– Ты правда собираешься уезжать? – спросила я в последний раз и стала нервно ждать ответа.

– Угу.

После этого быстрого ответа я почувствовала, что моя последняя надежда испарилась. Наен вела себя бессердечно. Она совершенно не думала обо мне – о человеке, с которым она прожила бок о бок двенадцать лет.

– А я никуда не поеду! – Мой голос взвился, удивив меня саму: ответ Наен меня рассердил.

– Я поеду одна, – ответила та спокойно.

– Чего ты на самом деле хочешь?

Казалось, Наен озадачилась:

– Тебе-то что?

– Я просто… не могу этого объяснить, но я тут подумала: может, все-таки есть способ, чтобы мы обе остались здесь, вместе… – выпалила я и умолкла, потому что мне на миг показалось, что отвечать за эти слова будет мне не по силам.

– Ты действительно так думаешь?

Этот вопрос смутил меня, и я, онемев, просто глядела на нее.

– Ты – единственная, кто может изменить эту ситуацию. Ты же знаешь? – нарушила молчание Наен.

Я не сразу поняла ее.

– Не могу же я сама спросить у Чансока, – добавила она, как будто это все ставило на свои места.

– Что… что ты имеешь в виду?

– Было бы лучше, если бы ты произнесла это сама. Ты – та, от кого зависит судьба нас четверых.

Наен смотрела на меня очень уверенно, и я растерялась. Она выглядела как человек, пришедший вернуть старый долг. Я попробовала избежать ее взгляда, но она не сводила с меня глаз. Казалось, она точно знает, чего хочет. Это знание сквозило в ее позе. Но я не могла этого принять: как Наен, с которой мы росли точно сестры, может быть такой? Вот что ранило сильнее всего. В тот момент я поняла, что знаю, чего хочет Наен, и мое смятение возросло.

– Ты… – выдавив это единственное слово, я едва не застонала.

Отец Наен был владельцем довольно большого магазина сушеной рыбы в Чемульпо. Его магазин был достаточно крупным, чтобы вести оптовую торговлю по всей Корее. Мой отец открыл небольшой киоск перед их магазином. Он продавал расчески, мундштуки и ручные зеркала. Папа был исполнительным человеком, он даже не возражал против того, чтобы наводить чистоту и перед своим магазином, и перед соседским. Наен, потерявшая мать из-за послеродовых осложнений, выросла на молоке моей мамы. Мама часто говорила, что Наен была ребенком с необычно красными губами и белыми щеками.

Перед смертью отец Наен перепоручил и сушеную рыбу, и свою дочь моему отцу, которого считал за младшего брата. Люди говорили, что благодаря Наен подростком я жила в комфорте. Это была очень короткая, но насыщенная жизнь, которой я наслаждалась впервые. А Наен смогла расти под присмотром, в заботе, и в моей семье всегда относились к ней с уважением. Никто не чувствовал в этой ситуации ни неудобства, ни несправедливости. Я была скорее благодарна Наен.

Однако отец, не имевший опыта в большом бизнесе, продержался недолго. В конце концов ему пришлось передать дело другому владельцу, а самому заняться поисками работы. Казалось, отец этим успокоился, как будто вернулся на свое место. Он то и дело говорил, что мы выжили только благодаря отцу Наен и могли есть как минимум три раза в день, в то время пока другие умирали от голода. Отец считал, что за эту милость, снизошедшую на нас, невозможно отплатить даже ценой собственной жизни. Когда он умирал, мама первой позвала к его постели Наен. Мать хотела, чтобы особое отношение к девочке проявлялось во всем. Я подумала тогда, что у моей матери холодное сердце, но придержала эту мысль при себе.

Иногда по воскресеньям мы с Наен ходили в церковь. Печенье, которое раздавали миссионеры, было сладким и вкусным. Проповедь пастора казалась нам невозможно длинной, и единственное, что скрашивало ее, это ожидание угощения в конце.

После одной из проповедей на трибуну вышла странная женщина. Женщина сказала, что приехала с острова Пхова. Она была одета в прекрасное струящееся платье. Это зрелище сильно впечатлило нас. Ее образ не шел ни в какое сравнение с тем, как выглядели мы в своих желтых чогори и темных юбках.

