И только подросшая дочь с цифрами в руках смогла убедить папашу, что техника не столько облегчает жизнь домохозяйки, сколько экономит ее время и мамочка сможет переделать на благо семьи, а, следовательно, и его самого, еще больше и лучше самых разных дел. В результате строгий глава семейства скрепя сердце раскошелился на покупку дорогой, и, самое главное – не нужной лично ему техники.

Галина устало усмехнулась. Все деньги, что зарабатывались ею от продажи продуктов с подворья, муж забирал себе и хранил в сбербанке на своем личном счете, не считая нужным делиться с кем бы то ни было. Да ей даже на нижнее белье себе приходилось у него копейки выпрашивать, да и то не всегда получалось. А что? Старое ведь еще не сносила, а уже новое требует! Транжира, однако!

И ведь даже не пожалуешься никому, не поймут. Она припомнила, как лет десять назад, еще Васька не родился, она, выслушивая занудные жалобы золовки на пьющего мужа, ляпнула сдуру, что лучше бы уж Михаил изредка пил, чем скопидомничал. Так вся родня, и своя, и мужнина, ее укорять принялась. Типа зажралась она, неблагодарная. Выиграла счастливый куш, так радовалась бы и про такого замечательного мужика гадости не говорила.

С той поры Галина и вовсе никому про свою жизнь не рассказывала. Считали ее односельчане баловнем судьбы, ну и пусть, она никого не разубеждала. Да и жаловаться не любила. К тому же она и впрямь желала невесть чего. Сыта, одета, обута, дети хорошие, чего ей еще надо? Любви мужа и уважения? Вот уж впрямь большая потеря! Никогда такого не имела, нечего о том и жалеть. Тем более что этого не будет, хоть лопни она от усердия, пыталась уже.

Бабушка ее предупреждала, что Мишка из породы какашек-обаяшек, только чужим пыль в глаза пускать умеет, типа такой хороший, добрый и пригожий, а для своих и не почешется. А вот мать, наоборот, считала, что он дельный парень, серьезный и основательный. Как ни странно, но правы оказались обе. Вот только Галине-то от этого было не легче.

– Ну, что я говорил? – послышался довольный басок вернувшегося с улицы Вовки. – Ярославкина «хонда» тут, у дома бабки Марфы стоит. Потому и Владка туда помчалась.

Но мать с ним не согласилась:

– Да она и без Ярослава частенько у бабы Марфы бывает. Она же опекунша ее, или кто там. И стаж ей идет и запись в трудовую. Вроде так.

– И еще ей бабка Марфа за уход платит. Да и дочка Марфина, тетка Варя, что-то подкидывает, – завистливо заметил Вовка. – Я вот думаю, она бате эти деньги отдавать будет? Мои же он мне не отдает, хотя я пашу как лошадь наравне с остальными работягами. Вот только они зарплату получают, и стаж им идет, а мне кукиш с маслом.

Галина хотела сказать, что и ее деньги лежат в том же кармане, но промолчала. Это только считается, что в семье все общее, а копни – все только Михаила.

– Это несправедливо! – начал горячиться Вовка. – Я зарабатываю не меньше бати, особенно на каникулах, но мне ничего не достается. Мне он платить не собирается, типа чего платить родному сыну?

– Он же у нас самый главный. Потому все на свой счет и кладет, – саркастично заметила мать. – Как он говорит, это называется «мудрое хозяйствование».

– Обдираловка это называется! – сердито выпалил сын. – Мог бы мне хотя бы половину заработанного отдавать, все честнее бы было. А то клянчишь у него какой-то жалкий велосипед поновее, а в ответ одно – и этот нормальный еще. А он почти развалился! Я на нем пятый год езжу, а до меня сколько Владка на нем каталась?

– А до нее мои младшие братья изрядно поездили, – согласилась с ним Галина, велик-то им ее отец отдал. – Но мне-то что об этом говорить? Сам знаешь, я в нашей семейке если и не пустое место, то что-то вроде этого.

В ее голосе прозвучала настоящая боль, и Вовка поперхнулся.

– Да ладно тебе, мам! – укорил он ее. – Тебе-то чего жаловаться? У тебя-то все есть. Тебе же новый велик не нужен. Куда тебе на нем ездить-то?

