– Как же быстро ты меня раскусил, – хмыкаю и едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. – И руки тебе сломала тоже я?

– Тут я сам постарался, – вздыхает Антон и снова зависает, рассматривая гипс. – Признавайся, чего тебе надо? Отомстить мне решила?

Вот мне больше делать-то нечего, как мстить кому-то. Так себе из него следователь. Да и вообще, по себе людей не судят. Но это не про него.

– Да больно надо, – пожимаю плечами и закусываю губу, чтобы не улыбаться.

Ну такой дурак. Как это все вообще в голову может прийти?

– Долго план придумывала?

– Красовский, – снисходительно усмехаюсь, – я о тебе вообще не думала. У меня все и так замечательно.

Прищуривается и вновь мечется по мне взглядом, а я улыбаюсь так счастливо, что щеки сводит. Лишь бы он не понял, что все это только картинка. Ничего у меня замечательного нет. Да и незамечательного тоже.

– А теперь давай лечиться, – решительно меняю тему. – У нас с тобой обширная программа.

– Че хоть там? – без особого энтузиазма, спрашивает Антон.

– Скоро узнаешь, – загадочно улыбаюсь и выхожу из палаты.

Как же сложно держать лицо и не облажаться. Но я знаю, стоит только немного оступиться, как Красовский сожрет меня и не подавится. Раздавит своими гнусными насмешками и издевками. Люди не меняются, и он не исключение. Такой же напыщенный индюк.

Сверяюсь с назначением Косолапова и набираю лекарства в шприц. Руки дрожат сильнее, чем в первый раз. Как я должна это сделать? Засмеет же. Но я не отступлю. Ни за что. Это, видимо, мой незакрытый гештальт всплыл, или как там сейчас по-новомодному? Пока не закрою, так и буду мучиться.

Обреченно вздыхаю, беру все необходимое и иду в палату. Как на эшафот. Настроение бодрое – идем ко дну.

– Ян, стой, – окрикивает меня Лилия.

– Чего тебе? – оборачиваюсь.

– Так обед для твоего немощного, – ставит на пост поднос с едой. – Заберешь или мне самой?

– Заберу.

Шприц убираю в карман, а в руки беру поднос с едой для Антона. Все по высшему уровню. Первое, второе, компот. Платников у нас кормят первыми, как будто остальные – люди второго сорта. Всегда коробит от такого разделения. Но не я придумываю порядки.

– Пытки едой? – ухмыляется Красовский, глядя на мои попытки не перевернуть этот поднос.

– Именно, – вздергиваю подбородок и ставлю на столик перед ним.

– Какие здесь спецэффекты? – Антон внимательно рассматривает еду и неприятно морщится. Не привык к нашему рациону? Бывает. Но другого нет.

– А это тебе самому придется разгадывать, – раскладываю тарелки и приборы так, чтобы удобно было пользоваться.

– Издеваешься? – Он брезгливо дергает плечами. – Я это есть не буду.

Кто бы сомневался. Не царские перепелки.

– Да ради бога, – равнодушно пожимаю плечами. – Но у нас тут не ресторан. И выбора не будет.

Мне в любом случае все равно. Хочется голодать – никто отговаривать не станет. Да и не убудет от него, если прослойку сделает.

– Ошибаешься. – Антон расплывается во все тридцать два. – Доставку еды еще никто не отменял. На тебя заказать?

Конечно. Сейчас все решается по щелчку пальцев. Ох уж эти богатенькие. Нет в них чего-то человеческого. А ведь кто-то старался, готовил для них.

– Обойдусь, – киваю на одну из его тарелок. – Меня и пюре с котлетой устраивает.

– Ах, ну да. Ты же не можешь себе позволить, – ехидно тянет он и скалится.

Обидно? Да, в общем, нет. Но такое ощущение, что в прошлое меня закинуло. Тот же персонаж, та же интонация. И даже тема та же. Только вот не коробит больше.

– Именно, – снисходительно улыбаюсь. – А ты можешь? – киваю на телефон. – Вот и пообедаешь сам, а меня больные ждут.

Иду к двери и жду, когда же до него дойдет.

– Стой! Подожди, – окликает Антон.

– Что еще?

– Я не могу сам, без рук.

Вот тебе и доставка…

– Сочувствую, – пожимаю плечами. – Но мое время вышло.

– Какая ты бессердечная!

