– Отдельных бойцов, единицы пройдут, прежде чем будут обнаружены или на минах начнут подрываться, – поморщившись, ответил я.

– Так, прапорщик, я возвращаюсь в роту, направлю тебе взвод подпоручика Палочкина, постарайся их провести здесь. Люди там хорошие собраны, у всех боевой опыт, старослужащие, думаю, вам все удастся. Сам возьму оставшиеся два взвода и попробую зайти с фланга. Твоя задача…

– Моя? – перебил я ротного невежливо, даже нагло с моей стороны.

– Твоя, – утвердительно, не обращая внимания на мою наглость, тут же бросил ротный и повторил ещё раз: – Твоя, прапорщик. Коля, Палочкин совсем зелёный, только из училища, помоги ему.

– Как прикажете, ваше высокоблагородие, – козырнул я.

Ну и помог… Из взвода подпоручика Палочкина погибло «всего» пятеро, это были те, кто слушал исключительно своего командира и не воспринимал мои подсказки. Палочкин сам, на удивление, оказался вполне вменяемым, правда, после того как его прилично оглушило и царапнуло осколком. Вот после этого да, начал буквально в рот заглядывать. Потеряли мы пятерых погибшими, восемь солдат получили различные увечья, в остальном вполне себе сохранили боеготовность. А вот первый и второй взвод, которые вёл в бой сам командир роты, потрепали куда серьёзнее. Сам командир роты, капитан Белявский, едва уцелел, с множественными осколочными ранениями он покинул нас, оказавшись в госпитале. На самом деле ему повезло, что так отделался, просто французы помогли и быстро эвакуировали, иначе… Один из немецких снарядов, выпущенных по наступающим в полный рост русским солдатам, разорвался в нескольких метрах от командира. Посекло его очень сильно, возможно, даже спишут теперь, если вообще восстановится, но простым бойцам повезло куда меньше. Вообще, эти наставления для боя от Драгомирова начинают не просто мешать, а просто вредить. Когда прославленный военачальник писал свои труды, война была другой, нынче всё не так. Капитан Белявский вёл роту, как учили, в полный рост… Мать его за ногу, служака хренов. А немцы молодцы. Несмотря на постоянный огонь нашей артиллерии, был он правда жидким, боши ударили в ответ более прицельно. Дождавшись атаки нашей пехоты, они с высоты открыли убийственный огонь в упор. Спасло нашу роту только то, что удар был отвлекающим. Французы, дождавшись, когда наши подразделения увязнут, наконец ударили сами. Неожиданным для меня оказался вид этого удара. Лягушатники пустили в ход кавалерию! И это, надо признать, сработало. Решила скорость. Немцы физически не успевали перебросить большие силы на фланг и опрокинулись. Это и спасло нашу роту от полного уничтожения. Да, нам с мужиками не светило сегодня погибнуть, мы-то в атаку не ходили, но ребят, бойцов, жалко. А мы вроде и находились не на очень выгодной позиции, всё же помогли своими точными выстрелами.

Вечером, когда улеглась суета с ранеными, на позиции прибыл комполка. Долго и нудно вещавший о нашей доблести, он неожиданно приказал мне возглавить остатки роты ввиду того, что погибли или выбыли все офицеры. Оставался лишь Палочкин, но из-за его неопытности полковник Рощин предпочёл назначить меня, скорее всего, это ему подсказали в штабе дивизии.

Посчитав оставшихся в строю, я разбил роту на два взвода, да и те так лишь назывались. В строю целыми остались сорок семь бойцов, среди них два унтер-офицера, которых я быстренько назначил командирами. Копейкина не тронул, Старый наотрез отказался, да я и не собирался, он не пехотинец, он – специалист. Мои ребята стоят взвода, поэтому их я точно в атаку не брошу.

А повоевать командиром роты мне и не пришлось вовсе. Тут и убыль сказалась, и отсутствие задач для нашей куцей роты, поэтому почти неделю сидели себе спокойно в окопах, отдыхали. Работали лишь мои ребята и я сам, двойками уходя в разведку, не привык я сидеть, не зная обстановки. Хрен их знает, этих союзничков, вдруг отступят с занятых позиций, и получим мы тогда тут больших люлей.

