Пазл заполнился еще на сто фрагментов. Ай-кью Судзуки – средний или чуть выше среднего. Однако впечатление, что сферы, где он может сохранять концентрацию, достаточно ограничены. Способный, но непостоянный. К повседневной жизни не приспособлен. Ему не хватает терпения и выносливости, а его неспособность бросить пить или долго удерживаться на работе характерна для тех, кого называют безвольными людьми. Такое часто встречается у рецидивистов, например, раз за разом совершающих кражи. Кроме того, у Судзуки нет уважения к жизни других людей. Он не проявляет сострадания к семьям и друзьям жертв. Он – «бесчувственный человек». И еще: он в чем-то, можно сказать, опьянен своим собственным поведением. Таких людей называют гипертимиками или людьми, ищущими признания. «У человека, похоже, возникает на удивление сильное желание дать пояснения по поводу своего ответа…» Киёмия проникся убеждением, что эта психологическая теория Судзуки весьма точно описывает самого Судзуки. Этот тип упивается своими преступлениями и желает их всем демонстрировать. А значит, внезапных взрывов не будет. Судзуки ведь думает, что он может победить в игре.

– Четвертый вопрос. Господин сыщик стал уже взрослым человеком. Стал полицейским. Но пологий склон все еще продолжается. Погода хорошая. Это, наверное, подтверждение того, что в жизни все идет хорошо. Господин сыщик кого-то держит за руку. С этим человеком он вместе идет по склону. Этот человек…

Судзуки резко подался вперед. Киёмия сознательно смягчил выражение своего лица.

– Не буду отвечать. До тех пор, пока вы не зададите вопрос как следует.

Судзуки чуть было не подпрыгнул.

– Это потрясающе! Впервые вижу такого человека… Все попадаются на этот трюк – как минимум один раз.

– Пожалуйста, ваш вопрос.

– Хорошо. Этот человек – господин Юко Хасэбэ?

– …Что?

5

У Сары Коды никогда раньше не было того, что называют дурным предчувствием. Бабушка-покойница не вставала по ночам у ее изголовья, а в ручном зеркальце всегда отражалась только она одна. Ни мистического озарения, ни сверхъестественных возможностей, ни шестого чувства. Все это по нулям.

«Наверное, в своей прошлой жизни я была просто одним из валяющихся где-то булыжников…»

– Ты то ли заторможенная, то ли беззаботная… Счастливый, надо сказать, характер у тебя.

Голос, доносившийся с высоты тридцати сантиметров над Сарой, вызывал раздражение. Тайто Ябуки, поправляя полицейскую фуражку, смотрел на Сару сверху вниз с немного удивленной ухмылкой на лице.

– Это ж редкая удача – сразу же столкнуться с подозреваемым по такому делу! А ты взяла и все превратила в рутинную процедуру… В каком-то смысле это круто, честное слово.

Сара и Ябуки направились к полицейской машине, стоявшей на подземной парковке. На часах было уже больше одиннадцати вечера. Крайне редко бывает, что приходится посещать Столичное управление полиции в такое время. К тому же вместе с напарником. Кроме дисциплинарного взыскания, другие причины в голову просто не приходили. «Мы что-то натворили?» Сара покачала головой – и сразу после этого услышала имя Тагосаку Судзуки. «Значит, это вы были на месте происшествия? Лучше вам прибыть сюда и рассказать в подробностях все, что может помочь следствию…»

– «Гладко выбритая голова, слегка полноват, посмеивается – хи-хи-хи…» Дура, что ли? Словарный запас на уровне третьего класса начальной школы. Обычно у взрослого человека несколько больше. Сказала бы, например, «меня насторожило то-то», «я интуитивно почувствовала то-то»…

– Но ведь врать нехорошо.

– Я не о том, чтобы врать. Я говорю о том, на что обращаешь внимание уже задним числом. Это та самая интуиция, которая есть у всех способных полицейских.

– А ты сам, Ябуки, что? Ты ведь был там вместе со мной.

– Ага, а кто, спрашивается, руководил нашими действиями? Кто сказал: «Я займусь подозреваемым, а ты поговори с потерпевшим»?

