Глава 3

Вторник, 11 января. День

«Гамма»

Лос-Анджелес, бульвар Сансет

Данила Багров, бывая в «Городе ангелов», всегда останавливался в «Беверли Хиллз». И не то чтобы «положение обязывало» – он никогда не кичился своим богатством, а купеческие замашки «новых русских» откровенно презирал.

Просто нравился ему этот нескромный отель, прозванный «Розовым дворцом», хотя сам город Данил Ильич терпеть не мог и, с удовольствием вспоминая «Незнайку на Луне», звал дурацкий мегаполис Лос-Поганосом.

Он и номер старался забронировать один и тот же – угловой «люкс» на третьем этаже, с видом на голубой бассейн. Сейчас, правда, не очень-то и тянет окунуться – зима, она и в Калифорнии зима. Зябким днем градусы подтягивало до отметки «17», а ночью опускало до плюс шести. «Пляжный штат», ага.

Данила прикрыл окно и задернул невесомую занавеску. Продует еще… Так-то он вполне себе крепок.

«Старость меня дома не застанет!» – отдалось эхом улыбки.

Багров подмигнул своему отражению в винтажном трюмо – розовые, висящие мешочками щеки дрогнули, а в ярко-синих глазах колыхнулся живой блеск.

«Шестьдесят лет. Полет нормальный!»

Мягко застрекотал телефон. Данила придал своей походке нарочитую пружинистость – просто похвалиться перед зеркалом.

– Слушаю.

– Сорри, мистер Багрофф! – зажурчала трубка. – К вам посетитель… Мистер… Мистер Валькенштейн.

– Проводите, – обронил Данила, чуя, что сердце частит.

Ага… Ухватил наживку старый хряк! Отлично. Ну, хоть не зря летал в эти дурацкие Штаты…

Багров сунул руку в дорожную сумку. Не нащупав сразу, раздраженно вывалил всё ее содержимое на стол. Тяжело брякнулся пистолет сорок пятого калибра. Славное оружие.

Данила скупо улыбнулся, засовывая ствол за пояс сзади – рукоятка давила в спину, успокаивая. Сколько раз такой… или почти такой огнестрел спасал его в годы бандитской юности! С тех самых, не столь уж давних пор он хранил верность и нежную привязанность лишь к одной женщине на свете – и зовут ее «Беретта».

В дверь не очень вежливо постучали, похоже – кулаком. Багров покинул малую приемную, натягивая блейзер и сдерживая шаг – незачем поспешностью иллюстрировать свой интерес. Добротные створки из массива тика поддались его рукам, и разомкнулись.

За порогом номера стоял, набычившись, массивный пожилой мужчина. Его волосы отливали цветом металла на изломе, а обветренное загорелое лицо полосовали морщины, однако ото всей плотной фигуры исходила опасная, напористая сила, как бы снимавшая вопрос о прожитых годах. Глянув исподлобья, гость криво усмехнулся, и спросил на чистом русском:

– Ты, что ли, Данила будешь? – не дожидаясь ответа, он переступил порог, мимоходом отрекомендовавшись: – Давид. Я из Одессы, здрасьте.

– Прошу, – тонко улыбнулся постоялец.

Торжественно вздрагивая брылями, Валькенштейн прошествовал в гостиную.

– Что ты там за ерунду накатал в своем месседже… тьфу, письме? – прорычал он, глядя на Данилу мутными глазами. – Какой, к дьяволу, «Атлантис»?

– Это не я! – Багров шутливо поднял руки. – Какой-то местный писака накатал, еще в прошлом году. Мол, мистер Валькенштейн прогулялся на своей яхте в Полинезию, но не ограничился валянием под пальмами и любованием закатами, а поднял затопленный корпус шаттла «Атлантис»… – его губы дрогнули в насмешке. – Ну, текст длинный, цитировать весь лонгрид не буду. Мне больше всего понравился финал – журналюга игриво вопрошал: «Вообще-то, шаттл с таким названием стоит в ангаре на мысе Канаверал, проходит предполетную подготовку. Откуда же взялся его двойник?» Но самое, пожалуй, интересное случилось… м-м… где-то через неделю после публикации. Газетчик якобы перебрал виски – и тоже вздумал полетать, выпорхнув из окна восемнадцатого этажа…

Давид с неожиданной сноровкой выхватил потертый «кольт», приседая в позу ганфайтера, и замер – ему в глаза холодно смотрело дуло пистолета.