– Ты даже не представляешь насколько, – смеюсь и вспоминаю, что так и не сделала инъекцию. – Ой, чуть не забыла, – достаю из кармана шприц. – Укол же еще. Оголяй ягодицу.

– Чего? – Глаза Антона округляются. – Ты сдурела, что ли?

При виде иглы он бледнеет и почти сливается с постелью. Боится, что ли? Да не может быть!

– Не подходи, – рычит Красовский. – Брось каку!

– Да что с тобой такое? – улыбаюсь от того, что он ведет себя, как маленький.

– Какие уколы? – совершенно искренне возмущается. – Что за варварство?

– Что такого-то? – натягиваю перчатки и достаю спиртовые салфетки. – Поворачивайся.

– Я не буду снимать трусы – Антон качает головой, неуклюже встает на ноги и отходит в противоположный угол палаты.

– Ты что, боишься уколов? – спрашиваю прямо, ибо других вариантов у меня просто нет.

– Вот еще. Ничего я не боюсь, – язвительно огрызается. – Просто не хочу перед тобой задом светить.

– Какой стесняшка, – закатываю глаза, искренне забавляясь ситуацией. – Напомнить, как ты светил передом?

– Может, я хотел произвести впечатление?

– У тебя получилось. Я до сих пор под впечатлением. Поэтому кусок твоей ягодицы его никак не испортит.

– Ладно, – вздыхает Антон. – Все равно не отстанешь.

Возвращается к кровати и сдается мне на милость. Даже удивительно. Что это было за представление?

Осторожно сдвигаю резинку его штанов вместе с боксерами вниз. Дезинфицирую и мысленно рисую сетку, выбирая, куда уколоть. Боюсь жутко. Руки трясутся, да я сама вся трясусь, как будто раньше этого не делала. Как же глупо-то.

– Эй, Лапина, ты любуешься, что ли? – Насмешливый голос только нервирует еще больше.

– Было бы на что, – отзываюсь тем же тоном, набираю в легкие побольше воздуха и резко втыкаю иглу.

– Твою мать! – рявкает Антон и дергается, а я со страху выпускаю из рук шприц. Он так и остается торчать в упругой ягодице мажора.

Глава 6. Антон

Еще в детстве, года в три, у меня была двухсторонняя пневмония. Родители думали, не выживу, но я оказался гораздо выносливее. Столько уколов, что любой человек в белом халате до сих пор вызывает у меня нервную дрожь. А инъекций вообще боюсь. Панически. До трясучки. Но облажаться перед Лапиной боюсь не меньше. Она ж не простит. Прокатится катком по самолюбию.

Стою у кровати, дышу часто и глубоко. Терпеливо жду, когда уже все случится, но эта дура специально медлит.

– Эй, Лапина, ты любуешься, что ли? – пытаюсь скрыть страх за усмешкой.

– Было бы на что, – отзывается тем же тоном

Игла вонзается в тело, а меня едва не подбрасывает от панического ужаса. Все как всегда, надо только дышать ровно, но не получается.

– Твою мать! – рявкаю и по инерции подаюсь вперед, едва не падая на кровать.

– Ой, – слышу за спиной и нервно сглатываю. Что-то мне это не очень нравится. От слова совсем.

– Что, блядь, за «ой»? – оборачиваюсь и перехватываю испуганный взгляд Яны. Так, вот теперь еще страшнее становится.

– Не двигайся, – успокаивает она меня и медленно приближается. – Дай я доделаю.

– В смысле «доделаю»? – подозрительно прищуриваюсь, еще не до конца осознавая масштабы трагедии.

– Ты дернулся, и шприц вырвался у меня из рук.

– Только не говори, что он все еще во мне.

Лапина поджимает губы, сдерживая смех, и кивает. Да пиздец. Жаркая волна прокатывает по телу, а следом за ней выступают липкие мурашки. Надо же было так влететь. И не вырваться отсюда.

– Косорукая, – цежу сквозь зубы и внутренне дрожу. – Вытаскивай.

– Не шевелись.

Замираю и едва заставляю себя дышать. Яна давит на поршень, вливая в меня какую-то дикую смесь. Больно пиздец как, но больше страшно. Вот вроде башкой все понимаю, а победить детские страхи так и не получается. Инъекции – величайшее зло, которое может со мной произойти.

– Что ты такой впечатлительный? – приговаривает Лапина, а я неожиданно ловлю себя на мысли, что меня отпускает. От ее голоса становится спокойнее.