Галина опустила взгляд на изношенные тяжелые башмаки, не до конца изодранные мужем. Свои-то давно развалились, а для работы со скотом и эти сойдут. Вот только ноги от них болели.

– Да, у меня все есть, – саркастично подтвердила, поджав губы. – Только вот носить нечего.

– В твоем возрасте странно наряжаться, – Вовка искренно считал, что мать весьма и весьма пожилая женщина, ей и до погоста недалеко. – А батя правильно говорит, что бабам сколь не дай, все будет мало. Ну да ладно, я пошел. Сегодня в клубе танцы, так что приду поздно, не теряй.

Мать проводила его разочарованным взглядом. С возрастом сын становился все более похожим на своего отца и повторял все его не самые умные высказывания. Обидно, но что-то говорить бесполезно – ни муж, ни старший сын ее не слышали, хоть кричи.

Но ей стало интересно – попытается Михаил забрать в свою бездонную копилку заработанные дочерью деньги или нет? Что Владка их не отдаст, никаких сомнений не было. Да и какие там деньги? Если тысчонок пять в месяц выйдет, то уже не просто хорошо, а замечательно. Но ведь для мужа важен принцип. И главный – все деньги семьи должны быть в одних руках. Его.

Она повертела перед лицом свои руки. Крепкие, сильные, со вздувшимися от напряжения венами, совершенно неухоженные. Вот ей и сорока еще нет, а сын считает ее никчемной старухой. Подстричься покороче, что ли? Но кто ей стрижку сделает? В селе парикмахеров нет, если только в Дожевск сгонять, да кто вместо нее на хозяйстве останется? Дочь с младшим сыном? Они-то могут, да ведь муж потом ее со свету своими придирками сживет.

Михаил будет однозначно против. Не потому, будто считает, что у женщины должны быть длинные волосы, а потому что ни к чему на всякое баловство тратить деньги, им заработанные. А что она вкалывает наравне с ним, а то и больше, это мелочи – она же деньги в дом не приносит. Это исключительно его заслуга.

В принципе, немножко денежек у нее было – тысячи по две в месяц ей удавалось от муженька заховать. Это были ее тайные доходы от продуктов, что мимоходом покупали у нее знакомые садоводы, проезжающие мимо их усадьбы на свои дачные участки. Михаилу она об этом не говорила. К чему лишний раз выслушивать поучения о его благородстве и собственной неблагодарности?

Дочь вернулась домой только в двенадцатом часу ночи. Хорошо, что главы семейства дома не было, а то не избежать бы скандала. Галина лишь головой покачала, глядя на пламенеющее лицо дочери.

– Опять с Ярославом целовалась? – обреченно спросила, не надеясь на честный ответ. – Красная вся.

– Один только раз, на прощанье! – слишком уж честным голоском ответила Владка, стараясь спрятать счастливую улыбку.

Галина уличать во лжи ее не стала. Смысла не было, да и спать ужасно хотелось. Утром вставать рано, впрочем, как всегда.

Проснулась она от громкого разговора в большой комнате. С кем-то строго говорил недовольный муж. Зевнув, Галина поднялась. Все равно спать не дадут. На часах было почти шесть. Значит, Вовка уже убежал на работу, они с отцом работали на одном комбайне, сменяя друг друга. Михаилу доставалось побольше, Вовке – поменьше. Комбайн был старенький, многократно мужем чиненый, но работал исправно.

Подойдя к двери, Галина услыхала:

– Ну и жадный же ты, братец! Все знают, что денег у тебя куры не клюют, а ты родным в долг дать жалеешь!

Галина узнала золовку Марину. Опять у той что-то стряслось? Иначе с чего бы она приперлась в такую рань?

– Если б я всем родственникам в долг давал, у меня бы ни копейки не было, – с тяжелым спокойствием отвечал Михаил. – У меня в банке вклад под приличные проценты лежит, а ты мне что, с процентами отдавать будешь? И когда?

Слышно было, как сердито выдохнула золовка.

– Да с каких это пор родне в долг под проценты дают? Под проценты я и в банке взять могу.

– Вот и бери в банке, – Михаил начал сердиться. – Я ни у кого в долг не прошу, но и сам никому не даю. Уж это-то могла бы знать.

– Ну и сквалыга же ты! – рявкнула Марина, явно намереваясь уйти, и Галина, чтоб не поймали за подслушиванием, поспешила войти в комнату.

