«Я живу неподалеку, но никогда сюда не захожу», – произносит Майкл «Лаки Страйк» Коррал, ступая на неосвещенную детскую площадку. Некогда член банды «Диких черепов», ныне он «король зулусов» и член Мирового совета организации «Нация зулусов». По этим улицам он прохаживается с важным видом, ведя на коротком поводке нетерпеливого глазастого щенка питбуля. Двумя днями ранее он спас пса от юных членов банды «Кровавые», которые собирались ради веселья всадить в него пару пуль.

В углу школьного двора высится бетонная стена, за которой находится гандбольная площадка. Попасть туда можно через один-единственный вход. Площадка погружена в тень, которую отбрасывает пятиэтажное школьное здание. За ним на высоте второго этажа, на пересечении Сто семьдесят шестой улицы и Моррис-авеню школьный участок огибают тротуары перекрестка Сто семьдесят шестой улицы и Моррис-авеню – лучшие места для наблюдения за разными гладиаторскими занятиями на школьном дворе: от соревнований по гандболу до посвящения в члены банды.

«В 1970-х копьеносцы^[58] устраивали там сходки и строились в „ряды апачи“^[59], – рассказывает Лаки. – Я приходил сюда посмотреть».

По центру стены красовалось граффити: джинн – символ посвящения в члены банды. Рядом стояли двадцать парней, построенные в две шеренги. Если парнишке удавалось пробраться между ними под градом ударов кулаками, ботинками, цепями и бейсбольными битами и дотронуться до джинна, ему дозволялось носить форму – джинсовую куртку с нарисованным на спине зеленым джинном, ее расшивали буквами и заплатками, железными крестами, свастиками, символами войны. Нашивки нужно было заработать, самым почетным знаком было сделанное вручную большое изображение воина с кожей бронзового цвета, державшего копье. «Это была проверка на смелость, – рассказывает Лаки. – Чаще всего им сильно доставалось». Некоторые не проходили испытание.

Лаки хорошо помнит, как, облокотившись о забор, он, тогда еще мрачный подросток, наблюдал за своеобразной церемонией посвящения. Он был изгоем, носил военные ботинки, джинсы Lee и расшитую джинсовую куртку с обрезанными рукавами. На спине красовался символ банды – ухмыляющийся белый череп в каске вермахта.

РОЖДЕННЫЙ ДИКИМ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ «ЧЕРЕПОМ»

Другие банды полностью держали под контролем Третью авеню: на западе это были «Дикие кочевники», на севере – «Черные соколы».

Ниже парка «Кротон», в выжженном центре Южного Бронкса, располагались земли «Братьев гетто», «Тюрбанов», «Миротворцев», «Монголов», «Римских королей», «Семи бессмертных» и «Грязных дюжин». Бо́льшая часть этих банд состояла главным образом из пуэрториканцев. На левом берегу реки Бронкс «Черные пики» объединяли молодежь преимущественно из афроамериканских сообществ. На востоке и севере, через Фордхэм-роуд, в последних оставшихся белых кварталах Бронкса, такие банды, как «Артур-авеню бойз», «Золотые гинеи», «Боевые свиньи» и «Благодарный мертвец», поставляли солдат для обозленных гангстеров, днями напролет проклинавших неминуемую утрату контроля над районами.

Наглые и безрассудные «Дикие черепа» были одной из самых жестоких банд в Бронксе. Первый дивизион «Черепов» перенес базу на угол Леггетт-авеню и улицы Келли в Лонгвуде, в заброшенный многоквартирный дом всего в квартале от печально известного 41-го участка полиции, прозванного «фортом Апачи» – «фортом на враждебной территории». Если вы искали защиты или проблем, вы покидали свою шайку и присоединялись к «Черепам».

К тому моменту, когда Лаки присоединился к шестнадцатому дивизиону, «Черепа» уступали в численности лишь «Черным пикам». Не менее пятидесяти дивизионов были разбросаны по всему Бронксу и за его пределами – в Квинс, Нью-Джерси и Пенсильвании. Вдоль западной окраины парка «Кротон», на Третьей авеню, на автомагистрали Кросс-Бронкс, в самом начале мили, за которую женщины Восточного Тремонта сражались с Робертом Мозесом в 1952 году и проиграли, шестнадцатый дивизион «Черепов» занял четыре квартала заброшенных зданий и превратил их в свои штабы. Лаки был не из тех, кто искал неприятностей, но «Черепа» управляли его районом.

