«Эти два качества редко сочетаются в одном мужчине; считай, что тебе повезло», – говорила мать.

И хотя мне неприятны двойные стандарты – ведь любая женщина без исключения должна быть и красивой, и доброй, – мама права. Мне повезло. С того момента, как я открыла входную дверь, стало ясно, что Ной изо всех сил старается сделать сегодняшний вечер особенным для меня. Служба доставки привезла на дом бутылку шампанского – «Боллинджер», подумать только! – и букет белых роз (моих любимых). К тому же мне пришла инструкция, как включить на «Спотифай» новый список музыки. Ной составил его из мелодий, которые звучали на нашей свадьбе.

«Мне дозволено быть счастливой. Я этого достойна. Не нужно отталкивать Ноя».

Есть у меня такая мерзкая черта: когда мне кажется, что события ускользают из-под контроля, мне хочется отдалиться от мужа. Как будто самый простой способ справиться с боязнью потерять его – это вообще отказаться от него. Тогда никто не сможет отобрать его у меня. И он не сможет решить, что больше не любит меня, – что еще хуже. Проблема в том, что в последнее время я часто испытываю это чувство – словно почва уходит из-под ног.

Я слышу стук в дверь его номера в отеле, и тихий голос объявляет о том, что доставка прибыла.

– Ага! А вот и главное блюдо! – восклицает Ной, прежде чем спешно исчезнуть с экрана, чтобы открыть дверь и забрать у курьера яблочный крамбл ^[1]. Мой муж обычно не склонен ни восклицать, ни спешить, и даже на расстоянии я чувствую, что он изо всех сил старается произвести впечатление.

За короткое время его отсутствия я украдкой бросаю взгляд на телефон. Я обещала Ною: сегодня вечером не будет никаких телефонов (что означает – никакой работы), и сдержала слово, убрав свой рабочий телефон в ящик стола. Однако мой личный телефон лежит под монитором, где его не видит камера. Я не знаю, почему делаю это, – полагаю, я просто испытываю постоянную необходимость быть на связи, вместо того чтобы наслаждаться уединением.

Айя предполагает, что мелькание записей в соцсетях помогает мне справиться с собственными мыслями. Она отмечает это стремление как «нездоровое». Я чувствую, как по моим пальцам распространяется зуд, и, не успев даже осознать, что делаю, я вхожу в «Инстаграм» ^[2], чтобы посмотреть, как мои коллеги отмечают день рождения Лары. В моей новостной ленте нет ничего. По сути, там не появилось ничего нового с тех пор, как я в прошлый раз заходила туда, и я ловлю себя на том, что бездумно ввожу в поисковую строку в верхней части приложения: «Джейк Рейнольдс».

Это привычка, от которой я так и не смогла избавиться. Почти восемнадцать лет назад я могла искать только в «Фейсбуке», но теперь вдобавок существуют «Инстаграм» и «Твиттер». Каждый раз мне выпадает длинный список Джейков Рейнольдсов, но ни один из них не тот.

Не знаю, зачем я продолжаю это делать. Не то чтобы я ожидала, что его учетная запись спустя столько лет появится в верхней строке результатов у меня на экране. Но это такое же привычное действие, как разблокировать телефон или проверить электронную почту: набор его имени в поисковой строке укоренился в моей мышечной памяти. Я делаю это неосознанно, но не могу прекратить.

Я чувствую, как меня грызет вина за то, что в день нашей с Ноем годовщины я ищу в соцсетях Джейка. Я люблю своего мужа, по-настоящему люблю, но первая любовь никогда не забывается. А Джейк был не просто моей первой любовью. Он спас меня. А потом бросил меня. Полагаю, это одна из причин того, почему следующим, в кого я влюбилась, был Ной. В некоторых отношениях они похожи: оба позволяют мне почувствовать себя в безопасности, но достигают этого совершенно разными способами.

Джейк позволил мне чувствовать себя достаточно безопасно, чтобы быть собой, чтобы дать себе волю, чтобы стать свободной от оков чужих ожиданий. Мне было дозволено чувствовать себя сильной. Быть с Джейком – это все равно что включить громкую музыку и понять, что ты танцуешь под нее, не беспокоясь обо всем остальном мире.

С Ноем по-другому. Он прочный. Надежный. Я чувствую уверенность в том, что он не покинет меня. Эта любовь не похожа на взрыв фейерверка – мы не самая зажигательная пара в мире, – но она тоже сильная, только по-другому. Она надежная. Прочная. Настоящая.

Мы даже начали задумываться о том, чтобы обзавестись ребенком. Ну, то есть Ной начал. Мысль о том, чтобы стать матерью, не очень-то естественна для меня. Это звание – «мать» – и все, что оно означает… Это не так-то легко. Что, если я не справлюсь? Не все предназначены для материнства. Я знаю, какой вред можно причинить, если что-то пойдет не так. Смогу ли я стать хорошей матерью? Я в этом не уверена. Честно говоря, мне кажется, что желание Ноя обзавестись ребенком в изрядной степени в ответе за то чувство неуверенности, которое я испытываю в последнее время. Эта тема напоминает мне о моей матери. О ее просчетах. Обо всем, чего я надеюсь избежать.