– Привет! – сказала расстроенной золовке. – Что случилось?

– Машину в ремонт нужно срочно, встала, что-то там не в порядке. А мы намедни старшему сыну купили дорогущий компьютер, черт бы его побрал. Теперь денег нет совсем. Просила до зарплаты у братца двадцать тысяч, так шиш мне, а не деньги.

Галина лишь пожала плечами. Михаил никому в долг не давал принципиально, как он говорил, но жена считала, что им движет не принцип, а элементарное жлобство. Его грели деньги на счету. И чем больше их было, тем сильнее он их любил, для родных уже места в сердце не хватало.

– Ты просто как этот из мультика, – Марина посмотрела на Галину, ожидая подсказки, но та мультики не смотрела, откуда на них время-то взять? Но Марина и сама вспомнила: – Скрудж! Смотри, от жадности не окочурься! – и вылетела из комнаты.

Высокомерно проводив ее неодобрительным взглядом, Михаил спросил у жены:

– Что, даже и просить за нее не станешь?

Заправляя волосы под плотный чепчик, купленный за гроши в сельмаге, Галина ответила:

– Я пустомельством не занимаюсь. Чего зря время терять?

Муж поморщился от прямоты и неприглядности этих слов. Всмотревшись в чепчик, вдруг сказал:

– Ты что, в мусульманки подалась, что ли? Что за тюрбан на тебе? Или это чалма?

Она пожала плечами.

– Какая разница? Удобная вещь. И волосы не мешают, и пот в глаза не льет. На бирке, кстати, написано было «чепчик». А уж что это на самом деле за головной убор, мне все равно.

Он хотел было спросить, откуда у нее этот самый чепчик, он-то его ей не покупал, иначе бы помнил, но жена уже вышла в коридор, а потом и во двор, не накрыв на стол. Решив не возникать по пустякам, и у самого руки есть, засунул в микроволновку тарелку вчерашнего борща и пару котлет с макаронами. Быстро съел, раздумывая, то ли жена так вкусно готовит, то ли просто он так сильно проголодался. Потом отправился спать.

Выйдя во двор, Галина увидела так и не ушедшую золовку. Марина уныло стояла возле ворот, нетерпеливо постукивая по железному запору.

– Вот и ты, наконец! – воскликнула вместо приветствия. – Может, ты мне денег займешь? Не такую уж я большую сумму и прошу.

Галина с укором на нее посмотрела.

– И откуда я их возьму? Ты прекрасно знаешь, что все деньги у твоего братца.

– Уж прямо-таки все? – недоверчиво прищурилась просительница. – Так я тебе и поверила!

– Хочешь верь, хочешь нет, дело твое, – равнодушно охолонила ее хозяйка. – Всеми деньгами в нашей семье распоряжается Михаил. Все вопросы к нему.

– Если так, то как ты с ним вообще живешь? – все с тем же недоверием продолжала допытываться гостья. – Я бы и минуты с таким жить не стала!

– Вот как? А что же ты, когда я лет десять назад тебе сказала, что уж лучше бы он немного выпивал, как твой муженек, но зато не скупердяйничал, заявила мне, что я свинья неблагодарная и что ты с удовольствием бы со мной поменялась, а?

Марина некрасиво выпучила глаза.

– Ты это серьезно? Я такое сказала?

– Ну да. И не только ты одна. Вся ваша родня меня неблагодарной считает. Вы же уверены, что живу я как у Христа за пазухой.

Золовка замахала руками.

– Ну прости. У меня, видимо, помрачение мозгов тогда случилось. Уж лучше мой Серега. Он хоть и выпьет порой, зато потом вдвое добрее становится. Все сделает, что ни попросишь.

– Ладно, мне пора коров доить да на выпас выгонять, стадо скоро пойдет, – прервала Галина излияния золовки. – Да и у тебя дел полно.

Она ушла в стайку, где призывно мычали коровы, а Марина поплелась к родителям, надеясь все-таки раздобыть нужную сумму.

День у Галины прошел в привычной суете, как обычно. Вечером, когда глава семьи ушел на работу, вся семья снова собрались на кухне за обильным ужином.

– Мам, ты бы научила Владку пироги печь, – внезапно предложил Васька. – А то ведь она ничего не умеет.

– Зачем мне пироги печь? – поразилась Владка. – Ты что, ими торговать собрался, что ли?