Проигнорировав мои слова, будто не слыша их вовсе, Буров продолжал допытываться:

– Ты с кем-нибудь еще встречалась в тот день?

– Нет. И ты это знаешь. Надсмотрщик, которого Давид приставил ко мне, наверняка докладывает и тебе, и ему о каждом моем шаге.

– С этим небольшая загвоздка.

– Почему мне уже неинтересно?

– Денис исчез в тот же день, что и Давид.

– Меня должна волновать судьба шофера?

– Не обязательно. Но, как минимум, тот факт, что он не приезжает за тобой, должен быть любопытен.

– Вовсе нет. В гараже полно тачек. А пригляд мне без надобности.

– С этим я бы поспорил.

– Тебе не пора?

– После того, как Денис отвез тебя в особняк, вы общались?

– Я звонила ему на следующий день. Мне нужно было съездить в лавку художника. Он не ответил. Я прекрасно справилась без него.

– Он не перезванивал?

– Мне все время кто-то трезвонит.

Вспомнив свои безуспешные попытки дозвониться, Буров поморщился. Но сдержался.

– С тобой пытались связаться?

– Кто?

– Кто угодно?

– Ты считаешь, у меня будут требовать выкуп за мужа? – фыркнула я. – Напрасные старания. Все деньги принадлежат Давиду. Я бедна как церковная мышь.

– У тебя есть наследство от родителей.

– Ты имеешь в виду долги? Так ведь и они принадлежат Давиду.

Буров посверлил меня долгим тяжелым взглядом. Наверное, мне следовало превратиться в пепел. Но как бы хорош он ни был, Давид давно его превзошел. Так что, дядя не впечатлил. Хотя я и понимала, что этот человек вполне способен превратить мою жизнь в череду бесконечных неприятностей.

Когда же ему надоело, он буркнул недовольно:

– Держи меня в курсе. И Бога ради, отвечай на звонки!

Развернулся и, громко маршируя, вышел. Я вздохнула с облегчением. И совершенно напрасно, так как уже вечером он вернулся вновь. Да еще с дурными новостями.

– Что-то ты не выглядишь счастливым…

– Помолчи!

Я осеклась. Нахмурилась. Но перечить не стала. Кожей чувствовала, что сейчас Бурова лучше не злить.

Посторонилась и пропустила его в дом. Не тратя время на формальности, пошла на кухню. Заварила крепкий кофе. Все это время он внимательно следил за мной. Но тоже молчал.

Поставив два чашки на стол, я села напротив и попросила:

– Рассказывай.

– Давид погиб.

Если он ожидал рыданий и стенаний, то напрасно. Помолчав, я спросила:

– Ты уверен?

– Его машину нашли на Севере. Кто-то из местных шастал по стройплощадке и наткнулся на нее. Позвонил ментам. От машины мало что осталось, потребовалось время, чтобы определить владельца.

– Не понимаю… какая стройплощадка? Он попал в аварию?

– Машину подожгли вместе с водителем. Был ли это твой муж или кто-то другой, предстоит выяснить следствию.

– Это шутка такая?

– Я похож на шутника?

Буров был похож на запредельно рассерженного медведя, готового в любую секунду броситься на врага. Глаза его налились кровью. Но голос был спокоен, слова тщательно подобраны.

– Этого не может быть. Глупость какая-то.

– Отчего же ты так думаешь, а Белль?

– Оттого, что никто не желал смерти Давиду.

– Ой ли?

– Ладно, меня можешь оставить в списке подозреваемых, – поморщилась я. – Большое наследство и …старые грехи. Не отказывай себе в удовольствии.

– Ты напрасно считаешь, что я желаю тебе зла. Я на твоей стороне.

Машинально потерев запястья, я усмехнулась:

– Я помню. Ты очень помог.

Буров отвернулся. Долго смотрел в окно. А потом сказал тихо:

– Давид был мне как сын. Он вырос на моих глазах. Его отец научил его управлять империей. Но война в нем воспитал я… И если в той машине действительно был он… я изничтожу того, кто сделал это. Изничтожу.

В правдивости слов Бурова я не сомневалась. Он вполне способен умыть кровью наш город, поддавшись жажде мести. И на пути к правде.

