Я вся дрожала. Прикрыв глаза, отсчитывала мгновения до своего позорного падения… В голове рисовала сумасшедшие картинки встречающей нас жадной на чужие промахи толпы с включенными камерами на крутых смартфонах. Но всё было иначе…

Глухой щелчок – нам открыли. Распахнув глаза, я с облегчением обнаружила, что нас никто не встречал, да и вообще – слава ливню! – во дворе не было ни одной живой души. Но расслабляться было рано!

Подхватив меня под локоть, Митя ринулся вперед. Миновав небольшую парковку, он резко свернул к узкой извилистой дорожке из красного кирпича. Я едва поспевала за ним и, казалось, забывала дышать. Страх змеиным ядом разливался по венам, парализуя сознание и лишая воли. Я умоляла себя собраться, что-нибудь придумать, на корню обломать мерзкий замысел Добрынина, но куда там! С каждым шагом я соображала всё хуже… Зато всё отчетливее слышала барабанящую по мозгам музыку, а в окнах невысокого коттеджа уже могла разглядеть снующие туда-сюда силуэты гостей. Дом был битком набит ими …

Мы остановились у приоткрытых дверей. Отпустив мою руку, Митя нервно поправил воротник насквозь промокшей сорочки и взъерошил волосы. В эту минуту он выглядел ничуть не лучше меня, но прекрасно знал, что ему сойдет это с рук. Добрынин напоследок взглянул на меня, довольный собой улыбнулся, а потом потянулся к дверной ручке.

– Постой! – прохрипела я в последнюю минуту и накрыла его ладонь своей.

– Чего? – Добрынин недовольно свел брови: ну, конечно, тормозить на финишной прямой мало кому пришлось бы по вкусу…

– Ты хочешь, чтобы мы зашли вместе? Как пара?

– В смысле?.. – Он нахмурился еще сильнее.

– Монобровь разомкни, Митюша! – Я закатила глаза. – Приехали вместе, вымокли одинаково, зашли за ручку – ты хоть представляешь, какие слухи о нас поползут?

На моих щеках блестели слёзы, но Митя принял их за капли дождя. Он снова проехался по мне взглядом, а потом поморщился, как от кучи навоза.

– Ты в своем уме, Скворцова?! – булькнул он, но по его интонации я поняла: он задумался.

– Мне-то всё равно! – Я пожала плечами, хватая за хвост ускользающий из рук шанс на спасение. – А как насчет твоей репутации, богатырь?

– Ты права, Скворцова! – прошипел Митя, обнаружив брешь в своем идеальном плане, и отошел от двери.

Пораскинув мозгами, он для приличия поворчал на меня, а потом решил зайти в дом с черного хода.

Не особо церемонясь, Добрыня затащил меня на небольшую кухню, до потолка заваленную грязной посудой и пустыми жестяными банками. Кроме нас, здесь никого не было, да и вообще царил полумрак. Зато из глубины дома раздавался чужой смех, доносились чьи-то голоса, и гремела музыка, от которой казалось, вибрировали стены.

– Тебе ж только тачку вызвать, верно?

Митя взял со стола одну из жестянок и, поднеся ее к носу, скривился от отвращения. А мне впервые не захотелось ему язвить: здесь, и правда, пахло отвратно, да и тон Добрынина показался мне усталым, что ли. Я даже на миг устыдилась собственных мыслей о зловещем заговоре. А потому кивнула. Просто. Без лишних слов.

– Ну вот, отсюда и позвонишь!

Как у себя дома Добрынин залез в холодильник и запросто достал бутылку минералки.

– Как?! – С моих губ сорвался протяжный стон. Я всегда знала, что Добрынин идиот, но сегодня он сам себя во сто крат превосходил в тупости. – У меня здесь не ловит!

– Ну это не ко мне претензии – сама такого оператора выбрала!

Откупорив бутылку, Митя жадно припал губами к горлышку и принялся пить. Потом небрежно смахнул со рта следы влаги и подобно матёрому баскетболисту мастерски закинул пластиковую бутыль в мусорку.

– Ладно, Варька, чё с тебя взять… – Он лениво размял плечи и вальяжно, думая о чём-то своем, направился к выходу из кухни – в эпицентр безудержного веселья.

– Сейчас принесу рабочую мобилу, – бросил он на ходу. – Жди здесь, Скворцова!

