Горожане, естественно, зааплодировали ей, хоть и немного растерянно, а я вмешиваться не стала. Сомневаюсь, что моих намерений Ляполь не заметила, поэтому влезла вперёд с явным умыслом опередить меня любой ценой. Даже ценой того, что будет выглядеть при этом весьма глупо.

– Что-то вас слишком много в последнее время, – фыркнула Ляполь, кинув на меня взгляд искоса. – Сдаётся мне, вы попали в нужную спальню.

Да, в нужной спальне я действительно недавно была, но с моим успехом это, к счастью, никак не было связано. Моя совесть на этот счёт чиста, как, впрочем, и вся я целиком.

– Если вы считаете, что чего-то можно добиться только так, то мне вас жаль, – ответила спокойно и плавно опустила в ящик свёрнутые вдвое купюры, после чего отошла, давая возможность желающим тоже пожертвовать средства.

– Так просто никто не выстреливает, тем более с сомнительными товарами, эффективность которых ничем не доказана, – добавила мадам.

– Так вы купите и попробуйте, – улыбнулась я, закрывая ридикюль. – Сразу заметите эффект, уверяю вас!

– Ещё чего! – закатила глаза Ляполь.

– Всего доброго, – кивнула я ей и пошла обратно на сцену.

По пути неожиданно встретила Аморет, мы с ней заговорщицки переглянулись. Куртизанка в числе прочих подошла к благотворительному ящику и сделала свой взнос. А ещё чуть позже мне навстречу попался и месье де Лафарг – на этот раз почему-то без своей спутницы.

– Ослепительно выглядите, – отметил он, придержав шаг. – Причём в прямом смысле этого слова.

Ну да, цвет выданного мне платья в солнечный день почти что резал глаза, но это не давало Гилберту права отпускать настолько двусмысленные комментарии в мой адрес.

– О, вы ещё окружающим своего аколита не демонстрировали, – шепнула я, слегка наклонившись в его сторону. – Уверена, он выглядит куда эффектнее моего платья.

– Говорю же, вы друг друга стоите. – Гилберт растянул губы в улыбке. – Надеюсь, предложенная вами акция и правда всего лишь способ помочь сиротам, а не повод бросить в меня камень?

– Камни в вас начнут бросать журналисты.

– Тоже верно, – вздохнул дракон с напускной досадой. – Что за люди? Они видят только плохое. А вот то, что всё это время сирот в приюте содержу именно я, они предпочитают не замечать.

Месье де Лафарг прошёл дальше, а я невольно проводила его взглядом. Признаться, действительно, ни одного доброго слова в газетах про “Пон де Пьер” за последнее время прочитать не довелось. Все кричали о том, что детей лишили крова, что дельцы заодно с директором приюта и что все они очень хорошо наварились на этом деле. И если Гилберт говорит правду, это очень несправедливо по отношению к нему!

Протолкнувшись сквозь поток желающих приобщиться к благотворительности горожан, я всё-таки добралась до помоста. Мадам де Кастекс всё ещё стояла там и сверху наблюдала за всеобщим ажиотажем.

– Кажется, этих средств детям хватит надолго! – вдохновлённо отметила она. – Вы молодец, что не побоялись предложить мне провести эту акцию. И поддержать вас было правильным решением.

Вскоре самый плотный поток благотворителей иссяк, и можно было продолжить церемонию открытия Карнавала. Я лишь успела отметить, что теперь Арно Шеваль переместился ближе к сцене, а рядом с Гилбертом и его подругой образовался ненавистный Клод де Обри в компании моложавой супруги и неприятного мужчины одутловатой наружности, которую не мог преобразить даже красивый костюм.

– Напомню! – вновь заговорила Бернадет, вернув себе всеобщее внимание. – За поимку дарбрера самому ловкому из гостей полагаются не только всеобщие почёт и уважение… Но ещё и денежный приз, который он – или она! – сможет потратить по своему усмотрению. Этот приз из моего личного фонда, так что можете не волноваться: благотворительные средства не пострадают!

