Хебель на мгновение засияла чуть ярче, безмолвно давая понять, что да, она сделает все, что в ее силах.

– Можешь немного сжать ошейник нашей строптивой Фанабер? – попросил он.

Флинн прекрасно осознавал, что поступает жестоко, но другого выбора у него не было: Фанабер понимала только грубую силу.

– Ах ты, тварь! – прохрипела одержимая, схватившись за ошейник. – Я тебя уничтожу!

– Да, конечно, – спокойно проговорил Флинн. – Только сначала скажи, откуда знаешь Эйда.

– Я не знаю никакого Эйда! – выплюнув черную слюну, ответила Фанабер.

– Врешь. Ты не просто так назвала его имя. – Он сощурился. – Ты слышишь его смех, верно? Ты слышишь, как смеется Безумный?

– Ни черта я не слышу! – зарычала она.

– Хебель, – не сводя глаз с одержимой, произнес Флинн, – сделай ошейник туже.

Фанабер вся напряглась, открыла рот, похожий на бездну, и начала страшно и протяжно хрипеть, как умирающее животное.

– Х-х-х… – только и смогла выдавить она.

– Что? Повтори, я не расслышал. – Он немного повернул голову и приставил ладонь к уху. – Ты все-таки хочешь ответить на мой вопрос, да?

Флинн не знал, откуда у него вдруг взялось столько хладнокровия. Он будто превратился в ледяную глыбу: в его сердце не нашлось ни капли жалости, которую можно было подарить Фанабер. Наверное, он настолько устал от всего происходящего, что больше не мог разбрасываться эмоциями направо и налево.

– Х-х-х… х-х-хва-а-атит…

– Если ты скажешь, откуда знаешь Эйда, все прекратится, – сказал Флинн и вздохнул. Ему так хотелось пойти в свою комнату, упасть на кровать и забыться сном.

– Он… он… – прошептала Фанабер и закатила глаза.

– Хебель, отпусти ее, – произнес Флинн. – Пусть немного кислорода поступит в ее мозг, может, память к ней вернется.

Металлический ошейник щелкнул и расширился. Фанабер тут же сделала резкий глоток воздуха и, вытянув перед собой руки, упала на четвереньки. Она долго кашляла, и едкая слюна, капавшая из ее рта, прожигала пол. Когда же наступила тишина, Флинн в который раз задал свой вопрос:

– Расскажи об Эйде. Как вы с ним познакомились?

Фанабер подняла полные ненависти глаза и медленно ответила:

– Все одержимые знают друг друга.

Ядовитая улыбка расколола ее фарфоровое лицо, точно трещина.

– И снова врешь, – не отрывая пристального взгляда от Фанабер, сказал Флинн.

Он понимал, что это вполне могло быть правдой (почему бы и нет?), но внутренний голос кричал ему, что она многое недоговаривает. Поэтому Флинн с бесстрастным лицом решил делать вид, будто сразу раскусил ее.

– У вас с ним явно особые отношения. Вряд ли бы ты запомнила имя обычного одержимого. Сколько их было за все время? А? Тысячи? – Он присел на корточки. – Нет, Эйд для тебя не просто знакомый. Вас что-то связывает.

– Нас связывает лишь то, что мы оба отринули смерть! – засмеялась она, оскалив зубы, испачканные черной слюной.

– Значит, продолжаешь упрямиться, да? Хорошо. – Флинн поднялся на ноги и повернулся к девушке спиной. – Хебель, сожми ошейник так сильно, чтобы изящная шея нашей дорогой Фанабер хрустнула и разломилась. Все равно она бессмертная – восстановится.

Это были не его слова. Он просто представил, что бы сказал Граф Л в такой ситуации. И это подействовало – сзади послышался испуганный крик:

– Не надо! Не надо! Я знаю Эйда, потому что мой кузен работает на его отца!

Флинн медленно и с трудом, будто находился по горло в болоте, снова повернулся к Фанабер лицом.

– Кузен?.. Как его зовут? – проглотив колючий ком, спросил он.

Одержимая кинула на него взгляд исподлобья и небрежно произнесла:

– Баттори. Эту сволочь зовут Баттори. Именно из-за него я попала в плен к этой дурацкой звезде.

Это было как вспышка: все в мгновение ока стало на свои места. Сначала Флинн не мог поверить собственным ушам, но, когда волна потрясения откатилась назад, он посмотрел на сияющую вдалеке белую звезду.