Остров Пхова уже был знаком членам церковной общины. Они время от времени читали о нем в информационных брошюрах, выпускаемых церковью. Мы с Наен переглянулись, когда женщина сказала, что ищет жен. В этот момент, когда наши взгляды встретились, мы и решили, что хотим поехать на остров. Весь район Бончжонтхонг ^[5] заполонили японские магазины. Причина, по которой молоденькие девушки стремились поскорее выйти замуж, заключалась в том, что они не были уверены в завтрашнем дне.

Мы сразу ухватились за мысль о том, что Пхова находится на краю света. Уехать на остров из холодного, нищего и богом забытого места, казалось, было нашим единственным выходом.

Даже по возвращении домой наши сердца трепетали, когда мы вспоминали то прекрасное платье женщины с Пхова. Ее волосы с химзавивкой, туфли на высоких каблуках и длинная юбка с разрезом потрясли наше воображение. Если мы поедем на Пхова, то обязательно будем жить долго и счастливо.

Сваха представила всего восемь фотографий. Наен внимательно рассмотрела каждую из восьми, но все не могла определиться.

– Выбери сначала ты…

Я быстро поняла, что это значит. Наен всегда доверяла моему выбору. Она даже просила меня ходить на рынок и выбирать тэнги для нее. Так вот, когда она сказала: «Сначала выбери ты», на самом деле хотела попросить выбрать жениха для себя. Сваха протянула мне три фотографии, отобранные по собственному вкусу.

Все трое мужчин были опрятно одеты. У первого была четкая линия губ и глубокий желобок под носом, но беспокоило меня в нем то, что лоб казался необычайно узким и хмурым. Второй мужчина выглядел настоящим красавцем: у него были густые брови и широкая переносица. Даже по фото он оставлял приятное впечатление.

Я собралась было взять фотографию третьего мужчины, но Наен быстро схватила вторую, которую я даже не отложила.

– Этот самый лучший, правда?

Ее голос звучал так, будто она уже определилась с женихом. Она ждала только моего одобрения. Сваха еще раз взглянула на фотографию и одобрительно кивнула:

– Глава корейской общины.

– Глава? Тогда, может, и я там займусь какой-нибудь общественной деятельностью?

Наен снова посмотрела на фотографию. Ее глаза сверкнули, а лицо прояснилось. Такого взгляда у нее я никогда раньше не видела. Я долго смотрела на третью фотографию, которую держала в руке. В отличие от других карточек, она не выглядела постановочной. Волосы смотрелись аккуратными, как будто их только что причесали, с еле заметными бороздками от расчески. Они казались мягкими, словно намазанными маслом. Небольшие глаза, ласковый взгляд, плотно сжатые губы, широкий подбородок и лоб выглядели настолько живыми, будто я видела их взаправду. Я долго смотрела на фотографию. Мое сердце медленно отсчитывало удары. Я не слышала, о чем говорили Наен и сваха.

– Пожалуйста, сведите меня с этим человеком, – проговорила я как ребенок, который долго репетировал. Наен взглянула на фотографию, которую держала я, а затем быстро переключилась на то фото, что было у нее.

– Он глава, глава. – Похоже, из всех трех мужчин собственный выбор нравился ей больше всего.

Рано утром Чансок пришел в церковь, где мы остановились. Видимо, он хотел проверить, не передумала ли Наен. Казалось, ему было важно переубедить ее.

– Так бывает, когда приезжаешь в новое место. Этот остров и правда совсем не похож на вашу родину, что есть, то есть… Со мной было то же самое. Тем не менее у меня все наладилось. Можете поверить на слово. Нам просто нужно пройти через это всем вместе.

– «Нам, вместе?» Вы хотите сказать, что мы должны жить вчетвером в одном доме?

– Нет, конечно, что за глупости, – оборвала я Наен. – Прекрати.

Тогда в комнату вошел Сангхак, видимо услышавший наш разговор снаружи.

– Перестаньте, друзья. Все задумывалось не так, и остановимся на этом.

Сангхак вручил Наен небольшой конверт и заметил, что купить билет в Японию на завтра было нелегко.