– Кру-уто… – затянул он, пряча обескураженность за развязным тоном. – Шустрый ты, как я посмотрю! А если еще и меткий…

– Желаешь убедиться? – прищурился Данила.

– Да ну… Зачем? Шуму будет… – Валькенштейн опасливо вытянул руку и положил револьвер на столик. Даже пальцами оттолкнул – «кольт» скользнул, отражаясь в полировке. – Чего ты ко мне пристал, Данила-мастер?

Багров двинул бровью, изображая комическое изумление, и устроился в кресле, откладывая «Беретту» – та кокетливо пихнула затвором тупорылый шестизарядник.

– «Данила-мастер» – это мое погоняло… – сдержанно вымолвил он. – Еще когда с братвой водился. Лихое было время… У вас тут – Дикий Запад, у нас – Дикий Восток. Эпоха первоначального накопления капитала, если по Марксу.

– Сидел? – глумливо ухмыльнулся гость.

– Сиживал. – Кривая усмешка перетянула рот постояльца. – Был. Состоял. Участвовал. Привлекался.

Давид небрежно фыркнул и с размаху уселся на жалобно крякнувший диван.

– Выпить есть? – буркнул он.

– А как же! – бодро откликнулся Багров, дотягиваясь до дверцы бара. – Только учти: здесь всего лишь третий этаж…

– Не дождешься… Бурбон на два пальца.

Получив желаемое, Валькенштейн основательно глотнул, и покачал бокал, словно грея его в ладони.

– Ну, я уже понял, что бытие и небытие того щелкопёра тебе до сраки… – медленно выговорил он. Глаза его прояснились, словно умытые алкоголем, и глянули внимательно. – Так за каким… этим… ты приперся? Вряд ли тебе нужны деньги… Специально высмотрел: в списке «Форбс» мы с тобой на одной страничке, хоть и далеко не первой, хе-хе… Так какого…

Данила поднял руку.

– Давай сыграем в доверие, – зажурчал он в миролюбивом тоне. – Я сам тебе всё расскажу, и ты поймешь, «какого» и «за каким»…

Встав, Багров и себе взял бокал. Он повернулся спиной к Валькенштейну, но тот сидел, недвижим и расслаблен – судя по отражению в стеклянной дверце. Плеснув золотистого «Джим Бим», Данила пригубил и, покачав бровями, пожевав, словно ловя послевкусие, повел свой рассказ.

– К «Миллениуму» я уже стоил два миллиарда, и делать деньги дальше было уже скучно. Идти в политику? А что я там забыл? И вот, промаявшись до позапрошлого года, я завел себе хобби…

– Коллекционером заделался? – с интересом спросил Давид. – Я одно время старые авто собирал…

Багров покачал головой.

– Нет. Я… хм… коллекционировал тайны. Сейчас объясню… – задумавшись, он большим глотком опорожнил бокал и отставил его. – Фу-у… Не знаю, как у вас тут, а меня тот самый миллениум из колеи выбил. Когда в Новый год Ельцин объявил, что уходит, я не просто ошалел – я потерял покой. Вот, честно! И… ты знаешь, что меня тогда поразило? Даже не сам уход Борьки-алкаша, а выбор преемника. Почему Ельцин оставил за себя именно Путина? Потом я скорректировал свой вопрос: кто ему посоветовал выбрать именно «Темнейшего»? Я же знаю, сначала-то был совсем иной кандидат – Аксёненко! Но вот, прошло несколько лет, и Аксёненко помер от лейкемии. Эге-ге, думаю, а если тот советничек знал, что так оно и выйдет? Тогда всё логично складывается! Но что же это за советник такой, который вангует на пять лет вперед? И это лишь первая из… из точек бифуркаций. В курсе, что за штука?

– Да в курсах! – нетерпеливо поморщился Валькенштейн. – Тоже мне, бином Ньютона…

– Ага… – довольно затянул Данила. – Таких точек я насчитал несколько. Вот, смотри. Путин-то был из «западников» – не зря же с Собчаком связался! И вдруг, в две тыщи четвертом, он клеймит англосаксов за резню в Беслане! Нет, всё верно, на Кавказе и Лондон наследил, – как полтора века тому назад, с Шамилем, – и Вашингтон. Но вот так, открыто и честно, заявить об этом… Для либерала – поступок, совершенно невозможный. А в две тыщи седьмом – Мюнхенская речь! И я понял, что таинственный советничек упорно гнет свою линию – ведет дело к реставрации СССР…

– Ну, и нормально! – одобрительно замычал Давид. – Амеры взбесятся, так им же на пользу. Должен же быть противовес местным раздолбаям!