Вполне очевидно и то, что моя жизнь для него не преграда. И я действительно первая в списке на истязание.

– Завтра в девять я заеду за тобой.

– Зачем?

– Поедем на беседу к следователю.

Подобная перспектива никак не могла меня порадовать. Буров мою реакцию отметил, но ничего не сказал. Поднялся и ушел не прощаясь. И сдается мне, он знал гораздо больше, чем пожелал мне рассказать.

Настали тяжелые времена. И это лишь начало.

Выйдя в сад, я запрокинула голову вверх. Но небо было безучастно. Равнодушно.

Следующим утром Буров прибыл минута в минуту. В полном молчании мы отправились в путь. Вопросы пчелиным роем, жужжа и жаля, кружились в моей голове. Но и одного взгляда на Николая было достаточно, чтобы понять – желание придушить меня едва ли не сильнее скорби, что поселилась в его сердце. И я сочла за благо промолчать. Таращилась в окно и пыталась предугадать, чего ждать от жизни.

Когда же я поняла, куда именно мы едем, то не сдержалась и возмутилась:

– Ты говорил, нас ждет следователь!

– Так и есть.

– Тогда почему мы едем в морг?

– Потому что именно там он нас и ждет.

– Я не пойду.

Буров резко ударил по тормозам. Возмущенные водители, лишь чудом избежавшие удара, засигналили со всех сторон. Не ожидая подобного, я пребольно ударилась головой. Еще не оправившись от предыдущего сотрясения мозга, я, кажется, заработала новое.

Буров схватил меня за шкирку и дернул на себя. Зашипел свирепо:

– Пойдешь! И расскажешь все как было. Поняла?!

Сквозь боль и еще сиявшие после удара искры я посмотрела на него. Скривила губы в усмешке и спросила:

– Или что?

Подобного он не ожидал. Все эти годы я была для него аморфным существом, не приспособленным к жизни и не имеющим особой ценности. Он не понимал привязанности Давида ко мне и, уверена, был рад, когда я исчезла из жизни его воспитанника.

Теперь же все переменилось. Я переменилась. И Николаю еще только предстоит узнать насколько.

Горячие капли упали на его огромную руку. Он не заметил. Но когда кровь струйками потекла из моего носа, резко отпустил меня. Вытащив из кармана пиджака платок, швырнул мне в лицо.

– Вытрись.

– Благодарствую, – хохотнула я и приложила измятую ткань к лицу.

Показывать меня следователю в таком виде Буров не желал. Заехав на парковку морга, остановился, ожидая, что я приду в норму и видимость порядка и благоденствия будет восстановлена. Но все пошло не по плану.

Одновременно с нами на парковку въехал «Форд». Из него показались двое мужчин. Один из них, тот что постарше, с Николаем был знаком. Направился к его «Мерседесу» и приветливо улыбнулся. Тут он заметил меня. Нахмурился.

Буров знал, что прятаться уже нет смысла. Я и вовсе ничего не собиралась скрывать от следствия. Выпорхнула из машины и, придерживая окровавленный платок у лица, подошла к мужчинам.

Если кто-то ожидал, что я стану причитать и сокрушаться по любому из имеющихся поводов, то напрасно. Подобное в мои планы не входило.

Следователя звали Сергеем, а его помощника Юрием. Второй и шагнул ко мне, желая помочь:

– С вами все в порядке?

– Не особо. А как у вас дела?

Юрий посмотрел на меня как-то странно. Знай он, что я гостила в психушке, ему было бы проще. Но пока он это не раскопал и не понимал, как себя вести. Вмешался его босс.

– Позвони Диане. Пусть принесет аптечку.

Юрий кивнул и достал мобильный. Его босс сказал сухо:

– Пойдемте.

Бывать здесь мне уже доводилось. Дважды. В день похорон мамы, а потом и папы. Воспоминания эти все еще ранили. И, наверное, так будет всегда. Но проблемы дня сегодняшнего отвлекали от прошлого. В этом, пожалуй, был единственный плюс обрушившихся на меня неприятностей.

