Сонатное аллегро (страница 6)
– Последнее время такое ощущение, что мы встречаемся, только чтобы пересчитаться и констатировать уменьшение, – грустно пошутил второй друг, поправляя шарф на шее таким нервным движением, словно желая задушить себя.
Алексей рассеянно слушал слова друзей, поправляя венок на свежей могиле.
– Ну что, давайте помянем Аленушку… нашу Алену Александровну… Давай, Серый, наливай, – обратился он к толстячку.
Стаканы взлетели в привычном желании чокнуться, но на секунду неловко замерли в воздухе.
– Помянем, – выдохнул Алексей, опрокинув в себя водку, не ощутив ни вкуса, ни запаха.
С портрета на них, тихо улыбаясь, смотрела Аленка.
– Какая-то совершенно необыкновенная фотография, – нюхая кусочек хлеба, задумчиво произнес бородач Саша. – Никакой наигранности и позы. Такая же милая улыбка и озорные глаза. Я прямо физически ощущаю ее присутствие и не в силах поверить…
– Кажется, она сейчас рассмеется и хлопнет по плечу, как всегда, скажет присказку свою: «Это, мо́лодец, горе, не беда», – проговорил тот, кто не оставлял без внимания свой шарф.
– А знаешь, Лешка. Я ведь ее… любил… и люблю… – бородатый повертел стаканчик в руках.
– Ребята! Сашка! Хватит тебе! Леха! Не время сейчас… – второй снова дернул себя за шарф.
– Да знаю я. Давно уже все знаю, – Алексей задумчиво рассматривал пластиковую емкость.
– И что? – закипятился Сашка. – Не стыдно тебе? Не совестно?
Алексей только пожал плечами:
– Что было, то было… А чего мне стыдиться?
– Ты же ей всю жизнь перекрутил с ног на голову. Ведь было же… – Саша покрутил руками в разные стороны, показывая пантомимой, как это произошло.
– Эх, Сашка, не ту профессию ты выбрал. Не ту. Не в инженеры, тебе надо было на актерское поступать… Нам не дано предугадать, чем наше слово обернется… – Алексей выдохнул и одним махом снова влил в себя водку.
– Ребята, ну что вы в самом деле… Нашли время и место… – Сергей продолжал дергать шарф. – Что вы сейчас делите?
– Да уж делить нам и в самом деле нечего, – усмехнулся Леша, – не раньше, не сейчас.
– Я даже хотел тебя на дуэль вызвать, Алексей, – горько усмехнулся Сашка.
– Романтик. Всегда им был. Какая дуэль? Алена сделала свой выбор. И про твое признание я знал с самого начала, – он смотрел на растерянного и испуганного друга.
– Откуда? – выдавил тот.
– Конечно, так не принято. Рассказывать супругу о признаниях посторонних мужчин. Даже если они друзья… тем более если друзья. Можно же и дружбу было закончить на такой ноте… – невесело улыбнулся Алексей Михайлович. – Но Аленушка не такая была, она кристально честная, добрая… моя девочка, – сдавленно, проглотив покатившийся к горлу соленый комок слез, продолжил он. – Она сразу же мне все и рассказала. Как ты на коленях стоял и в любви вечной клялся, горы золотые сулил. Я разозлился тогда страшно и на тебя, и на нее: думал, что повод дала. А она говорит мне, что, мол, пожалеть тебя надо. Любовь, говорит, не спрашивает, когда прийти. Человек слаб и с ней справиться не может. Ему же – тебе, стало быть, – хуже, он один-одинешенек, а мы с тобой вместе. И рассказала она мне это все не для того, чтобы я ревновал и злился, а чтобы недоразумений между нами не было. Чтобы дружбу сохранить сумели мы. Ситуацию-то со временем перевернуть можно прямо в противоположное толкование, и тогда уже беда будет и, может быть, непоправимая. Когда объяснений не услышим мы друг от друга. Много чего она мне говорила тогда, а я слушал и думал, что разглядел я счастье свое мудрое, не проворонил, – вздрогнул Алексей.
Последние слова говорил он так, словно думал о чем-то далеком, о чем-то другом. Не проворонил… А ведь был в полушаге от поворота… Знали бы ребята о давних его поступках, вряд ли подали сейчас ему руку, да и не стояли бы сейчас рядом. Разошлись бы с презрением, разбежались.
– А потом мы Машку с Санькой познакомили. Специально тот Новый год вместе праздновать организовали. Маша же скромная. Домашняя такая. И живете же отлично уже сколько лет?
– Сорок пять. – Борода, не отрываясь, смотрел на портрет Алены, из глаз его текли ручейки – его ушедшие чувства, – и тут же, будто стыдясь, бесследно исчезали в густой бороде. Может, и не было этого. Показалось.
– Ребята, давайте по третьей? – засуетился Серый, подозревая продолжение конфликта.