– Ты мне можешь чётко ответить, можно что-то сделать или нет? – в один из вечеров, вернувшись из вылазки, где мы находились полдня, Старый вновь завёл разговор о революции и её последствиях. Так или иначе, такие разговоры частенько вспыхивают. Не зря говорят, солдат должен быть занят…

– Изменить что-то уже нет, я тебе говорил, это всё затевалось давно, даже раньше этой войны. Если быть точным, то с начала века. Сейчас вообще всё зашло настолько далеко, что остаётся только ждать.

– Ждать чего? Гражданской войны? – недовольно посмотрел на меня Иван.

– Того, во что выльется вся эта заварушка. Но у меня есть небольшой план…

– Ты об этих, большевиках?

– Да. Почти все будущее руководство, по крайней мере очень яркие представители этой партии, сейчас здесь, в Европе. Да они давно здесь, живут тут, а революцию устроить хотят ТАМ. Так вот, я тебе рассказывал, Ваня, о некоторых таких.

– И ты хочешь их просто убить?

– Да, – твёрдо ответил я. Да, я такой. Моё появление здесь вообще ненормально, поэтому я счёл возможным устроить эксперимент. В этом мире уже нет некоторых весьма значимых для будущей революции фигур, так почему бы не добавить ещё нескольких? Керенский, Милюков давно кормят червей, Алексеев расстрелян, Рузский не удел, Деникин приближен к царю, изменений уже прилично, так что… Да вот просто хочу я посмотреть, кто теперь создаст Красную армию?! В том, что её создадут, сомнений нет, не верю я, что якобы Троцкий её единолично создал.

Увольнения дождаться оказалось не так уж и сложно. На позициях мы провели в общей сложности месяц. После памятного боя и временного назначения меня командиром роты поучаствовали ещё в паре перестрелок, но не активных. Оба раза немцы обозначили желание вернуть себе утраченные позиции, но именно обозначили. Постреляли из пушек, прощупали нашу оборону – и не полезли. А мы, дождавшись пополнения, испросили для себя небольшой отпуск. Командованием полка было величайше даровано три дня отдыха, и я не преминул этим воспользоваться.

Ехать хотел в одиночку, не нужно вмешивать в эту грязь своих бойцов, правда пришлось объясниться. Поездка была не наобум, помня из мемуаров одного очень интересного для меня человека, где тот жил примерно в это время, решил попытаться его найти. Три дня, конечно, маловато, но я договорился со Старым, что тот прикроет меня, если задержусь.

Пока собирался, внезапно начался обстрел, результатом которого стала отправка в госпиталь половины отделения, в том числе и всех членов моей команды. Меня зацепило осколком немного, Малому досталось сразу два и ему сейчас тяжелее всего. Один из наших сослуживцев, рядовой, скончался, остальным легче, такие раны всё же обычно заживают. Ранение было неприятным моментом в жизни, но это меня даже устраивало, ибо давало возможность ещё легче попасть туда, куда я так стремился. Посчитав это руководством к действию, я и отправился.

Ехал я в славный город Париж. Не раз уже находясь здесь, во Франции, я старался вспомнить всё, что когда-то читал о господине-товарище Бронштейне. Да-да, я мечтаю убрать такую одиозную фигуру, как Лев Давидович. Вот просто кушать не могу, хочу узнать, что получится. Как его найти в Париже? Да в принципе не так и сложно, где он проживал летом шестнадцатого года, вполне известно, из его же книги. Что там правда, а что ложь, мне и предстоит выяснить. Ясно одно, революционеры не сидели тихо по норам, прячась ото всего подряд, они встречались, вели свои обсуждения, договаривались, строили планы, в общем, вели открытую жизнь.

Ранение, хоть и легкое, предполагало постоянное нахождение в госпитале. Раненых много, поэтому удрать не составило особого труда. Дождался обработки, чистки, штопки и последующего размещения в палате. Койка располагалась среди десятков таких же, крики, стоны выводили из себя. Не дожидаясь вечера того же дня, просто сбежал. Оставалась проблема, но также вполне решаемая, одежда. В своей красивой форме офицера русской армии я был как бельмо на глазу, и была необходимость срочно переодеться. Во что именно, долго не думал, гражданских, мирных жителей в огромном Париже предостаточно, и выбор был очевиден.