Вчетвером мы вошли в небольшой кабинет, заставленный книгами и папками со всех сторон. Кабинет был пуст. Как и письменный стол, приткнувшийся у стола. Рядом с ним стояло нарядное кресло с высокой спинкой в английском стиле. Здесь оно было совершенно неуместно. Но именно в него меня усадил Сергей.

Появилась хозяйка кабинета. И стоило ей войти, как все переменилось. Кажется, даже воздух стал иным. Пряным, свежим, с нотками шампанского.

Не знаю, как так случилось, что столь красивая и неординарная женщина нашла свое призвание в подобном заведении. Но в том, что не заметить ее или даже просто пройти мимо было невозможно – спору нет.

Диана обожала тридцатые годы прошлого века. Будь у нее машина времени, непременно перенеслась бы туда. Но за неимением оной, она впитала в себя всю прелесть ушедшей эпохи и ее красоту. И при этом она вполне органично вписывалась в реалии своей жизни и окружения. Привлекая еще больше внимания, вызывая еще большее влечение.

Ее иссиня-черные волосы, уложенные по моде той эпохи, оттеняли светлую кожу. Губы подведены ярко-алой помадой в цвет лаку на ногтях. Черные стрелки на глазах накрашены идеально, а нарисованная родинка над верхней губой игрива и очаровательна.

Медицинский халат скрывал несомненные достоинства ее фигуры. А длинные ножки в чулках со стрелочкой украшали туфельки «Мэри Джейн».

Без всякого интереса взглянув на присутствующих, Диана прошла к столу. Поставила аптечку и посмотрела на меня.

Первым с охватившим всех мужчин (и даже Бурова) волнением справился Сергей. С несвойственной робостью прошелестел:

– Доброе утро, Диана.

– Доброе, – ответила она равнодушно.

Натянула на тонкие пальчики медицинские перчатки и ласково коснулась моей щеки. Я послушно отпустила платок, давая ей возможность осмотреть меня. Он сплошь пропитался кровью и улетел в мусорную корзину.

Проследив его полет, Буров сказал недовольно:

– Девушка перенервничала.

Не удостоив его и взгляда, Диана спросила:

– След от удара на переносице тоже последствия стресса?

Буров счел за благо промолчать. Следователи обменялись многозначительными взглядами.

Сделав все необходимое, она бережно отерла мое лицо влажной салфеткой. Приложила лед, завернутый в полотенце и велела:

– Держи крепче.

Закончив со мной, Диана присела за свой стол. Посмотрела на следователей выжидающе. Несколько заискивающе Сергей спросил:

– Не возражаешь, если мы здесь опознание проведем?

Я тихо охнула. Юрий поспешил вмешаться:

– Опознание будет проходить по вещам покойного.

Диана кивнула и куда-то позвонила. Не прошло и пяти минут, как в кабинет протиснулся сутулый парень и положил на ее стол прозрачный пакет. В нем болтались несколько обгорелых предметов.

Должно быть, моя реакция на увиденное сказала присутствующим все, что нужно было знать. Но сухой язык протоколов требовал большего.

– Да, это вещи моего мужа. Обручальное кольцо, часы…все принадлежало ему.

Диана достала из ящика бутылочку минералки. Открыла ее и поставила на стол. Сказала наставительно:

– Маленькими глоточками.

И покинула свой кабинет. Сергей же, обращаясь к Бурову, велел:

– Подождите, пожалуйста, в коридоре.

– Но…

– Мы позовем, когда потребуется.

К подобному Николай не привык. Но сейчас было не то время, чтобы спорить.

Обманчиво ласково следователь спросил:

– Когда вы видели вашего мужа в последний раз?

Посыпавшиеся на меня вопросы ничуть не отличались от тех, которыми так долго досаждал мне Буров. И ответы мои были точь-в-точь тем, что уже произносила.

Но теперь каждое мое слово было записано на бумагу и стало частью уголовного дела. А я превратилась в подозреваемую в убийстве. Теперь уже официально.

В том, что муж был убит, следователи не сомневались. Опираясь на заключение Дианы, они знали, что убитый был вначале застрелен, затем помещен в машину, которую впоследствии подожгли. Пожар, по мнению следователей, был нужен для того, чтобы уничтожить улики и помешать следствию.