– Началось все банально, – продолжал профессор, – с общей усталости и ухудшения самочувствия. Постоянные болезни – от вирусов до простуд, и это на фоне депрессивного состояния. Но дальше – хуже! Всей семье начинают сниться страшные сны. Представьте себе, Сергей Петрович, что двое взрослых и двое детей видят одинаковые сновидения!

– Михаил Александрович, а они обращались к врачам? – бестактно и грубо перебил я профессора.

– Конечно обращались! – удивился Семенихин, – правда, не уверен, что подробно описывали свои сновидения. С такой откровенностью и до психиатрии недалеко, думаю, вы и сами все понимаете.

– И что же им снилось, если не секрет?

– Женщина в черном платье, – ответил Антон, и с явной неохотой, морщась, добавил, – высокая женщина, черное платье до пят, в руке свеча, идет по коридору.

Из дальнейшего рассказа я понял, что взрослые и дети одинаково описывали свои сны – женщина, идущая по коридору со свечой в руке, половина лица нормальная, а другая похожа на истлевший череп. Почувствовав бегущие по спине мурашки, я поежился и невольно обернулся. Позади столовой тянулся коридор, дальний конец которого растворялся в неосвещенном пространстве.

– Потом появились галлюцинации наяву, – глянув на часы, продолжил профессор. – Сначала тихий, неразборчивый шепот, а потом видения той самой женщины. Чтобы сходить ночью, извиняюсь, в туалет… в общем, по одному ходить никто не решался. А в конце второго месяца, после переезда, по ночам начали самопроизвольно передвигаться предметы. Представьте, Сергей Петрович, вы дома один и мирно спите на собственной кровати. А посреди ночи вас будит шум, с каким передвигается стул в соседней комнате! Вы встаете, обуваете тапки, и идете смотреть на причины необычного ночного звука. Выключатели при этом, как вы догадались, во всех комнатах не работают.

– А в коридоре, почти в полной темноте, вас преследует неразборчивый тихий шепот, – добавил Антон, глядя мне в глаза. Если он хотел напугать, должен признать, начало получаться…

– После того, как на глазах у главы семейства опрокинулся комод, он решил обратиться в надлежащие инстанции, – продолжил профессор. – Были экстрасенсы, священнослужители и участковый. Последний, как и вы, ничему не верил и молча смеялся. А когда сам стал свидетелем некоторых сцен… он же и в протокол подобного не запишет… И что прикажете делать несчастной семье? Дом продать не могут, не погашена ипотека. К родственникам переехать, или гостиничный номер снять? Вы же понимаете, что это временные варианты.

– В общем, после этого они обратились к нам. И мы приехали проводить расследование, – подытожил Игорь.

– А вы уже ночевали… вам снились сны? К вам тоже являлась та самая женщина? – я поверил, но не до конца, хотелось услышать ответ непосредственно от профессора.

– Не совсем, – уклончиво ответил Михаил Александрович, теребя толстые звенья цепи. – Есть некоторые предметы, оберегающие нас… мы предпочитаем с ними не расставаться.

В начале двенадцатого мы поднялись на второй этаж, где, по словам «экспертов», каждую ночь повалялся призрак. Остановившись в прямоугольнике из контура проводов, я, затаив дыхание, смотрел по сторонам, ожидая и боясь увидеть женщину в черном платье.

– И что будет, когда появится призрак? У вас есть, чем его прогнать? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– У нас есть, чем его отпугнуть, – снова уклончиво ответил профессор. – Мы не охотники за привидениями, – улыбнулся он, – у нас нет подобного оборудования.

– Мы изучаем паранормальные феномены, применяя научный подход, – кивая на оборудование, пояснил Игорь. – Призраки никогда не появляются просто так. Должен быть предмет, некий артефакт, который подпитывает их энергией.

– Или некая аномалия в самой земле, которая истончает границы между нашими измерениями…, – профессор собрался привести аргумент, но раздался щелчок и свет в доме отключился.

Я, как ребенок, испугавшийся темноты, едва не вскрикнул и не подпрыгнул на месте. В полной темноте, которая внезапно поглотила нас, мигали светодиоды видеокамер, закрепленных на стенах. Под ногами – как обещал Антон – тускло поблескивала светоотражающая полоса мела.

