Значит, послезавтра первый день зимы? А климат в Террадоре мягкий. Я была уверена, что сейчас середина осени. Стало прохладно, однако по утрам лишь слегка подмораживало, затягивая лужицы хрупким ледком. Но днём солнце прогревало воздух. Выходит, на сборы у нас с Леви времени гораздо меньше. Это и радовало, и огорчало одновременно. Встал самый насущный вопрос: где взять средства. Рассчитывать, что Леви хорошо заработает за зиму нельзя. И потом, это его деньги, он не обязан тратить их на меня. Украсть какую-нибудь безделушку? Сама поморщилась от этой мысли. Воровство мне претило. В жизни не взяла ничего чужого. Хм, Тьяго говорил, они сами вынуждены латать свои одежды. Может согласиться на мои услуги за пару монет? Я читала книги и более-менее сориентировалась в ценах. Золотой арген – это очень много. На него без излишеств можно прожить два-три месяца, а то и побольше. Серебряный ларин равнялся ста медным киршам. За десяток киршей можно снять на пару дней комнату в плохоньком трактире и в стоимость будет включены завтрак и обед. Два кирша стоил большой каравай хлеба. Купить овощи на одного человека хватит и медяшки. Цены здесь приятно радовали, я-то давным-давно отвыкла от копеек. Только и труд оплачивался грошами. Особенно таким, как я. Если предложить Тьяго латать их одежду за один кирш, допустим, пять рубашек или шесть. Согласится? Как говорится, за спрос денег не берут, вот приедет он, схожу, разузнаю. А там может и удастся подкопить немного грошиков в дорогу.

Вернулась Бланка, неся на руках два платья: коричневое и серое.

– Смотри, – положила она их на лавку передо мной, – моя старая одежда. Когда я попала сюда, была гораздо стройнее, – усмехнулась повариха, – хотела потом перешить их в одно, да всё руки не доходили.

– Бланка! Спасибо тебе большое! – Разглядывала я незатейливые наряды, – они чудесны.

– Скажешь тоже, – отмахнулась женщина, потом кинула взгляд нам моё платье и замолчала.

Серый наряд оказался тёплым блио (прим. автора – средневековая верхняя женская и мужская одежда. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью), такое можно надеть поверх повседневной одежды. Плотная шерсть надёжно защитит от холода. Рукава были не такими широкими, как принято у дворян, от локтя шли небольшие раструбы. Оно и лучше, меньше будет продувать. Шнуровка впереди особенно порадовала. Судя по платьям, даже стройная когда-то Бланка, заметно отличалась от меня пышностью форм. Придётся ушить по бокам, сделать выточки на спине, а дальше остаётся только зашнуровать потуже. Коричневое платье было повседневным, из грубого домотканого полотна. Зато немаркое, на таком не сильно будет заметно пятна сажи и копоти от каминов.

Не откладывая дело в долгий ящик, я попросила у Бланки нитки, иголки и ножницы и приступила к делу. На кухне было светло, не то что в моей каморке, теперь можно перешить платье как надо.

Для серого блио я срезала полоски ткани с коричневого наряда, сделала манжеты и воротник, пошила тонкий поясок. Наряд немного изменился, стал чуточку оригинальней. Узкие коричневые ленты собрала на живульку, получилась присборенная кайма, которую я вшила в швы шнуровки по лифу.

Бланка взяла платье в руки, подняла, осматривая мой «новодел».

– Как симпатично получилось. Ты неплохо шьёшь, как этому научилась?

– Сама, – ответила я, не сильно и соврав, в прошлой жизни пришлось осваивать кройку и шитьё без всяких курсов и учителей.

– Ты бы могла работать подмастерьем у портних.

– Кто меня пустит? Госпожа никогда не разрешит, а герцог и подавно.

Бланка только грустно вздохнула:

– Это верно. А ведь можно выучиться на швею, хорошо зарабатывать.

Пришёл черёд коричневого платья. Тут я много не меняла, ушила по своей фигуре, укоротила юбку.

Вечером прибрала рукоделье подальше от чужих глаз, скоро все соберутся на ужин, нечего им знать. Грета обозлится, ещё отберёт мои платья.

Я переждала в своей каморке, пока все поедят и снова вернулась на кухню. Там мы засиделись с Бланкой за полночь, пока оба наряда не были готовы. Повариха среди своих старых вещей отыскала мне ещё пару нижних рубах, панталоны, шерстяные чулки. Её доброта растрогала меня.

