– Да, конечно. Спасибо вам большое.

– У нас с тобой не такая большая разница в возрасте. Давай на ты?

– Хорошо, – смущённо отводит взгляд в сторону. – Прости.

– Так из-за чего ты нервничаешь?

– Это все публичные выступления. Я очень боюсь их.

Кладёт руки на колени, нервно сжимая подол юбки.

Остановившись на светофоре, я начинаю пялиться на её стройные ножки.

Горячая девочка.

Пока наблюдал за ней там на трибуне, член нещадно так ширинку поджимал.

Глядишь, может, мы и поладим, и к вечеру она окажется повёрнутой ко мне попой с трусами на щиколотках.

– Скажи, Оксан, что бы ты сделала, если бы выиграла в лотерею огромное состояние?

– Забавный вопрос, – слегка усмехается.

Как заворожённый пялюсь на её ротик.

При других обстоятельствах я бы поддался порыву: примкнул бы к её манящим губам и направил своё накопившееся раздражение в более продуктивное русло.

Но прежде, чем я уложу эту цыпу под себя, мне нужно выяснить её мотивы.

– Знаешь, если бы ты спросил мою маму, то она не задумываясь бы отказалась от денег. Потому что считает, что счастье невозможно купить. А если бы от выигрыша нельзя было отказаться, то она раздала бы всё до последней копейки бедным и нуждающимся.

– А что сделала бы ты?

– Хочешь честный ответ?

– Другого не приму.

– Я бы попросила журналистов напечатать моё фото и новость о выигрыше во всех газетах и журналах, чтобы, как это обычно бывает в таких ситуациях, у меня чудом объявились многочисленные потерянные лже-родственники, и мне больше не пришлось бы одной справляться с закидонами моей матери.

– Неужели всё так плохо?

– Кроме мамы, у меня никого нет. А в детстве она заставляла меня отдавать мои игрушки детям-сиротам. Поэтому мне приходилось прятать свои самые любимые и потом тайком играть с ними.

– А твой отец?

– У меня нет отца. Хотя очень бы хотелось, – с грустью отворачивается к окну. – А что бы сделал ты, выиграв в лотерею?

– Я бы выгодно инвестировал полученные средства и стал ещё богаче.

Даже не отрывая глаз от дороги, чувствую её пристальный взгляд на себе.

– Это сделало бы тебя счастливым?

– Не деньги приносят мне счастье, а риск. Я люблю ходить по краю пропасти и постоянно доказывать себе, что способен на большее.

– Ого. Вот это откровенность.

– Я всегда говорю, что думаю. Не терплю лицемерия и людей, которые хотят обмануть меня, притворившись тем, кем они не являются.

– Наверное, нелегко занимать столь солидную должность, как у тебя, в огромной корпорации.

Не то слово.

– Пока справляюсь.

Навигатор показывает мне нужный подъезд, и я паркую машину возле старенького пятиэтажного дома.

– Ещё раз спасибо, что подвезли, – открывает дверь.

– Без проблем. Улажу пару дел и сразу заеду за тобой.

– Что? Зачем? – замирает на месте.

– Поужинаем вместе.

– Вы… ты… – гулко сглатывает, – приглашаешь меня на свидание?

Свидание?

Как же.

– Нет, Оксана. Я не хожу на свидания. Но твой бизнес-план заинтересовал меня, и сейчас мне хочется обсудить его подробнее.

Девчонка багровеет от смущения.

Ну сама невинность, ей-богу.

– О! Хорошо. Давай.

– Запиши сюда свой номер, – протягиваю ей мобилу. – Позже я позвоню.

Не в состоянии сформулировать разрывающие голову мысли, я возвращаюсь в офис.

– Артур Морисович, вас ждет Виталий Алексеевич, – вместо приветствия докладывает моя секретарша.

– Скажи говнюку, что меня нет.

– Да, но он…

– Если будет настаивать, скажи, что я сгорел в аду, куда он меня и послал.

– И, похоже, уже возродился из пепла?

Раздражённо выдыхаю и оборачиваюсь.

Говнюк, оказывается, уже здесь.

Протирает задницей диван в моей приёмной и пытается язвить.