Довоенной роскоши, к сожалению, нет, время не то, магазины почти все закрыты, но всё же, после недолгих поисков, удалось найти то, что требовалось. Явно из старых запасов, когда ещё новое шить начнут, но меня всё устроило. Коричневого оттенка, неизвестно когда пошит, но всё же приличного вида костюм сел на меня очень хорошо. Сказалась комплекция моей тушки, её стройность и подтянутость, как-то не принято на фронте толстеть.

Светлая шляпа и приличного качества ботинки, найденные в соседнем магазинчике, дополнили образ, который я старательно пытался изобразить. Инженер, не инженер, но однозначно не простой работяга из трущоб, и лишь опытный глаз безошибочно определит во мне военного.

Итак, я в Париже. Здесь я лишь с одной целью – найти и… да, чего уж там… Найти и грохнуть «Демона Революции», вот для чего я здесь. По опубликованным в будущем мемуарам самого же Льва Давидовича было известно, что примерно в это время он находился именно в Париже. Власти пытались его выслать из страны и даже вывозили, но также спокойно тот возвращался назад, благо в эти времена сочинить правдоподобную легенду и состряпать липовые документы проблемы не было. Здесь, во Франции, собрались сейчас все сливки революционного толка со всего мира, наверное. И половина из них живет по левым документам, меняя свои легенды чуть не каждый день. А занимаются эти люди без определенного рода деятельности любимым делом всех демагогов – болтовней. Эх, их энергию да в мирное русло… Но вся их идея лишь в разрушении, жаль…

Как найти в большом, да ещё и незнакомом городе одного человека? Если честно, задумывая свою авантюру, надеялся только на память. Даже не так. Надеялся, что в источниках, которые читал в прошлой жизни, давалась правдивая информация. А по ней выходило следующее… Лев Давидович частенько посещал одни и те же кафе, где так любили заседать различные аферисты-социалисты. Да и адрес его съёмной квартиры я знал, хоть и из тех же источников.

Естественно, что никого я не нашёл вот так сразу. Обошёл все известные места, добавил к ним неизвестные, стоило лишь пообщаться в одном баре с русскоязычными гражданами. Адрес Троцкого подтвердился, на удивление мемуары не врали. Опросил ненавязчиво соседей, с трудом, правда; старенькая женщина, услыхав мой английский, мотала головой и что-то невразумительно бормотала. Но даже из этой, нечленораздельной речи я понял, что её сосед-еврей… да-да, так и сказала, два дня не появлялся дома. Главное для меня во всем этом то, что он вообще появляется, это уже огромный плюс.

То ли небеса на его стороне, то ли мне не везёт. Целых три недели я день за днём обходил забегаловку за забегаловкой, в попытках найти того, кого я давно приговорил. Возвращаясь каждый день в госпиталь, благо тот располагался довольно близко, я даже не вызывал ни у кого вопросов. Я – русский, местные доктора и сестры милосердия, из-за незнания мной языка, общаться не очень-то и спешили, короче, пока всё хорошо, главное, не выписали до сего дня, и это замечательно.

Вопрос нравственности и целесообразности моих действий оставим за скобками, решил, значит, решил. Просто удивительно, как Троцкому удавалось избегать встречи со мной. То его видели там, то тут, то на мой вопрос о Льве Давидовиче удивляются тому, как я с ним не столкнулся на улице, ибо он только что ушёл. Пипец. Я уже даже решил, что раз не судьба, значит, я не прав, но! Всё это время судьба хранила Троцкого лишь для того, чтобы преподнести мне подарок.

Поздним августовским вечером, на улице было уже довольно темно, я внезапно, на одном из адресов, увидел… Их.

Трое, это, конечно, много для меня, одна рука у меня на перевязи, я ей почти не пользуюсь, но всю работу выполнит правая, точнее «Кольт-1911» в этой самой руке.