– А защитный контур? – спохватился я, вспоминая провода, которые могли оказаться обесточенными.

– Не волнуйтесь, Сергей Петрович, мы используем аккумуляторы, подающие постоянное напряжение.

– Постоянный ток, – поправил Игорь. В тусклом освещении было видно, что у него изо рта вырываются тусклые лоскуты пара. – Постоянный ток никогда не меняет своего направления. Лучшей защиты на данный момент не существует, и я сомневаюсь, что ее можно придумать.

Позади послышалось быстрое движение, и впервые за вечер я услышал тихий голос Максима, – нужно проверить подвал! Я почти уверен, что сущность появляется внизу, и перемещается вверх по лестнице.

В ответ послышались пререкания и споры, пока их не прекратил властный голос профессора, – хорошо, но не ходи один! Пусть кто-нибудь из ребят тебя проводит!

Костя намеревался пойти вместе с ним, но, повинуясь импульсу, я оттолкнул Костю, – я схожу, – на бегу крикнул я, и заспешил за Максимом вниз по лестнице.

Ближе к середине нас окружила полная темнота, и я достал карманный фонарик. Яркий луч сета на мгновение ослепил глаза, отчего рука машинально ухватилась за перила. Максим, очевидно, ориентировался в темноте – пока мои зрачки привыкали к свету, худощавая фигура скрылась из виду.

Парень ожидал меня внизу, там, где начиналась другая лестница. Некрашеные ступени уходили в пустоту, густая тьма поглощала тонкий луч карманного фонарика. Мы стояли лицом – лицу, глаза Максима встретились с моими. – Я знаю, зачем вы здесь, – коротко сказал он, – и я бы предпочел, чтобы вы за мной не спускались!

Не дожидаясь ответа, он зашагал вниз, а я… оказался в безвыходной ситуации. Сказать, что было страшно – ничего не сказать, но кем бы я выглядел, если бы не заставил себя спуститься? И вот, на негнущихся ногах, я отправился догонять Максима.

В подвале оказалось заметно холодней – восемь ступеней вниз, и я как будто оказался на Северном Полюсе. Мороз пощипывал волосы в носу, а яркий луч выхватывал фрагменты стен, покрытые инеем. Максим стоял в двух шагах впереди меня, проследив за его взглядом, у меня от страха перехватило дыхание.

Темнота, в углу у дальней стены, скручивалась в сгустки и медленно оживала. Мозг отдал команду правой руке – той, что мертвой хваткой сжимала фонарик. Луч дрогнул и заскользил вдоль стены, но, не дойдя до угла, замер и двинулся в обратном направлении. Я так и не смог заставить себя осветить угол комнаты, где сходятся стены.

Но и того, что различали в полумраке глаза, оказалось для мозга более, чем достаточно. Человеческая фигура, состоящая из самой темноты, сгорбившись, замерла в дальнем углу подвала. Спина временами дергалась и тряслась, как будто существо ело, или глотало. Это нечто, находящееся в нескольких шагах от меня, казалось полной противоположностью всему живому.

Отвращение, испуг, и даже боль острыми тисками поразили мое сознание. Казалось, еще чуть-чуть, я не выдержу и начну биться в истерике. А темная фигура – она, или оно… как будто почувствовав мое состояние, замерла неподвижно. Оно по-прежнему стояло спиной, но я был уверен – за нами наблюдают.

– Беги! Мы ошиблись! – тихо прошептал Максим, и потянул меня за рукав рубашки. – Опусти глаза, слышишь? Не смотри на нее! – требовал он, но я был не в силах отвести взгляда.

Оттолкнув мальчишку, я медленно двинулся вперед, пока не остановился вплотную к фигуре. Моя рука, независимо от желания, потянулась к сгорбленному сгустку теней. Я был уверен, что ладонь пройдет сквозь темную пустоту и приключение закончится легким испугом, но уже через мгновение сознание затянуло в черную дыру.

