– А у меня все как обычно. Много писем и звонков, обед с Зоей. И еще я придумала план, который хочу с тобой обсудить, – сказала Эля, покосившись на часы, отсчитывавшие секунды ее визита. – Раз время наших встреч сократили, я предлагаю провести его, задавая друг другу простые вопросы. Два варианта ответа, можно предложить свой. Ты не против?

– Мне нравится идея с в-вопросами, – помолчав, сказал Саша. – И еще я х-хотел бы снова послушать, как ты играешь.

Эля кивнула, чувствуя немалое облегчение: она не решилась сама заговаривать о музыке, чтобы не ставить его в неловкое положение.

– Начнем? Только отвечаем честно. Несколько лет назад я видела, как ты у кого-то в гостях гладил кошку, а потом гулял с лабрадором. Так что хочу спросить: кошки или собаки?

– То есть д-домашние питомцы? – уточнил Саша. – Робот-пылесос.

– Я же сказала, отвечаем честно!

В ответ на ее возмущение он расплылся в улыбке и стал очень похож на себя из того первого видения.

– Наденешь ч-чехол на пылесос – и он будет кем угодно. Сам поест и все уберет. Идеально. Ну или, – он кивнул в сторону коробки, – увлажнит-тель. А для тебя?

– Кошка. Хозяйка квартиры не разрешает заводить других животных, кроме рыб, но, возможно, когда-нибудь передумает.

– К рыбам собаки относятся лучше кошек. А назовешь Б-бетховеном?

– Отличная мысль. Мороженое шоколадное или ванильное? Ты стоял у прилавка много лет назад.

– Я его не ем.

– А что из сладкого ты ешь?

– П-пицца с ананасами считается? Они сладкие.

– Саша… – с притворной суровостью начала Эля.

– Хорошо, иногда г-горький шоколад, – сдался он. – А твой ответ – круассаны? Я их часто видел.

– Да. Клубничные, вишневые или с миндалем. Я покупаю себе по круассану каждую пятницу с тех пор, как получила первую зарплату, – такова традиция. Исключение было только в день нашей встречи.

– А мороженое?

– Очень редко. Кино или книги?

– Спортзал. Т-там можно и смотреть кино, и слушать к-книгу.

– Я люблю и то и другое. Гюго или Стокер?

– Гюго, – ответил Саша, вдруг посерьезнев. – Я читал его, когда впервые т-тебя увидел. Сперва даже не понял, что происходит. Все было…

Он надолго замолчал, хмурясь, будто снова не мог подобрать нужное слово.

– Как? – спросила Эля, с трудом скрывая нетерпение.

– Невероятно. Как это и описывают.

То, как старательно он отводил взгляд, заставило ее подумать, что он хотел сказать что-то другое. Но зачем сдерживать себя? Она не сразу нашлась, что сказать, и, воспользовавшись паузой, Саша перевел тему:

– Я бы хотел послушать музыку, если ты не п-против. Что еще т-ты играешь?

Эля не стала просить его вернуться к разговору: возможно, он начал уставать и не хотел в этом признаваться.

– Много чего. Будет здорово, если нам нравится одно и то же. Если нет, ничего страшного – я смогу быстро выучить что-то новое, как из «Дракулы».

Саша ответил восхищенным взглядом, который она не заметила, доставая телефон и открывая список записей.

– Скажи, если захочешь что-то послушать. «Интерстеллар». «Время». «Гарри Поттер». «Игра Престолов» – я не смотрела ни одной серии, это был подарок на день рождения… «Властелин колец». «Крестный отец». «Сумерки».

Услышав удивленное фырканье, она прыснула.

– Я должна была убедиться – вдруг ты их тайный поклонник. Я бы не стала тебя осуждать, их страшно недооценивают.

– Я п-просто скажу «нет».

– «Аннетт». «Шерлок». Песня Джона Бон Джови из «Шрека». «Один плюс один». «Поющие в терновнике».

– Вот это.

– Ты смотрел фильм? Читал книгу? – Когда он опять покачал головой, она с улыбкой спросила: – Ты где-то слышал название, и тебе стало интересно?

Саша кивнул.

– Я тоже знаю только название – и то, что там грустный конец. Грусти в жизни всем хватает, но мелодия красивая, и я захотела ее сыграть.