Горожане дружно рассмеялись, переглядываясь и шушукаясь. Мне передали большой картонный чек, на котором и правда была указана весьма внушительная сумма, и, крепко держа его перед собой, я вышла вперёд. Продемонстрировала его, подняв повыше, и зрители восхищённо заохали. Для простого люда это целое состояние, но и для зажиточного человека – весьма приятный бонус к доходу.

Вышагивая туда-сюда по сцене, чтобы все увидели чек, я даже задумалась, что такие деньги и мне не помешали бы. Может, поучаствовать?

Но от взвешивания всех за и против меня отвлёк раздавшийся где-то наверху треск. Я вздрогнула, подняла голову – кажется, ничего не происходит? Но зрители, которые стояли ближе всего к помосту, резко замолчали. В груди ёкнуло сердце, а в следующий миг верхняя балка навеса, нагруженная тяжёлыми тканевыми драпировками, ещё раз хрустнула, весь свод начал обваливаться, а обломки полетели прямо на меня.

Я не стала ждать, пока меня чем-нибудь пришибёт, – щитом подняла над головой бутафорский чек и, зажмурившись, рыбкой прыгнула вперёд, прямо в толпу горожан, которые уже начали панически метаться, то ли пытаясь кого-то спасти, то ли спастись сами. Как будто не навес обвалился, а всё небо разом обрушилось на город!

Странно, но мне на голову так ничего и не упало, я не впечаталась в землю, зато хорошо так свалилась на кого-то и, судя по тому, как тот охнул, отшибла ему много чего важного. Придётся извиняться.

Справедливости ради надо сказать, что моё приземление тоже не было мягким: из лёгких вышибло воздух, рёбра почти хрустнули, я уронила злосчастный чек прямо на себя, и его острый угол врезался мне между лопаток.

– Ох-х. – Я вцепилась в того, на кого рухнула, как в спасательный плот, открыла глаза и почему-то не удивилась.

– Что за принцессы нынче пошли, – простонал месье де Лафарг, хмуро глядя на меня снизу вверх. – Хочешь спасти, а они вперёд тебя спасаются сами. Никакой вежливости по отношению к рыцарю! Вы вообще представляете, какой это удар по самооценке?

В его словах послышалась вся боль мужчин, страдающих от ставшей популярной в последнее время женской эмансипации.

– Предлагаете вернуться туда и упасть на вас правильно?

– Если вас не затруднит.

Несмотря на всю серьёзность тона, в глазах Гилберта плясали игривые огоньки. Да он вообще, смотрю, доволен жизнью! Я, между прочим, ни на ком ещё так не лежала, как на нём: так горизонтально и так долго. Это, можно сказать, привилегия!

– Если вы ещё способны шутить, значит, с вами всё в порядке. Спасибо, что поймали.

– Какая мелочь, право слово… Но у меня, можно сказать, не было выбора.

И тут я заметила, что вокруг нас как-то подозрительно тихо. Затем у меня защекотало в носу, я от души чихнула, едва успев прикрыться ладонью. Что это? Пыльца?!

Я огляделась: над нами был развёрнут прозрачный магический купол, а в воздухе и правда витала сияющая взвесь. Редкие обломки навеса ударялись о щит и соскальзывали на землю, голоса мечущихся кругом горожан были почти не слышны. А ещё через миг нас накрыло огромным ярким полотнищем. И в “куполе” стало ещё и темно.

– Уберите руки! – шикнула я, пытаясь сползти с де Лафарга, когда почувствовала, как в мою талию вцепились его пальцы.

– Я ничего не вижу, мне страшно! – давясь смехом, ответил он. – Помогите!

И схватил меня ещё крепче, не давая встать. Я приподнялась и упала на него снова – завязалась возня. Как ни пыталась высвободиться, раз за разом всё равно возвращалась на одно и то же место. От тепла тела Гилберта и от стыда мне стало невыносимо жарко.

– Вы совсем уже?! – Я сдула со лба прядь волос.

– Кажется, у меня нога отнялась.

– Прекратите придуриваться!

– Я не придуриваюсь. Вы мне всё отбили!

– Можно подумать! Какой нежный дракон! Вы, вообще, действительно дракон или это вас просто так женщины в постели называют?

– Это как? – заинтересовался Гилберт.

– “О мой дракон!” Так примерно!