– Спасибо, Бланка! – Сердечно поблагодарила я женщину, – мне никто и никогда здесь раньше не делал подарков.

– Ну что ты, дитя, – ответила повариха, – это даже не подарки, просто старые вещи.

– А для меня новые, – довольно улыбнулась я.

– Ты не пропускай праздник, – посоветовала мне Бланка, – даже Грета не осмелится прогнать тебя. Начало зимы – святой день, когда Дея приходит к нам в образе Зимней Девы. Посиди хотя бы у костра, послушай песни, и тогда Дея благословит тебя на всю холодную пору.

Я охотно согласилась, страсть до чего было интересно посмотреть на праздник и отвлечься от своих не слишком-то радостных будней.

На следующий день в замке царило заметное оживление. На середину двора стаскивали дрова, из погреба выкатили небольшой бочонок с элем, который пожаловал герцог для праздника. Дюк что-то готовил на кухне и даже не орал, как обычно, на своих поварят, мурлыкая под нос незатейливую мелодию.

После обеда ко мне подошёл один их охранников.

– Я Свен, Тьяго приказал истопить для тебя мыльню. Мы всё сделали. Ты не бойся, тебя никто не потревожит, можешь идти.

– Спасибо, – поблагодарила я его и помчалась за чистыми вещами.

Мыльни напоминали наши русские бани, только без каменки. Топилась печь, на ней грели воду. Я зашла в «предбанник», там на лавке в миске стояло мыло, а рядом лежал кусок ткани, чтобы вытереться. Воины позаботились обо мне. Зашла в парную, вдохнула горячий воздух. Хорошо. Набрала здоровенную шайку воды. Отскребла всю грязь, дважды сполоснула волосы. Я плескалась, пока не извела всю воду в мыльне.

Обсохнув в «предбаннике», тщательно вытерлась, надев пусть и не новую, но чистую одежду: панталоны, чулки, нательную рубаху и платье. И почувствовала прилив бодрости и оптимизма. Мы не замечаем порой самых обычных радостей, гонимся за капиталом, шмотками, гаджетами. А ведь даже возможность помыться и надеть всё чистое не меньшее удовольствие, просто слишком обыденное для нас.

С этими мыслями, я отмытая и довольная завалилась спать. Камины в господских покоях не топили, и можно спокойно отдохнуть.

Глава 9

В день праздника все были в радостном возбуждении, даже обычно хмурая Лотта ходила с улыбкой на губах. Двор украсили еловыми ветвями и цветными лентами, развесили колокольчики, что нежно звенели, подрагивая на ветру.

Когда солнце опустилось к горизонту, окрасив двор багрянцем, оставшиеся в замке охранники развели костёр. Нежные голубые лепестки пламени робко распустились над хворостом, пробовали угощение и, набирая силы, наливались оранжевым и алым. Скоро костёр загудел, затрещал, выплёвывая искорки в тёмное небо.

Замковые ворота стояли открытыми, и в них потянулся народ. К ночи вокруг замка стало так людно, что приходилось поработать локтями, чтобы пробраться куда-то.

Люди тихо переговаривались, в ожидании чего-то. Мы с Леви устроились на крыше конюшни.

– Там внизу ты ничего не увидишь, – подавая мне руку, сказал юноша. Ему не пришлось меня уговаривать, любопытство победило.

Я разглядывала разномастную толпу. Девушки были наряжены в двухцветные блио, или тёплые платья, которые сверху прикрывали шерстяные плащи. Волосы у многих были распущены или переплетены цветными лентами. Вместо заколок – еловые веточки.

Парни тоже принарядились в нарядные котарди, явно хранившиеся для таких вот случаев и узкие штаны. Мужчины постарше предпочитали более длинные и просторные упелянды, что помогали скрыть раздобревшую с годами фигуру.

Скоро толпа чуть расступилась, и во двор вошли трое: старец с длинной окладистой бородой почти до пола и двое подростков, лет тринадцати.

Наверное, священнослужители, подумала я и не ошиблась.

Старик был бодр для своего внушительного возраста. Двигался легко, стремительно. Тяжёлый посох в руке явно служит не для того, чтобы на него опираться. Этакой толстенной палкой удобнее обороняться. Одет он был в длинный, белый балахон, подпоясанный узорчатым, тканым, трёхцветным поясом. На груди висел медальон, поблёскивая в зареве костра. Что на нём изображено, мне разглядеть не удалось. Поверх балахона на старце был тёмный плащ, подбитый мехом.