Для своих родителей – пуэрториканца и кубинки, приехавших в середине 1960-х из Майами вместе с волной латиноамериканских переселенцев и заселившихся на место уехавших еврейских общин вдоль магистрали Гранд-Конкорс, – Лаки был просто Майклом, мальчиком, который любит птиц. Он сбегал с уроков, чтобы побыть со своими птицами. Майкл стремительно несся мимо школьных надзирателей и взбегал по лестничным пролетам к своей голубятне, которую построил на крыше заброшенного здания. «Когда ты на крыше, когда птицы летают и никого нет рядом, чувствуешь себя более свободным», – как-то поделился он с одним из друзей.

Но однажды, когда он и несколько его друзей отправились за птицами в зоомагазин в Маленькой Италии к северу от Фордхэм-роуд, возле парка «Бедфорд», на них налетели два десятка итальянцев. Они размахивали битами и цепями и выкрикивали ругательства. Майкл с друзьями бежали до самой железнодорожной станции. Так они узнали, что нельзя ходить куда хочется без защиты.

Он повстречал Карлоса, парнишку всего на год старше него самого, который называл себя Блу и, похоже, был единственным, кто знал о голубях больше, чем он сам. Они быстро сдружились и построили настоящую крепость на пять сотен птиц через дорогу от школы Майкла. Как-то раз они поймали пару голубей на крыше дома в соседнем квартале. Тут появились хозяева, два больших хмурых «черепа» – Кабби и Рубен, оба двадцати с небольшим лет, и забрали у ребят голубей.

Блу, как только ему предложили, тут же присоединился к «Черепам». Вернувшись, он посоветовал Майклу сделать то же самое. «Они почти как семья», – сказал он. Чтобы быть принятым в банду, Майкл должен был доказать, что хочет быть в их рядах. Если лидерам банды покажется, что он достоен, он пройдет посвящение. «Черепа» не использовали «ряды апачи» – чтобы стать членом банды, Майклу нужно было сыграть в русскую рулетку.

Летним вечером Майкл приехал в штаб. Он потел и чудовищно волновался. В комнате, где проходило посвящение, находилось несколько «черепов» с непроницаемыми, словно каменные маски, лицами. «Черепа» приказали ему сесть. Один из них достал ржавый пистолет двадцать второго калибра и пулю. Майклу велели хорошенько ее рассмотреть. «Череп» вложил пулю в барабан шестизарядника, крутанул его и передал пистолет Майклу. Это было первое оружие, которое он держал в руках. Ему сказали, что он может приставить его либо к подбородку, либо к виску.

Майкл закрыл глаза и поднял заряженный пистолет к виску. Он подумал: «Ну вот и всё. Возможно, эту ржавую штуку заклинит. А что, если всё закончится прямо здесь?» С его подбородка капал пот. Он нажал на курок.

Какое-то время – возможно, целую вечность – Майкл держал глаза закрытыми. Затем в его голове пронеслась мысль: «Я сделал это». Он услышал, как барабан совершает поворот – прямо так: клац! – и ничего больше, – и осознание сделанного заполнило его. «Черт, – подумал Майкл, – я сделал это». Он глубоко вдохнул и выдохнул.

«Черепа» выпустили его из комнаты и дали ему банку пива. Это было первое пиво, которое ему довелось выпить. Так Майкл заработал прозвище Лаки Страйк, или просто Лаки. Ему было тринадцать.

Вскоре «Черепа» начнут терять контроль, Блу погибнет – его убьют соперники, оставив тело лежать в здании штаба банды. Лаки покинет ряды «Черепов» и встретит Африку Бамбаатаа, бывшего члена «Черных пик», который объединит черных и пуэрториканцев под флагом организации «Нация зулусов». Во многом история начинается здесь. Но этому предшествовала история, о которой редко рассказывают.

БАНДЫ И РЕВОЛЮЦИЯ

Развитие молодежного стиля в Нью-Йорке перекликается с течением жизни его районов. Чтобы преодолеть подростковый период, молодежи нужно около пяти лет – достаточно, чтобы их собственные знаки, стили и желания отпечатались в памяти района. Молодежные банды вернулись в Бронкс около 1968 года.