– На завтра? – удивленно переспросила я.

Наен явно тоже была ошарашена.

– Я слышал, что один человек, который собирался отплывать, заболел и не сможет поехать, поэтому я отправился туда и все разузнал. Благодаря этой случайности я смог купить билет по выгодной цене, так что не переживайте на этот счет. Раз уж вы решили уехать – уезжайте. Мне тоже нужно устраивать свою жизнь.

Услышав слова Сангхака, Наен молча опустила голову.

– Женщине будет трудно проделать этот путь одной, поэтому я обратился с особой просьбой к миссионеру, который тоже отплывает завтра.

Сангхак был настроен решительно. Он выглядел как человек, которому пришлось принять по-настоящему трудное решение, но все же его лицо не могло скрыть тоску.

– Будет ли это решением для всех нас? – спросила я.

– Решением для всех? – переспросил Чансок, взглянув на меня непонимающе.

Его взгляд как будто спрашивал: разве проблема, которая нуждается в решении, это не проблема Сангхака и Наен?

Мысленно я повторила фразу «решение для всех нас». Моей единственной заботой стало сделать как-нибудь так, чтобы мы все четверо остались жить на этом острове – как мы с Наен и собирались, садясь на паром. Мне показалось, теперь я понимаю, что имела в виду служительница церкви, когда говорила, что банальные выборы могут изменить всю твою жизнь. А сейчас на кону стоял выбор, который повлиял бы на всех четверых – отнюдь не пустячное дело.

– Если мы решим, что с самого начала выбрали других людей, то на этом райском острове смогут жить все четверо.

Я выпалила слова, которые крутились в моей голове всю ночь. Затем закрыла глаза. Тогда я пообещала себе, что никогда не пожалею о сказанном. Я почувствовала на себе взгляд. Услышала тихий стон, который вырвался у Чансока. Наступило короткое молчание: все трое, казалось, обдумывали то, что я имею в виду.

– Разве мы все не проделали долгий путь, чтобы прожить счастливую жизнь друг с другом? По крайней мере я – да. Но ведь и каждый из нас скажет то же, не так ли? Как можно теперь повернуть назад?

Прежде чем я успела договорить, Чансок хлопнул дверью и вышел. Удар двери был резким – Наен отвернулась, закрыв лицо руками, а Сангхак уставился на меня. Он не возразил и словом, только вздохнул.

Давайте считать, что я прибыла сюда на встречу с тем, чью фотографию взяла в руки первой. Я подавлю воспоминание о небольших глазах и ласковом взгляде, о плотно сжатых губах, выразительной челюсти и широком лбе. Забуду то, что почувствовала, едва взглянув на его фото. Вернуться домой? Вернуться к чему? Нет, это абсурдно. Я не могу позволить себе роскошь иметь другие варианты.

Люди из «Лагеря девять»

Красная лента, вплетенная в волосы Наен, развевалась на ветру. Она была такой яркой, что я не могла оторвать взгляд. Похоже, что саму Наен, следующую за Чансоком, все устраивало. Удачно, но одновременно я не могла сдержать досаду. Я не знала, на кого было обращено это горестное чувство – на Чансока, Наен или Сангхака, который не возражал против моего решения. Чансок шел впереди, слегка склонив голову. Так мало-помалу он отдалился от меня.

Шедшая вслед за Сангхаком, я остановилась и огляделась. Было отчетливо слышно, как поют вокруг птицы. Щебет доносился из леса, с деревьев и ветвей неведомых мне растений. Ветер был нежным и мягким, красные и желтые лепестки колыхались на деревьях. У меня возникла безумная фантазия, что «Лагерь девять» может оказаться большим птичьим гнездом.

«Как же оно называется?» Наклонив голову, я посмотрела на большое дерево, ветви которого свисали до самой земли. Мой взгляд проследовал от его корней до бесконечных, растущих во все стороны ветвей. Тут так много всего, что мне следовало бы знать: цветы, травы, деревья и фрукты, которых я никогда прежде не видела. Казалось, потребуется уйма времени, чтобы выучить их названия. А сколько, интересно, времени нужно, чтобы узнать человека?