Мальчишки, его сопровождавшие, были наряжены в белые туники и плащи. На шее – деревянные амулеты.

Гул толпы смолк. Возле костра освободилось пространство, и вперёд вышел Дюк с огромным караваем в руках. На хлебе высились фигурки птиц из теста.

Рядом с поваром стояли Леопольд и Грета, в нарядных одеждах.

Старик отломил кусочек от каравая, что-то говоря мерным речитативом, наверное, молитву. Потом воздел руки, будто благословляя всех. Его речь закончилась. Жрец стал отламывать кусочки от хлеба, раздавая всем желающим. Никто не толкался, не старался урвать лишний кусочек. Люди подходили по одному, принимали угощение и кланялись, а старик дотрагивался до плеча или головы, что-то говорил.

Леви одним движением спрыгнул с крыши:

– Сейчас и нам возьму пирога! – Махнул он мне.

Парень ловко протиснулся в толпе, как вёрткий уж, даже не задел никого. И вот он уже стоит подле старца кланяясь. Ещё минута и конюх снова на крыше.

– Держи – протянул он мне ломоть каравая.

Я не стала расспрашивать, что значит этот обряд. Слишком это будет подозрительно. Откусила угощение. Вкусно! Какой-то вид пирога с сушёными ягодами. Похож на наш пасхальный кулич.

«Официальная» часть была окончена. Внизу стало шумно. Старца усадили поближе к огню. Полились звуки скрипки, я удивлённо огляделась, разыскивая музыканта. Им оказался Свен. Он держал на локтевом сгибе странный инструмент. И правда похожий на скрипку, только грушевидной формы и с более коротким грифом, а колковая коробка и вовсе загнута вниз. Смычок больше напоминал маленький лук. Как узнала потом, называлось сие чудо ребек. Звуки он издавал немного пронзительные, но в целом приятные, для сельских танцев самое то.

В толпе стали передавать кружки с элем, деревенские женщины угощали принесёнными пирожками и булочками. Леви предпринял ещё одну вылазку и вернулся с питьём. Я осторожно пригубила. Приятный слабоалкогольный напиток, совсем не то, что предлагают у нас в барах. Эль отдавал нотками разнотравья и фруктов.

Народ оживился, ребек звучал маняще и настойчиво, потянулись танцевать первые парочки. Возле костра освободили место для плясок. Девушки кружились с парнями. Чуть поодаль за ними наблюдали женщины в годах: матушки и тётушки. Мужчины постарше тоже сбились в кучки, что-то бурно обсуждая.

Ближе к ограде загорелись ещё костры, куда водрузили жариться мясо и сосиски, истекающие ароматным соком. Двор наполнился чудесными запахами.

– Пошли и мы станцуем? А, сестрица названная, – подмигнул мне Леви, протягивая руку.

Подобрав юбки, слезла с крыши и вмиг меня затянуло в водоворот толпы. Народ смеялся и пел, сыпались беззлобные шутки.

Мой провожатый ловко пробрался поближе к костру. Танцы были незамысловатые, но очень весёлые. Я кружилась и прыгала, ведомая моим партнёром. Глаза Леви мерцали отражённым светом костра, на щеках алел румянец. Я заметила несколько ревнивых взглядов, брошенных молодыми девушками. А ведь он и правда хорош. Не той классической красотой, с безупречными чертами. Скорее это очарование юности и задора.

Притомившись, мы устроились у костра. Леви раздобыл нам по паре бутербродов с горячими, ещё скворчащими сосисками, наспех прожевал свой и достал коротенькую флейту. Понеслась ввысь мелодия, где сплелись песни жаворонков и соловьёв. Свен остановился на минуту, потом подошёл к нам и подхватил мотив. Танцующих становилось всё больше. Вот уже и степенные матроны, подобрав юбки, отплясывали с охранниками, лихо исполняя нехитрые па деревенских танцев.

Было людно и весело. На душе в кои-то веки стало спокойно и безмятежно. Впервые я забыла о своём рабском труде, скотском отношении ко мне. На один вечер все стали равны.

Я больше не пошла танцевать. Скоро Леви завлекла симпатичная девушка с чёрными кудрями, которые подскакивали пружинками при каждом движении.

После полуночи в костёр перестали подкидывать дрова, он понемногу угасал, как бы говоря, что и людям пора расходится по домам.