– Хм. Скажите ещё раз…

Наконец у меня над головой замерцал слабый огонёк. Он стал ярче, пока не заполнил светом всё наше укрытие. Оказалось, купол создала та самая радужная ящерка, и теперь, порхая под его сводом, она весьма гневно за нами наблюдала. Ещё миг – и этот магический “пузырь” лопнул. Ткань накрыла нас целиком.

Я уже успела подумать, что мы запутаемся в ней на веки вечные, но кто-то наконец стащил с нас всё это полотнище. Головы зевак сомкнулись над нами, закрывая солнечный свет.

– Вы в порядке? – раздалось сверху.

Странный вопрос по отношению к двум барахтающимся в пыли взрослым и самодостаточным людям. Конечно, мы не в порядке! Я наконец смогла выскользнуть из настойчивых рук Гилберта, и тут же под локоть меня подхватил Арно Шеваль, помог встать на ноги.

– Да, всё обошлось, – выдохнула я, приглаживая безнадёжно растрёпанные волосы.

К счастью, платье было сшито из такой гладкой ткани, что с него буквально скатывалась вся грязь, иначе вид у меня был бы ещё хуже.

– Селин! – Джори налетел на меня и обхватил руками. – Я так испугался, когда ты пропала! Как в номере фокусника!

Да уж, зрелище было то ещё.

– Спасибо, месье Шеваль! – облегчённо прощебетала Эстель. – Вы, похоже, подоспели вовремя.

Странно, но от лавров спасителя Арно отпираться не стал, несмотря на явное присутствие здесь дракона и кучу свидетелей, которые видели, кто на самом деле оказался в нужное время в нужном месте. Только вот ящерку никто не заметил, но, может, это и хорошо.

– Гхм! – громко кашлянул Гилберт.

Они с Арно обменялись жгучими взглядами. Что-то между ними не то творится, как будто они знакомы. Впрочем, при известности обоих мужчин это и неудивительно.

– Мне помог месье де Лафарг, – сочла нужным упомянуть я. – А где мадам де Кастекс?

– О, с ней всё в порядке, – подсказала Эстель. – Её успела увести охрана. Ей повезло больше, чем тебе, я думала, ты убьёшься!

– Мадемуазель Моретт любит рисковать, – вставил дракон, отряхиваясь от пыли.

– Гилберт! – окликнули его тоже. Голос был женский и очень взволнованный. – Вот ты где! Какая суматоха. Что вообще случилось?

К нам подошла та самая женщина, которую я видела рядом с так называемым партнёром месье де Лафарга и моим отцом по совместительству. Она внезапно обхватила лицо Гилберта ладонями и внимательно его оглядела. И это никого не удивило, кроме меня, я же чуть челюсть на пол не уронила. Кто они друг другу?

– Матушка, мне, к счастью, уже не восемь лет. – Гилберт, морщась, высвободился из её рук.

Матушка! С ума сойти. Они совсем не похожи!

– Какая разница, сколько тебе лет, если ты мог пострадать?

– Тем более это было бы обидно из-за этой девицы, – заметил кто-то. Я повернулась: к нам шёл Клод де Обри. – Фрина, оставь его, в самом-то деле!

На меня он даже и не взглянул, как будто я была деревом, растущим тут уже сто лет. В голове снова начали роиться нехорошие подозрения. Раз он так хладнокровен и даже как будто разочарован – не его ли это рук дело? Статная женщина, к которой он обратился по имени Фрина, только вздохнула. Матушка, значит. А Клод де Обри, получается, её муж… Вот теперь мозаика в моей голове сложилась полностью – и лучше от этого выглядеть не стала. Именно из-за этой женщины и возможности жениться на ней “папенька” бросил мою мать и вынудил её сбежать куда глаза глядят.

Наконец мать Гилберта перестала вредить его репутации взрослого самостоятельного мужчины и отошла в сторонку, взяв супруга под руку. Клод по-прежнему делал вид, что я буквально пустое место, зато спутница дракона, которой полагалось беспокоиться за него не меньше, даже не подошла, хоть и стояла поблизости. Своеобразные у них, однако, отношения.

Впрочем, меня они не касаются – разве не так?