновение без следа терзающей затылок жестокой мигрени. Кровавый туман больше не застилал мой взор, и, открыв глаза, впервые за трое суток я обнаружил себя сидящим не во тьме каземата, а на воле при дневном свете.
Окружающий со всех сторон частокол практически вросших друг в дружку белёсых стволов вкупе с чахлой розовой травкой в центральной части образованного берхами круга без слов объяснили, что меня, пока я пребывал в отключке, с какого-то перепуга зашвырнуло в теневую параллель. Да не просто абы куда, а в безопасное от поползновений подавляющего большинства местной чрезвычайно агрессивной фауны убежище.