– Хебель, немедленно свяжись с Графом Л и сообщи ему, чтобы он как можно скорее пришел сюда. Это очень важно!

Затем он подошел ближе к растерянной Фанабер, наклонился и сказал:

– А с тобой, видимо, нам придется заключить сделку. И поверь мне, отказаться ты никак не сможешь.

8 Мертвый и бессмертная

– Если это не что-то по-настоящему серьезное, клянусь, я тебя развею по ветру, – сказал быстро приближающийся Граф Л.

Он шел размашистым шагом, лицо его было наполовину закрыто черным шарфом, а фиолетовые глаза метали молнии из-под густых бровей. Но решимость Флинна не дрогнула при виде грозного стража порядка. Он точно знал, что та информация, которую он выбил из Фанабер, изменит все.

– Если учесть, что на данный момент это наш единственный шанс воплотить в жизнь твой грандиозный план, то думаю, что это можно назвать чем-то по-настоящему серьезным, – ответил Флинн.

Граф Л остановился и сурово свел брови.

– Ты хочешь сказать, что с Доггидом ничего не вышло и в твою голову каким-то чудом пришла гениальная идея, которая поможет нам выбраться из этого болота сплошных неприятностей?

– Что-то вроде того, – кивнул Флинн. – Доггид сошел с ума, поэтому толку от него никакого.

– Все одержимые сбрендившие, – сказал Граф Л, убрав шарф с лица.

– Да, но Доггид поехал крышей капитально. Собственные демоны жрут его изнутри. – Флинн вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. – Но вот Фанабер… она сможет нам помочь.

– Фанабер? – переспросил Граф Л с таким видом, будто услышал самую большую нелепость во Вселенной. – Эта самовлюбленная истеричка?

Он окинул одержимую презрительным взглядом. Та, сжавшись в комок, даже голову не подняла, когда речь зашла о ней.

– У этой самовлюбленной истерички, как оказалось, замечательные связи, – пояснил Флинн. – Она кузина Баттори – того ублюдка, который убил меня. Но самое важное, что он – правая рука мистера Баедда.

– Интересно… – призадумавшись, произнес Граф Л. – И как же Фанабер рассказала тебе об этом? Обычно одержимые не отвечают на вопросы – молчат, точно воды в рот набрали. И это в лучшем случае.

– Я ее хорошенько припугнул с помощью Хебель, – признался Флинн, надеясь, что ему за такую самодеятельность не влетит.

– Поверь мне, с одержимыми такое не работает, – покачал головой Граф Л. – Их трудно запугать. Нет, они, конечно же, не лишены чувства страха, но сболтнуть лишнего боятся еще больше. Тут что-то другое…

– Тогда и не знаю, – растерялся Флинн, пожав плечами. – Думаю, мне просто повезло. Или она помогла. – Он протянул руку, в которой все еще сжимал заколку-бабочку. – Фанабер просто одержима ею.

– Одержимая демоном Высокомерия одержима безделушкой… – ухмыльнулся Граф Л. – Хотя… дай мне эту вещицу ненадолго.

Без лишних вопросов Флинн передал заколку Графу Л, который поднял ее над головой и принялся рассматривать. Свет Хебель проходил сквозь стеклышки, и синее пятно падало на его сосредоточенное лицо.

– Это ведь, если я не ошибаюсь, частичка души твоей подруги, которая сейчас находится в Небесных Чертогах, правильно? – щурясь, проговорил Граф Л.

– Все верно, – подтвердил Флинн.

– Ну, тогда понятно. – Граф Л опустил руку. – Эта заколка напрямую связана с Небесными Чертогами.

– Да, мой духовный напарник сказал, что из-за этого заколка наполнена особым, божественным светом. Когда Лимб попытался схватить меня, он почувствовал этот свет, испугался, и ему пришлось отступить. Мне казалось, что все одержимые тоже должны бояться его, но с Фанабер все иначе. Я никак не пойму, почему заколка так притягивает ее.

Флинн посмотрел на девушку, которая, подтянув к себе ноги, сидела тихо и неподвижно, словно превратилась в безмолвное изваяние.

– Я думаю, дело в том, что Фанабер, – начал рассуждать Граф Л, – одержима прекрасными вещами, демон Высокомерия внушает ей, что она достойна всего самого лучшего. Но вот парадокс: нет ничего прекраснее Небесных Чертогов.