Я снова безмолвно кивнула и даже смогла нормально вздохнуть, укрепляя в сознании заблудшую мысль, что Митя не такой уж и плохой… Вот только от волнения я позабыла, что у Добрыни на спине не было глаз. Так и не услышав моего ответа, он на мгновение замер.

– Без самодеятельности, поняла? Сиди тихо, Скворцова! – скомандовал он мне, как дворовому псу. – А высунешь свой нос – откушу! Потом не плачь!

– Да пошел ты, Добрыня! – взыграла во мне задетая гордость, а разум заставил добавить: – За телефоном! Пожалуйста!

Митя ушел, а меня понемногу начало отпускать. Стоило бешеной тревоге спрятаться за плинтусом, я и вовсе осмелела: повторяя за Митей, достала из холодильника минералку и без спроса стащила пару канапе, а после уселась на высокий стул за барной стойкой и принялась ждать возвращения Добрыни с мобильным.

Но время шло: канапе давно закончились, да и минералки уже не хотелось, а Мити всё не было. Я крутилась на стуле, с любопытством разглядывая кухню: ничего особенного, если не считать немытой посуды и не убранных остатков еды. Несколько раз меня подмывало подсмотреть в дверную щель на хваленую вечеринку, но страх быть нечаянно обнаруженной по-прежнему холодил кровь. И всё же через несколько минут я спрыгнула с вращающегося стула и подкралась к дверям. Понимала, что Добрынин снова обо мне забыл, а сидеть здесь среди остатков чужого ужина было не в кайф.

Приоткрыв массивную дверь, я опасливо выглянула. Сложно сказать, что я ожидала увидеть – толпу беснующейся молодежи, размалёванных Барби на импровизированном танцполе или влюбленных, целующихся по углам… В любом случае мой нос утонул внутри темного коридора, наполненного удушливым запахом табака, и во мне продолжало расти любопытство. Как ни странно, музыка почти стихла, а из гостиной теперь доносились размеренные голоса незнакомых парней и звонкий смех девушек. Вконец осмелев, я сняла туфли на каблуках и подкралась еще ближе. Через дверную щель сумела разглядеть гостиную, в центре которой, разместившись на огромном угловом диване и паре кресел напротив, сидели молодые люди: я насчитала порядка десяти парней и всего несколько девушек. В самой гуще восседал Камышов. Расслабленная улыбка, свисающая на глаза челка – Лёша, как всегда, был неотразим. Рядом с ним, закинув руки за голову, сидел Лучинин. Илья задумчиво наблюдал за происходящим, но почти не вмешивался. Громче же всех выступал явно страдавший амнезией Добрынин. Мало того, что он ржал, как бешеный орангутанг, прижимая к груди какую-то смазливую брюнетку, так он еще и обо мне позабыл…

Я напоминала себе чайник на плите: внутри всё бурлило, закипало, а воздух бурными потоками и со скрипом вырывался через стиснутые зубы. Но что делать дальше, я не знала… Впрочем, не успела я и глазом моргнуть, как всё изменилось…

– Я тебе отвечаю! – проорал Добрынин Мишке Молотову из 11 «А», чем привлек и мое внимание. – Наша Скворцова! Я, когда на такси подъехал, глазам не поверил: она у шлагбаума тусила, а меня заметила и увязалась следом. Бежит такая и причитает: «Митенька, проведи к Лешему».

Последнюю фразу Добрынин пропищал тоненьким голоском, изображая меня. Вся компания тут же сорвалась в дикий гогот. Я же, окаменев, стояла возле дверей и жадно хватала ртом воздух.

– А-ха-ха! – сквозь смех простонал Миша. – Леший, везет тебе на баб: что ни туса, то новая тайная поклонница!

– Счастливчик прямо! – иронизировал Лёша.

– Да ладно тебе! – от души веселясь, вступил в разговор Илья. – Ты приглядись к ней, Лёх! Ночью, по трассе, пешком… Да Варька реально на тебя запала!

– Ну вас к лешему! – в шутку огрызнулся Камышов, чем вызвал новый взрыв смеха.

– Мы и так у тебя! – пробасил какой-то парень в красной майке.

– Погодите! Погодите! – суетливо вставила свои «пять копеек» вылизанная до блеска брюнетка, с которой всё это время обнимался Митя. – А кто такая эта Скворцова?

– О! – протянул Илья. – Мечта семиклассников и гроза уроков химии.

Гостиная снова огласилась смехом.