Разумеется, это сказала сама Сара Кода, полицейская, работающая в постовой будке Нумабукуро отделения полиции Ногата.

– Честно говоря, когда я узнала, что подозреваемый – пьяный мужик, то подумала: это шанс проявить себя. Настрой был боевой – «только попробуй неуважительно со мной разговаривать». Хотелось действовать. А он, вопреки ожиданиям, повел себя заискивающе. Вот я и сбилась…

– Что значит «сбилась», дура?

«Дура-дура-дура… У тебя самого, Ябуки, словарный запас такой, как у того дурака, который выучил одно слово и теперь его раз за разом повторяет». Вместо того чтобы высказать недовольство, Сара надула губы и села на пассажирское сиденье полицейской машины. За весьма короткое время им двоим пришлось изрядно помотаться туда-сюда: из постовой будки – на место происшествия, в винный магазин, из винного магазина препроводили Судзуки в отделение Ногата, а затем, еще не успев толком вернуться на пост, были вызваны в Столичное управлении полиции.

Застегивая ремень безопасности, Сара подала недовольный голос:

– А сам ты, Ябуки, благодаря интуиции на что-то смог обратить внимание?

– В каком смысле «на что-то»?

– Например, на что-то подозрительное в поведении Судзуки или на его зловещую ауру…

– Ауру? Ты это всерьез?

– Мне обидно, когда говорят про интуицию сыщика. Хочется, чтобы и у меня она была.

– Тяжелый случай. – Ябуки завел машину. – Интуиция сыщика – не просто какое-то наитие. Это когда опыт, накопленный в расследовании реальных дел, становится своего рода антенной, при помощи которой ты можешь уловить мельчайшую информацию, трудновыразимую словами, и затем каким-то образом выстроить из нее единую картину.

– Но ведь и талант тоже нужен?

– Талант, наверное, в любом деле нужен, но… – сказал Ябуки, управляя машиной. С территории Столичного управления полиции они выехали на проспект Сакурада и затем сразу на улицу Утибори, лежащую вдоль императорского дворца. – Мы ведь все-таки не спортсмены. С этой работой вполне можно справляться и без каких-то выдающихся способностей. Куда хуже, если бы без них это было невозможно. Правоохранительные органы, которые не могут функционировать без наличия избранных гениев, – вот тогда дело было бы плохо.

«Может быть, Ябуки меня таким образом утешает?»

– Слушай, а с какой стати ты вообще стал мне лекции читать? Прямо эдакий многоопытный сыщик… Это порядком напрягает.

– Чем ты недовольна? Ты должна благодарить меня. То, что я говорю, в сто раз лучше высокомерных речей этой публики из Главного управления.

– Это точно. Всем своим видом они мне показывали: «Что с тебя взять? Ты же постовая полицейская»…

– А что им еще думать после твоего бессодержательного доклада?

Вот ведь привязался!

– Хотя и мне не нравится то, как они открыто демонстрировали свое отношение к тебе. Они ведь, как и тот пьяный мужик, ни во что тебя не ставили.

– Один из них меня и по плечу похлопал. Странно так… Я реально подумала: «Чтоб ты сдох».

– Так и надо было тебе сделать выражение лица такое – «чтоб ты сдох». Кто бы это ни был – старший по званию в отделении или сыщик из Столичного управления, – нет необходимости улыбаться им в ответ, как ты это делала.

– Погоди! – Голос Сары стал неестественно тонким. – Погоди, погоди… Может быть, Ябуки, это ты так ревнуешь? Сам хочешь похлопать? Похлопать по моему очаровательному плечу?

– Ты совсем дура? Без способностей, так еще и глупая женщина?

Когда разговариваешь с Ябуки, над такими репликами вполне можно и посмеяться. Тем не менее это факт, что полиция по-прежнему является структурой, в которой доминируют мужчины. Некоторые начальники по простоте душевной считают сексуальные домогательства нормой коммуникации, и даже на рабочем месте, хорошо это или плохо, видят в женщине прежде всего женщину. Уж сколько раз Сара была готова сказать: «Вы что, всех женщин до тридцати лет воспринимаете как девок?» – но удерживала язык.