– Поприветствовать тебя не поворачивается язык. Поэтому я сразу попрощаюсь. Пока, Виталик.

– Есть разговор.

– Тогда найди себе благодарного слушателя. Потому что мне с тобой разговаривать не о чём.

Не замедляя шага, иду к своему кабинету.

– Речь о наследстве Павла, придурок.

Моей инстинктивной реакцией было бы вспылить, но я подавляю гнев и, проигнорировав оскорбление, применяю конструктивный подход.

– Какое тебе до этого дела?

– Адвокаты Павла распорядились, чтобы я нашёл некую Оксану Хацкевич и уведомил её о наследстве.

Блядь.

Сжимаю челюсти до скрипа зубов и достигаю ублюдка в два шага, схватив за рубашку.

– Слушай меня внимательно. Если ты подойдёшь к ней ближе, чем на десять метров, я лично лишу тебя способности ходить, переломов в твоём жалком теле все кости.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю.

– Бедный папенькин сыночек расстроился, что его лишили денежек?

У говнюка явно поставлены на тормоз все инстинкты самосохранения.

Обычно я пропускаю мимо ушей бред, сочащийся из его поганого рта, но сейчас…

– Заткнись, урод.

– Посмотрим, как ты запоёшь, когда эта баба возьмёт над тобой шефство. И, знаешь что, я лично помогу ей это сделать.

Глава 6. Артур

Три месяца назад

– Дядя Паша, – залетаю в спальню без стука.

Медсестра, до этого устанавливающая капельницу, от неожиданности шарахается.

– Артур! – лицо Павла сияет от счастья. – Ниночка, оставь нас.

– Принести вам что-нибудь?

Мужчина посылает мне вопросительный взгляд, и я подтверждающие киваю.

– Не, нужно, Ниночка. Иди-иди, – торопится побыстрее выставить из комнаты.

– Хорошо, я вернусь через пять минут.

Дверь за женщиной закрывается, и Павел, сияя как рождественская ёлка, приподнимается на кровати.

– Ну, привёз?

– Сразу из аэропорта к тебе, – достаю из внутреннего кармана куртки небольшую бутылочку.

– Открывай, – потирает руки в нетерпении.

Старик попросил меня сгонять в Мексику, чтобы купить ему местную текилу. Вчера он вдруг вспомнил, что десять лет назад пил в Акапулько самую лучшую текилу в своей жизни, и решил, что не может умереть, не попробовал её ещё раз.

– Запереть дверь?

– Не надо, – делает первый глоток и довольно улыбается. – Рай.

– Уверен, что риск того стоит?

– Думаешь, лекарства, которые они заливают в меня литрами, полезнее? Если я сдохну, то хотя бы счастливым. Вкус именно такой, как я его и запомнил, – старик делает ещё несколько смачных глотков и ставит бутылку на прикроватную тумбу.

Взгляд цепляется за стоящее там фото, из которого на меня смотрит старушка лет восьмидесяти с заразительной улыбкой на лице.

– Это моя мать, – гордо поясняет Павел.

– У тебя её улыбка. Однозначно.

– В молодости она была очень красива. К сожалению, не сохранилось фотографий тех лет.

– Главное, что её образ живёт у тебя в памяти.

– Матери было шестнадцать, когда она принесла в подоле. Семья, боясь позора, выгнала бедную девчонку из дома. А она не придумала ничего лучше, как сбежать в другую страну. Родила меня здесь одна. Без всякой помощи. Замуж так и не вышла. Гордая была страшно, поэтому и с родственниками не общалась до конца своей жизни. Сама меня на ноги поставила, дала образование.

– Смелая женщина.

– О, да. А ещё она была очень умной.

– Она ведь была учителем математики?

– Да.

– Понятно, откуда берут корни твои гениальные навыки в расчётах.

– Она многому меня научила.

С грустью смотрю на морщинистое лицо мужика.

За последние недели он сильно сдал. Болезнь медленно, но верно пожирает его изнутри.

– Дядь Паш, о чём ты жалеешь больше всего?

– Да ты и так знаешь. Я хотел детей. Но, видимо, нам с Ларисой не было суждено стать родителями вместе.