Она положила телефон на колени и коснулась кнопки воспроизведения. Откинувшись на подушку, Саша смотрел на нее из-под прикрытых век. Спустя время она заметила, как его взгляд перебегает с ее руки куда-то выше и обратно. Она нажала на паузу и недоуменно подняла брови; тогда он постучал по ее пальцам, пытаясь повторить такт мелодии, и сказал:

– Ты. Ты вчера… Ты делала т-так.

Эля не знала, куда девать глаза.

– Ты уверен, что мне следует повторять?

– А почему нет? – сухо спросил Саша. Она не могла видеть, как недоумение на его лице сменилось обидой, но затем, когда его взгляд зацепился за коробку салфеток на тумбочке, в глазах появилось осознание.

– Я г-говорил, Эля. Не бойся.

Услышав свое имя, она подняла голову. В противовес тону голоса на его щеках и шее появился румянец. Саша переживал не меньше нее, вынужденно оставаясь в рамках установленных правил. Он тоже был одинок, и прикосновения родственной души должны были значить для него так же много, как для нее. И, если случившееся вчера ничего не изменило… Отказать ему значило причинить боль им обоим.

Саша осторожно накрыл ее руку своей, и Эля едва сдержала вздох, когда он задел чувствительную кожу на запястье. Когда-то на этом месте у нее были синяки, но она не позволила себе углубиться в мрачные воспоминания. Они с Сашей касались друг друга каждый день, и было удивительно, как ярко она чувствовала все сейчас.

В одной книге она прочитала, что каждое новое прикосновение родственной души ощущалось как первое в жизни. Автор сравнивал его с электрическими разрядами, бегущими под кожей от места соприкосновения к сердцу. Сейчас Эля понимала, что это было очень точное сравнение. Как и то, почему пары родственных душ постоянно касались друг друга или держались за руки. Пока они были рядом, все сомнения и тревоги начинали казаться не более реальными, чем дурной сон. Укрепление связи действительно было и физической, и эмоциональной потребностью.

– Скажи, если что-то будет не так, – предупредила она и снова включила музыку. Саша не сводил с нее глаз, но на этот раз его взгляд напоминал еще одно прикосновение, осторожное и ласковое. Она никогда не испытывала подобного. В палате было тепло, но ее кожа покрылась мурашками.

«Ты такой красивый».

Эля едва не произнесла эти слова вслух, вовремя сдержавшись. После аварии Саша выглядел не так, как в ее видениях, но это было неважно. Сидя абсолютно неподвижно, она наблюдала за его лицом, на котором застыло мягкое и в то же время сосредоточенное выражение, и губами, которые то и дело начинали двигаться, словно он пытался описать музыку про себя. И то, что ее рука выглядела такой маленькой по сравнению с его, ничуть не помогало успокоить быстро бившееся сердце.

Медсестра тихо вернулась в палату за несколько секунд до того, как оборвалась мелодия. С лица Саши сразу сползла улыбка, и Эля невольно напряглась. Чужое присутствие, как бы ни хотелось его игнорировать, ощутимо давило на обоих.

– Пульс остается в диапазоне родственных душ, – одобрительно заметила медсестра, приблизившись и взяв Сашу за запястье свободной руки. Она кивнула на телефон Эли. – Это вы играли? Красиво.

– Спасибо. Я постараюсь приехать завтра в это же время, – пообещала Эля. Ей придется поработать из дома и встать на час раньше, чем обычно, чтобы закончить срочные задачи до прихода Софьи, но это стоило тех моментов, которые она делила с Сашей.

– Мой младший брат пишет музыку на компьютере, – продолжала девушка. – У него отлично получается, но с исполнением реальным человеком это все же не сравнить. Не сочтите за оскорбление, Александр, – добавила она, улыбнувшись Саше.

– Я н-не работаю с музыкой, – откликнулся он, не сводя глаз с Эли. – П-пока.

– До завтра.

Эля сжала его ладонь и ушла, помахав на прощание. Медсестра начала протирать его руку холодной спиртовой салфеткой, чтобы сделать укол, а Саша уставился в потолок, прячась от неприятного ощущения в воспоминании о ее взгляде.