Впрочем, не сказать, что подобное бесило Сару всегда. Она была из тех женщин, кто в своем кругу получает удовольствие, слушая скабрезные шутки, так что провести здесь границу было трудно. Сара считала вполне естественным, что в этой работе, от которой зависит жизнь людей, принимается во внимание различие в физической силе мужчин и женщин и сложность контроля за физической формой. Тем не менее ее бесило, если ей говорили: «Женщина должна быть на три шага позади мужчины» ^[10].

С одной стороны, Сара чувствовала узость в растущем поветрии цепляться к словам и называть их дискриминацией, но с другой – она знала массу случаев, когда лояльность в отношении, казалось бы, пустячных сексуальных домогательств позволяла им перерастать в сексуальные преступления.

– Эй, не замолкай так внезапно!

– Угу. Мне просто не хочется устраивать там разборки, буду пока улыбаться.

– Да и я сам не считаю, что всегда и всюду надо огрызаться.

На перекрестке Хандзомон они повернули налево, после чего все дальше и дальше двигались на запад. Их слепили фары встречных машин.

– Давай поговорим о другом, – внезапно возбудился Ябуки. – Ты вот что, завязывай называть своего старшего товарища по фамилии, без прибавки «господин». Ты чуть было не назвала меня просто по фамилии перед этой публикой из Столичного управления. Это мог быть настоящий позор.

– «Старший товарищ»? Ты ж меня на каких-то три года старше.

– Охренела? Между нами разница как между учениками младшей и старшей школы.

– Какой ты, однако, мелкий тип, Ябуки… Мельче, чем самые мелкие яичные печеньки.

– Можно подумать, я просто бил баклуши, как ты говоришь, «каких-то» три года!

«Для полицейского, у которого вместо мозгов мускулы, сказано весьма хорошо», – про себя восхитилась Сара. Хотя разница в возрасте между ними составляла всего три года, разница в продолжительности полицейской карьеры была еще на три года больше. Сара окончила университет, а Ябуки поступил в Полицейскую академию, едва ему исполнилось двадцать. Причина, по которой он поступил не сразу после старшей школы, была не в том, что он провалил вступительные экзамены, а в том, что год после школы Ябуки упорно тренировался, надеясь стать профессиональным баскетболистом.

Да, в его реплике не обошлось без влияния такого-то комикса и такого-то фильма, но Сара великодушно ограничилась ухмылкой – все-таки, как говорится, сильный самурай жалеет своих врагов.

– Эй, ты ведь сейчас что-то нехорошее подумала?

– Что такое?.. Нет-нет, уважаемый господин старший патрульный офицер Ябуки. Как вы могли предположить такое?

– Ага, «предположить такое»… Ты, черт побери, слишком явно ухмыльнулась.

– Какая блестящая проницательность!

– Тут нетрудно быть проницательным, дура.

«Ему не нравится, когда я обращаюсь к нему без “господин”, но он не сердится, если я разговариваю с ним фамильярно. Поэтому я и могу с ним ладить».

Многие коллеги подтрунивали над Сарой и Ябуки за их слишком непринужденные отношения, говоря: «Вы прямо как брат и сестра». А некоторые и вовсе заблуждались, принимая их за любовников. Сама же Сара хотела, чтобы комфортные для нее отношения с Ябуки продолжались как можно дольше. Даже если кто-нибудь из них будет в дальнейшем переведен на другое место службы.

Хотя они и обмениваясь шутками, их взгляды были направлены за окно: подозрительные транспортные средства, прохожие, скопления молодежи… Поиск аномалий в жизни города являлся для них одновременно и служебной обязанностью, и самой настоящей профессиональной болезнью. А в этот вечер, помимо всего прочего, их охватило такое напряжение, какого не было никогда и от которого по коже бегали мурашки. Никто не знает, что, где и когда взорвется. Первая в жизни чрезвычайная ситуация оказалась тяжелее и острее, чем можно было ожидать.