В момент обостренности чувств легко незаметно пройти точку невозврата в многолетних дружеских отношениях. В тот самый момент, когда будут сказаны все горькие слова, выплеснуты недовольство и невольные обвинения, когда обнажится слабость души, которую нельзя будет простить невольным свидетелям.
– Прав ты, Алешка. Во всем. Всегда прав. Мы с Машкой хорошую жизнь прожили. Все у нас сложилось как-то… а Алена… недостижимая высота. Идеал. И согласись она тогда, мне пришлось бы всю жизнь втягивать живот и пытаться соответствовать.
– Да уж! Возможно, стал бы ты писателем. Мировой бестселлер «Как не облажаться со своей женой». Или нет! «История моих громких провалов».
– Да ну тебя, – сердито буркнул Сашка, – такой день, а ты все шутки шутишь. Давайте помянем. – Он поднял стаканчик вверх.
– Действительно, Алексей Михайлович всегда чудесным образом оказывается прав, – выпив, задумчиво произнес Сергей. – В юности нам кажется, что любовь и брак – это такой вечный карнавал. Много музыки и света, а на самом деле все оказывается не так. Со временем уже не хочется лаковых штиблет и отутюженных стрелок на брюках, а нужны удобные тапочки и чай с мятой, и обязательно по особенному рецепту и с тем количеством меда, как ты любишь.
Алексей смотрел на своих старых друзей, и долгое время их дружбы пролетало на его мысленном экране. Они были совершенно разные внешне, по характеру и темпераменту, по отношению к жизни и друг к другу. Что их столкнуло вместе? Стечение обстоятельств, или положение звезд на небосводе, или могучая длань коменданта мужского общежития технического института, куда однажды поступив, они оказались в одной комнате? Им пришлось строить отношения, чтобы впоследствии возвести их на пьедестал под названием «мужская дружба». Алексея всегда внутренне коробила такая близость. Невозможность уединения и размышлений над увиденным или прочитанным, принимаемые на смех его рассуждения.
– У нашего Лехи всегда был необычный взгляд на вещи. Свои секреты, которыми он никогда не делился с товарищами, – задумчиво сказал Сашка. – Правильно это или нет?
Саша вопросительно посмотрел на друзей. Алексей напрягся: если они все знают, как дальше ему быть? И быть ли тогда вообще?
– Давайте уже собираться. Темнеет, да и погода портится, – захлопотал Серый.
– А поехали ко мне? – вдруг предложил Сашка. – Машка моя рада будет. Сто лет уже не виделись. На стол накроет. Только она болеет постоянно последнее время… но она обрадуется.
– Не сто́ит, пожалуй, беспокоить нездорового человека, – ответил Алексей, – да и устал я.
– Поехали-поехали, – поддержал товарища Сергей, – ты же сейчас совсем один остался. Тебе трудно будет…
– Спасибо. Рано или поздно все равно нужно к этому привыкать. Вот сейчас и начну. Да и Марта скучает.
Они дошли до кладбищенских ворот.
– Ну, смотри сам. Если что, сразу звони, – пожал на прощание руку Алексея Саша. Сергей хлопнул друга по плечу, и трое разошлись в разные стороны.
С годами дорога жизни каждого становилась все более уединенной и узкой. Сначала – это магистраль, где толпятся друзья и знакомые. После – хорошая проселочная дорога, на которой уже люди не теснятся. Они свободно и легко шагают, выкристаллизовываясь из совместных интересов, понимания окружающего пространства и норм поведения. Дальше дорога переходит в тенистую лесную тропу, где уместятся три-четыре человека один за другим – встречаясь по старой памяти и продолжая бесконечную беседу. А дальше? Козья тропа через болота? Все известно наперед. Обыденно и скучно. Может быть, если бы тогда были сделаны эти полшага… Алексей вздохнул своим мыслям и поежился от ветра, задувшего из подворотни. Он наклонил голову и, вглядываясь в землю, медленно пошел дальше…
Глава 2
Как приятно проснуться и, еще не открывая глаз, предвкушать новый день, особенно если этот день выходной. Я, потягиваясь в постели, думал: а не поспать ли мне еще часок? Открылась дверь в комнату, и вбежала Аленка.
– Вставай, лежебока. – Выдернув из шкафа ремешок, она завертелась перед зеркалом, примеряя аксессуар на платье.
– У меня выходной сегодня. Могу поваляться, – потянул я носом воздух, вдыхая парфюмерный аромат.
Мои любимые духи. Она всегда ими душилась, и я мог различить их практически везде. Смеясь, сравнивал себя с охотничьей собакой, ведь где бы она ни бывала, я безошибочно вычислял ее по запаху.
– О! Но если ты сегодня совершенно свободен, может, отвезешь сумочку моей троюродной сестре.
– Какую сумку? Какой сестре? Я просто поражаюсь количеству твоих родственников, которых мы никогда не видели, – недовольно вздохнул я, понимая уже, что выходной пропал.
– Почему не видели? Я Людмилу видела один раз. Еще подростком. Потом она уехала учиться. Это дочка…