«Разработки “Иниго” и Александра Левицкого подняли рынок информационных технологий на небывалую высоту» – слова обозревателя из «РБК», не его. Однако в больнице все были равны, и сейчас он совсем не чувствовал себя гением, способным на подобный подвиг. И все же до сих пор никто не смотрел на него так – словно его статус не имел значения и он мог исполнить заветную мечту одним своим присутствием. Никто еще не заставлял его желать, чтобы это было правдой. И это было невероятно. Прекрасно. Пугающе прекрасно. То, что он увидел в ее глазах сегодня, хотя лишь прикоснулся к ее запястью… Даже интеллект Альды не помог бы подобрать подходящее слово.

Само ее появление было подобно солнцу, чей свет, вспыхнув неожиданно, постепенно рассеивал туман, окутывавший его разум. До пробуждения связи он не подозревал, что где-то в груди все это время была пустота, и к этому чувству нужно было привыкнуть. Отдельная палата была благом, как и право на отказ от разговора с психологом; ему совсем не хотелось делиться своим открытием с посторонними.

Когда его оставили одного, приглушив свет, Саша отвернулся к окну и закрыл глаза. Ничего не значащие слова медсестры о его жизни вне больничной палаты почему-то крепко засели в памяти, усиливая охватившие его противоречивые чувства. Он нуждался в одиночестве и в то же время хотел, чтобы эта девушка, его родственная душа, оставалась рядом. Он должен был постараться принять тот факт, что несколько дней назад его жизнь изменилась и уже никогда не будет прежней. Он должен был касаться ее, смотреть в глаза, носившие его отпечаток, и слышать голос, не приглушенный дурацкой маской. Он должен был заставить свой проклятый разум правильно подбирать слова, а язык – работать. Он лежал неподвижно, еще слишком слабый, и в то же время чувствовал, будто его рвали на части.

Спустя несколько минут из-под его закрытых век потекли слезы, горячие и щекочущие кожу. Тогда она снова вернулась. В тишине зазвенели ноты сыгранной ею музыки, тонкие мягкие пальцы танцевали по его руке, пока в конце концов он не погрузился в сон.

Я – последняя буква

Сеня:

Из-за Эли и моего нового лучшего друга я вчера смотрел “Дракулу”

Зоя:

Уже готовишься заказывать жалкое подобие пиццы на день его выписки?

Сеня:

Разумеется. Но тема реинкарнации и правда очень интересная. Вдруг мы и правда когда-то могли встречать своих родственных душ? Вдруг в это верил сам Стокер? Поищу в его биографии

Эля:

Сеня, у тебя совсем нет работы?

Сеня:

Я ищу повод, чтобы не читать разъяснения налоговой к новому закону.

Зоя:

Напомни еще раз, как тебя занесло в бухгалтерию?

Сеня:

Я люблю хорошо поесть, а тут много платят

Эля тихо фыркнула. Друзья регулярно интересовались самочувствием Саши, и, как она и предсказывала, Сеня пришел в восторг от новости про пиццу с ананасами. Рассказывать о кровотечении она, разумеется, не стала – и оставила при себе историю, как два вечера подряд они повторяли мелодии фортепиано на коже друг друга.

– Эля?

Софья, возвращавшаяся в свой кабинет с утреннего совещания, махнула ей рукой.

– Зайди ко мне. Мы должны кое-что обсудить.

Эля последовала за ней, держа наготове ежедневник и улыбаясь.

Последние пару дней, если не брать в расчет недостаток сна, выдались отличными. На место Эрколаны нашли другую популярную звезду, которая попросила больше денег, зато согласилась и на больший объем работы, чем ее предшественница, к радости Зои и ее коллег. Сеня познакомился с девушкой на форуме для тех, чьи родственные души уже были в отношениях, и с нетерпением ждал встречи в выходные. Приезд Эли вчера вечером разбудил Сашу, но она настояла, чтобы он продолжал спать, вложив свою руку в ее. Пользуясь этим шансом, она без стеснения изучала его лицо: мягкую линию губ, улыбка на которых поразила ее еще много лет назад, бледные из-за недостатка солнца щеки с русой щетиной, ежик волос, отраставших после операции. Его зрачки под веками быстро двигались. Она надеялась, он видел хороший сон.

Софья попросила ее закрыть дверь, села за стол и сложила руки перед собой.