– Вам, может, и польза, – кисло улыбнулся Багров, – а мне – нет! Вот, лет через тридцать – дольше я не проживу! – валяйте! Реставрируйте! Хоть Советский Союз, хоть Российскую империю, а пока – хрен вам всем, а не СССР! Я, знаешь ли, буржуин, мне моих миллиардов жалко! Не хочу, понимаешь ли, чтоб раскулачили, чтоб отобрали и виллу на Лазурном берегу, и яхту, и…

– У тебя есть яхта? – оживился Велькенштейн. – Большая? Как катер или с парусами?

– Парусник, – буркнул Данила. – «По бим-бом-брамселям!» и «Свистать всех наверх!» Нужен мне тот катер…

– Правильно! – горячо сказал Давид, тут же покраснел и вернулся к солидности: – И как? Сыскал… м-м… советничка?

– Советницу, – нахмурился Багров. – Зовут, вроде, Наталья Павловна… Ну, тут надо еще копать, пока у нас одни подозрения.

– У нас?

Данил Ильич скупо улыбнулся.

– Нашел себе помощника – Димку Ерошина. Умный парень, в компах шарит, а главное – мышление у него нестандартное. Там, где мы применим обычную схему, Димон пойдет своим путем. Ну, не буду растекаться по древу. Мы с ним перебрали десятки вариантов, подчас самых заумных, самых фантастических, и остановились на трех… Всяких, там, «кротов» отбросили сразу – нет на Земле сил, желающих возродить СССР!

– Значит, пришельцы? – подмигнул Давид.

– Да, – невозмутимо кивнул Данила, – это была наша первая версия. Некий иной разум, желающий странного. Разумеется, не головоногие марсиане, а гуманоиды – голубые люди с розовой Земли или красные с Эпсилон Тукана! Прогрессоры, которым жалко стало нас, дурачков, польстившихся на погремушки капитализма, и решили они вернуть заблудших на путь истинный, он же – светлый. Вторая версия – «Гостья из будущего»…

– Понял, понял! – громко заговорил Валькенштейн. – Они там, у себя, знали, по каким граблям мы танцуем, и задали «работу над ошибками»!

Багров кивнул.

– Примерно так. И еще одна версия – «Гость из прошлого». Ну, представь себе комсомольца конца сороковых – Сталин еще жив, страна на подъеме… И вдруг его заносит к нам, в будущее! А тут всё, за что он боролся, за что воевал – похерено и оплёвано! И, если этот товарищ умен, он живота своего не пожалеет, лишь бы снова паровоз вперед летел, а в руках – винтовка! И вот, какой-то месяц назад… – Данила подлил себе бурбона, и вопросительно глянул на своего визави.

– Ливани! – энергично кивнул Давид. Следя за янтарным плеском, он медленно проговорил: – Ты, со своим Димоном, упустил четвертую версию… Советница могла прийти из соседнего пространства.

– О! – выдохнул Данила, и залпом выпил налитое. – Месяц назад Димка и явился ко мне – с копией статейки из «Лос-Анджелес икзэминер», той самой. И вот я здесь.

Он смолк. Молчал и Валькенштейн – сидел, уставившись перед собой, и медленно покачивал бокал. Поднес ко рту – и вернул на стол.

– Эта история началась пятнадцать лет назад, в девяносто шестом, – медленно и глухо проговорил Давид. – Я тогда купил яхту «Дезирада» и вышел в первое свое плавание… Говорят, что случайность – это непознанная закономерность. Охотно верю! Мы проходили мимо атолла Рароиа. Я уже подумывал свернуть к берегу – просто полежать на белом песочке, порыбачить, в лагуне искупаться… И тут прибегает Тосио… Он сам как бы японец, но родился в Калифорнии, как и его папаша. Вбегает, значит, Тосио и докладывает: «Человек на острове!» Ну, мы сразу к берегу. И что же? К нам на борт поднимается грязный, худущий, заросший… Робинзон! Семь лет отбыл на острове! Представляешь? Звали его Рон Карлайл… Позже, когда мы уже привыкли друг к другу, подружились даже, он рассказал свою невероятную историю. До сих пор помню его рассказ, и как подрагивал сиплый, такой, будто простуженный голос. Сперва Рон провел ликбез по физике пространства…

– Такой не существует! – напрягся Данила.