Он подошел к Фанабер, опустился на корточки и, наклонившись так, что его губы приблизились к ее левому уху, произнес:

– Эй, девчонка, хочешь обрести свободу?

Хрупкие плечи дрогнули, и Фанабер повернула лицо к Графу Л. Ее черные, бездонные глаза встретились с его фиолетовыми, в которых горел лукавый огонек.

– Скажи мне, куда пропал твой Танат.

Он немного отодвинулся и поднес к ней заколку-бабочку так близко, что она почти касалась ее носа. Из-за тяжелого дыхания Фанабер синие стеклышки запотели. Флинну стало так неприятно, как будто нечто важное для него – даже сакральное – порочат.

– Ответь мне. Где он? Где твой Танат?

Фанабер шире раскрыла рот, точно хотела что-то сказать.

– Ну же! Говори! – нетерпеливо воскликнул Граф Л.

Ее алчный взгляд ни на миг не отрывался от заколки, пухлые губы шевельнулись, и она произнесла:

– Он внутри…

Но договорить Фанабер не смогла, так как ее рот вдруг наполнился черной слюной, и она начала задыхаться. Ее глаза закатились так, что остались видны лишь белки, спина выгнулась, а руки затряслись.

– Ладно, ладно! Можешь не отвечать! – крикнул Граф Л, поднявшись на ноги и отойдя от нее подальше. – Черт! Надеялся, что это сработает… но нет, на всех одержимых лежит какое-то сильное заклятие. Они никогда не расколются. Как только речь заходит о Танатах – их переклинивает. Мне очень жаль, Флинн, – он положил руку ему на плечо, – но тебе все же придется стать одержимым. Кстати, не потерял перстень со скверниумом?

– Нет, – кисло ответил Флинн, – он у меня в кармане.

– Замечательно. Главное – не забывай надевать его в мире живых, иначе одержимые быстро тебя раскусят. И вот, забери душу своей подруги. Увы, даже она не смогла нам помочь.

Граф Л вернул ему заколку-бабочку. Флинн прицепил ее к нагрудному карману куртки и бережно погладил синие крылья. Стеклышки оказались теплыми – уж точно не из-за ядовитого дыхания одержимой. Он знал наверняка: это Кейти таким образом приветствовала его. И ничто на свете не могло убедить его в обратном.

Когда Фанабер успокоилась, Граф Л уверенной походкой снова подошел к ней и сказал:

– Насчет своего Таната можешь молчать, но вот с кое-каким делом ты нам все-таки поможешь.

Одержимая подняла на него усталые глаза и презрительно бросила:

– С каким делом?

– Ты вернешься в мир живых вместе с Флинном, – Граф Л указал большим пальцем в его сторону, – и сообщишь родным радостную весть: что ты нашла в его лице свою судьбу и не хочешь, чтобы он состарился и умер. Короче, попросишь их сделать из него одержимого.

На лице Фанабер сначала застыла маска непонимания, потом появилась брезгливость, а затем она и вовсе разразилась хохотом.

– Этот полный придурок будет играть роль моего парня? – Она схватилась за живот. – Да никто и никогда не поверит, что блистательная Фанабер выбрала такого жалкого уродца!

Вот сейчас Флинна кольнула обида. Уродцем он не был: многие девчонки заглядывались на него. Хотя для Фанабер, наверное, даже самый красивый парень в мире был бы недостаточно хорош.

– Плевать я хотел, поверят тебе или нет, – грубо произнес Граф Л. – Ты сделаешь все так, как я сказал, иначе тебя ждут ежедневные пытки. Поверь, я заставлю Хебель ломать тебе кости и растягивать гравитацией так, чтобы ты в макаронину превратилась. – Он угрожающе навис над ней. – Ты меня поняла?

Губы Фанабер искривились, и на ее лицо упала тень тревоги. Видимо, в ее голове нарисовались те ужасы, которые случатся с ней, если она не переступит через свою гордыню и не подчинится.

– Еще раз спрашиваю: ты меня поняла? – настойчивее произнес Граф Л.

– Поняла, – выплюнула Фанабер и, сощурившись, глянула на Флинна так, будто смотрела на груду мусора. – Только называть я его буду Кристианом. Пусть хоть имя у него будет красивое, раз рожей не вышел.