Павлу было пятьдесят, когда он связал себя узами брака с разведённой женщиной. Великодушно принял и её сына Виталика от первого мужа.

Старик надеялся, что Лариса подарит ему наследников, но после нескольких выкидышей женщина отказалась вновь беременеть, и они вскоре развелись.

А через год после расставания его бывшая супруга вновь вышла замуж и залетела от своего нового муженька.

Эта новость буквально убила Павла.

Ему поставили смертельный диагноз, но он сумел, поддерживая здоровый образ жизни, прожить ещё пять лет.

– Это твоё главное сожаление? Неужели за все года…

– Нет, сынок, не это. Был в моей жизни один очень позорный момент, о котором я никому не рассказывал. Судьба повернулась ко мне задним местом после того, как двадцать лет назад я заставил забеременевшую от меня девушку сделать аборт. А она очень хотела оставить ребёнка. Пыталась меня переубедить, на коленях молила выслушать её и дать шанс малышу на жизнь, но я оставался непреклонным. Заставил её убить наше невинное дитя.

– Что с ней стало?

– Она уехала. Понятия не имею, как потом сложилась её жизнь. Но если бы я не был таким твердолобым, то сейчас рядом с моей кроватью сидел был мой сын. Или дочь.

– Грустная история. Но, положа руку на сердце, я тебя прекрасно понимаю. К таким новостям нужно быть готовым.

– Готовым? Глупости! Посмотри на меня, сынок, и не совершай подобных ошибок. Если судьба подарит тебе ребёнка, никогда не отворачивайся от него и уж тем более не вздумай убивать.

Усмехаюсь.

– Не думаю, что мы с Викой в ближайшее время будем думать о детях.

Павел смеётся.

Он прекрасно знает, что единственную дочку Лавровых не интересует ничего, кроме шоппинга и вечеринок.

Вика младше меня всего на три года, но разница в нашем развитии колоссальная. Я закончил европейский универсисет, объехал десятки стран, изучая особенности бизнеса в ведущих мировых компаниях, а вернувшись, сразу взял на себя должность коммерческого директора.

Когда главным достижением Викуси является умение спускать бабки быстрее, чем их зарабатывают её родители.

С Викой мы давно договорились не ограничивать друг друга ни в чём. Она живёт своей жизнью, я – своей. А наш будущий брак – это не что иное, как выгодное бизнес-сотрудничество.

Бабы для меня всегда были расходным материалом. Удовлетворив физическую потребность, я быстро забываю и имя, и внешность своей одноразовой подружки.

Мне не нужны ни свидания, ни отношения.

– Артур, – Павел берёт меня за руку. – Сынок, спасибо, что все эти годы давал мне возможность почувствовать себя отцом. Я так горжусь тобой. Тем, кем ты стал. В твоих руках наша компания будет процветать. О лучшем наследнике я не мог и мечтать.

– Я сейчас расплачусь, – в комнату без стука и предупреждения заходит говнюк.

– Виталий, – кисло приветствует его старик.

Павел никогда официально не усыновлял сына своей бывшей супруги. У Виталика есть отец, который активно принимал участие в его воспитании. Но Павел, даже не испытывая пылких чувств к пасынку, посчитал правильным дать ему должность юриста в нашей компании.

Мы с Виталиком не поладили с первого дня знакомства, и с тех пор ничего не изменилось. Придурок постоянно задирает меня по каждому поводу, желая выставить в дурном свете.

Сначала я злился и бил ему морду, но с годами успокоился и отправил недоумка в полный игнор.

– Это ты притащил ему текилу? – голос парня искрится яростью. – Так не терпится получить своё наследство?

– Мальчики, не ссорьтесь, – Павел начинает кашлять.

– Придурок, – цежу сквозь зубы.

– Сам такой.

В спальню возвращается медсестра.

– Думаю, вам пора отдыхать, – заботливо поправляет одеяло.

Настоящее время

Выныриваю из воспоминаний.

Это был последний раз, когда мы с Павлом разговаривали по душам. Позже я пребывал в постоянных разъездах, а когда звонил старику, он отвечал на мои вопросы коротко и уклончиво.