– Это ты изверг, – выдавливаю из себя вместе со скупой улыбкой. Может, и не все так плохо, как казалось на первый взгляд.

– Вот и все. – Она прижимает место укола и натягивает штаны. Вроде пережил и почти не опозорился.

Забирает садистские атрибуты и идет к двери. Провожаю взглядом и осторожно присаживаюсь на кровать. В правой ягодице горит и пульсирует. Вот еще не хватало. Пиздец. И жрать охота. И телефон не могу использовать. Ложусь на кровать и обреченно смотрю в потолок. Что мне еще остается?

Перед глазами Яна, такая она стала… воссоздаю в голове ее образ и улыбаюсь. Красивая и светлая. Хотя она такой и была. Переношусь в прошлое на несколько лет. Лапина… смешная такая, с двумя косичками и огромными голубыми глазами. Очки эти ее и брекеты. Но ничто не портило ее. Фарфоровая статуэтка – это про Яну. Красивая, но недоступная.

А я? А что я мог ей дать? Моя душа насквозь прогнила и погрязла в пороке. Деньги, власть, секс. Все это я познал в полной мере еще в четырнадцать и с каждым годом становилось только хуже. Я не хотел ее пачкать. Грязь клубилась вокруг меня. По-другому было нельзя. Не в моем мире. Приходилось соблюдать жесткую дистанцию. И пацанов держать в тонусе, чтобы никто не смел прикасаться.

Я над ней издевался и насмехался, а она в любви мне призналась. И поцеловала. Сама. На выпускном. Так робко и неумело, а я не принял ее любви. Минет в школьном туалете – вот мой потолок, а не чистые девочки. Она увидела… так не кстати вошла и все поняла. Так было лучше для всех.

Стук в дверь прерывает поток гнетущих мыслей.

– Можно? – Девушка в медицинском костюме заглядывает в палату.

Я немного не в ресурсе, чтобы общаться и раздавать автографы.

– Кто вы?

– Медсестра. Меня зовут Лилия. Я могу вам чем-то помочь?

Еще одна? Я предыдущую не доел.

– А где Яна? – на автомате спрашиваю.

Неужели бросила меня после всего этого? Я не согласен!

– Ее на обед позвали, – уклончиво отвечает медсестра. – Но я подумала, мало ли вам что-то нужно. Я ничем не хуже.

«Позвали». Еще и романы крутить успевает? Не мое это дело. Но отчего-то как-то неприятно. Цепляет за живое. Какого хрена вообще? Моя медсестра должна быть рядом, а не мотаться где-то! Надо отчитать, как вернется. Глупости какие в башке.

– Ничего не нужно, – недовольно бормочу я. – И это забери, – киваю на тарелки с едой. Пусть Лапину совесть замучает, что она обедает, а я тут с голоду умираю.

Лилия послушно собирает все на поднос. Вот. Почему Яна не может быть такой послушной? Что бы это изменило? Ничего.

– Хотя подожди, телефон возьми. Набирай код.

Медсестра исполняет.

– Готово.

– Последний входящий, – нажимает и кладет телефон мне на плечо, а я прижимаю его к уху. – Можешь идти.

Лилия поджимает губы и идет к выходу. А я слушаю гудки и теряю к ней всякий интерес.

– Че там у тебя? – раздается в динамике голос Матвея.

– Ты скоро приедешь?

– Да хер знает, все стоит.

Плохо, могут не пропустить. Но надеюсь, друг как-то разрулит. Он у нас знатный выдумщик.

– Пожрать захвати, – прошу я.

– Не кормят, – стебется Мот и заливается смехом. На заднем фоне слышу голоса остальных пацанов. Вот ведь неугомонные.

– Лучше бы не кормили, – невольно улыбаюсь.

– Скоро будем, жди.

Жду. Что еще мне остается?

Глава 7. Яна

Ковыряюсь ложкой в тарелке с супом и вздыхаю. И правда, мало похоже на что-то съедобное, но есть-то хочется. Осторожно пробую и морщусь. Ну и гадость. Что у них там на кухне случилось? Отодвигаю суп в сторону и беру пюре с котлетой. Остыло, но вполне вкусно. Зря Красовский отказался. Ну ничего, повыкобенивается и привыкнет. При мысли о нем улыбка невольно появляется на губах. Это надо вот так встретиться. Если бы кто рассказал, не поверила бы.

– Снова ты, прекрасная незнакомка?