– Оторва местная! – пояснил Добрынин. – Ни кожи, ни рожи, а понтов на целый «КамАЗ»!

– Чё, совсем никакая? – уточнил очередной умник.

– Не то слово! – наслаждался своей вонью изо рта Добрынин. – Без слёз не взглянешь!

– Погодите! – снова взяла слово брюнетка. – Так если ты ее, Добрыня, в дом привел, где она сейчас?

– На кухне, – безразлично дернул плечами Митя. – Она, как увидала, сколько там жратвы без дела, так и променяла свои возвышенные чувства к Лешему на пару тарталеток.

И снова смех. Он проникал под кожу, в клочья рвал мою душу. Но там, в гостиной, всем было плевать. Они обсуждали меня, как подзаборную шавку, не скупясь на грубости и оскорбления. А я даже заплакать толком не могла – так больно было. Невыносимо больно!

– Так чего мы здесь сидим? Леший, пошли знакомиться с твоей оголодавшей сталкершей.

Я отшатнулась от двери. Шаг… Второй… Хотела вернуться на кухню, а дальше – под дождь. Черт с ним, с трассой, с таксистами-шизофрениками! Я мечтала убежать… Чтобы не слышать… Чтобы не стать посмешищем… Но по ошибке перепутала двери и вместо кухни, попала в какую-то кладовку. Свет включился автоматически, а я, зажав ладонью рот, беззвучно завыла. Это был тупи́к.

Ни окон, ни дверей – одни стеллажи вдоль стен, заставленные всяким хламом. Велосипедные покрышки, коробки из-под обуви, какие-то вёдра – мой взгляд остервенело метался от одной полки к другой, пока в дальнем углу я не заметила портновские ножницы – старые, местами ржавые, но точь-в-точь как те, что когда-то давно были у мамы.

Безумная идея ворвалась в мою голову без спроса! Уже в следующий миг я аккуратно задвинула шпингалет на двери и, промокнув рукавом слезы, стянула с себя джинсы. Раскинув те на полу, я схватила ножницы и безжалостно отрезала перепачканные штанины, затем сняла залитый соком блейзер и, оставшись в одном полупрозрачном топе-майке, натянула неприлично короткие самодельные шорты. Всё это дело я дополнила каблуками. Последним штрихом стала прическа. Сорвав с хвоста тугую резинку, я наклонила вниз голову и постаралась пальцами немного взъерошить все еще влажные от дождя волосы. Они слегка вились на кончиках, да и пахли грозой, зато отлично скрывали мои обнаженные плечи и бесстыдно просвечивающее кружево нижнего белья. Пару раз ущипнув себя за щёки, я гулко выдохнула и, не оставляя времени на раздумья, отворила дверь.

Темный коридор, в котором я пряталась до этого, теперь был залит светом и полон людей – все сбежались поглазеть на диковинную зверушку! С кухни доносился встревоженный голос Добрынина, сдобренный чужим улюлюканьем, – еще немного, и Митюшу признали бы треплом. Но мне было глубоко плевать на него. Навалившись на косяк, я оперлась на одну ногу, вторую же изящно выставила вперед. На указательный палец намотала прядь волос, несколько раз облизнула пересохшие от волнения губы, а потом как ни в чём не бывало произнесла:

– Не меня ищете, мальчики?

Глава 9. Леший

Митя

Я напоминал себе переспелый помидор – такой же красный и на грани… Одно неловкое слово, чужой смешок —и я грозился лопнуть, забрызгав всех своей желчью.

Мелкая бестия же победно улыбалась… Варя снова меня обошла. На этот раз она не просто воткнула мне вилку в зад, а смачно провернула ее. Вместо того чтобы мотать на кулак слезы и в слепом отчаянии бежать жаловаться своей мамаше, Скворцова уже битый час купалась в лучах славы. Раскованная, красивая, смелая, она ощущала себя в незнакомой компании своей в стельку. В ожидании такси беспечно смеялась. Потягивала колу со льдом. Строила парням глазки. Такой Варю Скворцову я еще не знал и не был уверен, что хотел когда-нибудь узнать…

– Что с твоим настроением, богатырь? – Стефания заискивающе заглянула мне в глаза.

Мы не были парой. Дочь мэра и сын директора школы не самая удачная партия, да и не искрило между нами. Но долгими вечерами на хате Лешего мы спасали друг друга от одиночества, ненужных вопросов и липких сплетен.