Спустя секунду, хотя время потеряло значение, я стремительно мчался по темному тоннелю, заполненному отголосками незнакомых людей. Слышался шепот и обрывки разговоров, но языка говоривших я не понимал. Мой рассудок, подобно толщам воды, врезался в обрывки чужих воспоминаний, увязал в них, вырывался, и снова увязал. Чужие мысли и чужие эмоции, боль и страдания незнакомых людей пронзали душу, оставляя старые, загрубевшие раны.

Вместе с сознанием, боль испытывало и физическое тело. Шея почувствовала жесткую петлю, легкие задергались и загорелись в агонии, а через миг к венам прикоснулась холодная сталь. Меня снова вешали, в меня стреляли, цепляли крюками и бросали на разделочный стол.

Холод и жар слились воедино, подобные муки человек вынести не мог. В мозгу забилось одно желание – просто в одночасье перестать существовать. Всеми силами я стремился к небытию, пока не почувствовал на плечах чьи-то руки, и не услышал собственный крик.

– Все нормально, дышите! Все нормально, дышите! – словно мантру, повторял Максим.

Я больше чувствовал, нежели видел, как на шею опустилась тяжелая цепь. По спине разлилась волна блаженства, снова возникло желание жить. В висках пульсировало, в горле саднило, но мои легкие продолжали дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Сухой воздух обжигал пересохшее горло, но до чего же приятно было вдыхать.

Топот ног по деревянным ступеням заставил меня приоткрыть глаза. Взволнованный и раскрасневшийся – таким я профессора еще не видел – Семенихин, а следом за ним трое ребят, быстро направлялись в мою сторону. А я ухватил Максима за руку, и что-то пытался ему объяснить.

– Мы ошиблись, это был не призрак! – тихо проговорил Максим, глядя на Михаила Александровича.

– Фантом? Демон? – выдохнул профессор, но его глаза разглядывали меня. – Как себя чувствуете, Сергей Петрович?

– Демон, – вместо меня ответил Максим, – слабый… один из низших.

Повезло журналисту! Будет жить, – надо мной склонилось лицо Антона. – Встать сможете, или помочь?

…

И я продолжал жить. Почти две недели. Но душа постарела на тысячи лет. Несколько раз я вглядывался в зеркало, пытаясь отыскать старческие пятна и следы морщин, и сильно удивлялся, не замечая старения. Вначале второй недели я очнулся в кресле за письменным столом. Передо мной лежали листы для принтера, исписанные незнакомыми буквами и нечитаемыми словами. Справа – налево, снизу – вверх.

Спросите – что я сделал? Конечно же обратился к врачу! Нет, всего я ему не рассказывал – разве можно откровенничать о подобных вещах? Выйдя от доктора с рецептом от бессонницы, я попытался выкинуть все из головы. Конечно бессонница – а с кем не бывает? Таблетки помогли. Я засыпал, едва голова касалась подушки… а потом проснулся на карнизе семнадцатого этажа.

Сейчас

В полицейском участке, орущего и брыкающегося, меня передали заботе врачей. Высокий старик с уставшими глазами вежливо попросил меня не шуметь. Его манеры и интонация голоса напомнили профессора Семенихина, последнее помогло. Скорая ловко маневрировала в плотном потоке машин. Мимо грязного окна проносились улицы, прохожие, светофоры и здания.

На оживленном перекрестке водитель нагло вклинился в левый ряд, со стороны кабины защелкал поворотник. Шумный город остался позади, дома сменились на высокие деревья, изредка мелькали бетонные столбы.

– Куда вы меня? В областную везете? – глянув в окно, поинтересовался я.

– В областную, в областную, – закивал доктор, доверительно кладя руку на плечо. – Главное, не переживайте, все будет хорошо!

…

Через четверть часа, когда скорая помощь совершила крутой поворот и впереди показалось четырехэтажное здание, я начал догадываться, что мне бессовестно лгут. В областной больнице мне уже приходилось бывать, лет пятнадцать назад меня избавили от приступа аппендицита. Конечно, за полтора десятка лет внешний вид мог разительно измениться, но, если память не подводила, после операции я лежал в палате, находящейся на девятом этаже.