В те времена каждую неделю вспыхивал очередной бунт. Партия «Черные пантеры» устраивала митинги с лозунгами «Свободу Хьюи!»^[60]. Десять тысяч мексикано-американских учеников старшей школы прошлись маршем по Лос-Анджелесу, протестуя против расизма в школах: так зарождалось молодежное движение чикано^[61]. Лидеры «Черной силы» Стокли Кармайкл и Х. Рэп Браун присоединились к протестам в Колумбийском университете, в том числе антивоенным^[62]. Цветные студенты развернули баннер «Фронта освобождения третьего мира», требуя создания колледжа этнических исследований при Университете штата Калифорния в Сан-Франциско. На парижские улицы высыпали бастующие студенты, рабочие и рассерженные горожане (les enragés), а на стенах зданий появились кричащие надписи: «Будьте реалистами, требуйте невозможного». Молодые радикалы чувствовали в воздухе запах революции. «Мы тогда думали, что это займет лет пять от силы, – говорит Габриель Торрес, бывший член партии „Молодые лорды“, – что революция случится не позже 1973 года».

Однако быстрая, не терпящая промедлений весна сменилась тягучей летней жарой. Мартин Лютер Кинг-младший был застрелен четвертого апреля. Бобби Хаттон был убит шестого апреля. А еще через два месяца, шестого июня, застрелили Бобби Кеннеди. Поколения сцепились друг с другом на съезде Демократической партии. К сентябрю Джон Эдгар Гувер объявил войну «Черным пантерам» – «величайшей угрозе внутренней безопасности страны». Возможно, это был неудачный сезон для открытия партией «Черных пантер» своих штаб-квартир в Нью-Йорке.

Дисциплина «Пантер» и их бесстрашие привлекали недовольных ребят из районов в штаб-квартиры партии в Гарлеме, Бруклине и Бронксе, а также по всей стране. Многие из тех, кто продвигал в массы программу из десяти пунктов, требуя свободы, работы, правосудия, жилья, образования и окончания полицейского произвола, были в прошлом членами банд. В Чикаго лидер «Пантер» Фред Хэмптон сформировал альянс с сильными бандами «Блэкстоун Рейнджерс», «Мау Маус» и «Черные апостолы» [1]. Он верил, что банды собирают вокруг себя напуганных и забытых. Если банды прекратят грабить бедных, терроризировать слабых, причинять боль невинным, то они могут стать мощной силой революции.

В меморандуме, созданном в марте 1968 года, Джон Эдгар Гувер изложил цели операции ФБР COINTELPRO против «черных националистических групп ненависти», представленных «Нацией ислама» и «Черными пантерами». Задачей Гувера было «предотвратить в долгосрочной перспективе рост военизированных черных националистических организаций, особенно среди молодежи» [2]. ФБР объединилось с местными полицейскими, чтобы вести кампанию против «Пантер», в ходе которой аресту подверглись триста сорок восемь человек. Второго апреля 1969 года двадцать одну «пантеру» из лидерского ядра партии в Нью-Йорке арестовали по обвинению в подготовке к теракту в торговом районе в центре города на Пасху.

Афени Шакур из «двадцати одной пантеры»^[63] обратилась к своим обвинителям в письме из тюремной камеры. «Мы знаем, что вы пытаетесь нас разделить, потому что не можете контролировать. Мы знаем, что вы всегда пытаетесь уничтожить то, что не можете контролировать, – писала она. – История показывает, что войны против притеснения всегда успешны. И война будет, настоящая революционная война, кровавая война. Никто – ни вы, ни мы, ни кто-либо в этой стране – не сможет предотвратить ее. И мы победим» [3].

Обвинения доказать не удалось, и после двух лет, проведенных за решеткой, «пантеры» вышли на свободу. Но на фоне постоянных преследований со стороны властей их арест оказался для организации смертельным ударом. Лидер «Черных пантер» Хьюи Ньютон самолично распустил нью-йоркский штаб, и вскоре организация рассыпалась на вооруженные лагеря. Революция, за которую сражалась Афени и которая должна была обеспечить всем полную занятость и достойное жилье, оставила ее ни с чем. Она растила своего сына Тупака Амару в одиночку, зачастую без работы, а иногда и без дома.