Ной возвращается к своему лэптопу с довольным видом и демонстрирует мне тарелку с едой, и я убираю телефон из поля зрения камеры. Делаю глоток красного вина и говорю, что его ужин выглядит вкусным. И что я хотела бы разделить этот ужин с ним. Он улыбается мне, и я отгоняю прочь ползущие сомнения, тот голос у меня в голове, который назойливо вопрошает: «Но настоящее ли все это?»

Глава 2

Я лежу в темноте, глядя на сообщение, которое Ной прислал мне ровно четыре минуты назад. Я знаю, чего он хочет; знаю, что ему, должно быть, кажется вечностью то время, в течение которого я набираю, а потом стираю ответ. Набираю, потом стираю. Не так давно я сочла бы это сообщение возбуждающим, сексуальным, медленный жар желания распространялся от пальцев моих ног по всему остальному телу, когда мы переписывались вот так по ночам, пока Ной был в командировках. Но сегодня я просто не могу подобрать слова.

«Он хороший. Ной хороший. У нас все хорошо».

Я мысленно повторяю это снова и снова, заставляя себя нажать кнопку «отправить». Но прежде чем успеваю это сделать, мерзкий внутренний голос снова начинает звучать в моих ушах. В последние месяцы он становится громче и нашептывает мне сомнения, когда я менее всего этого ожидаю.

«Но достаточно ли ты хороша?»

Чего я боюсь? Я знаю, что Ной не отвергнет меня. И все же чувствую, как мое беспокойство подтачивает наши отношения, разъедает наш брак по углам, омрачает по краям. Чем сильнее я впадаю в панику, не зная, что ответить, тем быстрее бьется мое сердце, а потом я снова оказываюсь там.

Поймана. Заперта. В темноте.

Я хватаю воздух ртом.

На прошлой неделе, сразу после того, как Ной снова заговорил о том, чтобы завести ребенка, Айя сказала мне, что в моменты сильного стресса травматические события, которые мы считали проработанными, могут всплыть снова.

«Ты сейчас испытываешь чрезмерный стресс, Джастина? Что-то случилось?»

«Нет», – солгала я. Я не вполне готова была обсуждать это с ней. Я хотела как можно дольше избегать разговоров о своей матери, однако знала, что именно к этому Айя и подводит разговор.

В груди все стягивается в тугой узел, от основания черепа распространяется тупая боль. Я перебрасываю ноги через край постели – мне нужно ощутить под ступнями твердый пол, чтобы вернуться к реальности. Постепенно это ощущение начинает действовать, и, когда туман рассеивается, я беру в руки телефон, который оставила валяться посреди кровати.

Извини, я очень устала. Поговорим завтра. Счастливой годовщины. Я люблю тебя. Целую.

Я набираю это в быстром темпе и нажимаю «отправить», пока не передумала.

Одиннадцать часов вечера, среда, но, рассудив, что мои коллеги в баре все еще заказывают выпивку, я наливаю себе большой бокал вина и включаю лэптоп. Такова особенность работы юриста по уголовным делам. Преступления никогда не прекращаются, а значит, у нас всегда есть работа. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я в последний раз брала отпуск – настоящий отпуск, когда я прекращала быть Джастиной-юристом и была просто Джастиной. Женой. Любовницей. Подругой.

Я просматриваю двадцать с лишним писем, упавших мне на электронную почту за те три часа, пока я в нее не заглядывала, и мой взгляд выделяет среди них письмо от главы адвокатской палаты, Чарльза Коула. Заголовок письма краток: «СРОЧНО!» Я бегу за рабочим телефоном, который так и лежит в ящике стола.

Три пропущенных вызова.

Я играю с мыслью о том, чтобы перезвонить Чарльзу, но в голове у меня звучит голос Айи, напоминая мне о необходимости очерчивать границы, и вместо этого я возвращаюсь к лэптопу.

Джастина, только что пришло важное дело. Нам нужно, чтобы кто-нибудь этим срочно занялся. Уже порекомендовали Майка, но я думаю о том, чтобы внести в списки ваше имя. Если вы хотите участвовать, нужно как можно быстрее ответить мне. Это дело не из тех, что могут ждать долго. Предварительные подробности прилагаю.

«Извини, Айя, некоторые границы приходится нарушать…» Я даже не открываю вложенный файл – нельзя больше тратить ни минуты. Я надеюсь, что Майк слишком увлекся поглощением текилы и все еще слоняется по «Кораблю», развлекая молодежь рассказами о своих судебных успехах.

Чарльз отвечает после третьего звонка:

– Так, значит, вы еще живы…

– Я берусь за это, – выпаливаю я в ответ.

– Это важное дело, Джастина, – предупреждает Чарльз. – Такие попадаются нечасто, и это будет ваше первое дело об убийстве. Вы готовы? СМИ наверняка в это вцепятся. Каждая ваша фраза будет подхвачена, изучена, проанализирована и, скорее всего, появится на первых страницах газет. Вы сможете справиться с этим? Лучше, чем Майк?

Я отчаянно думаю, что ответить. Почему я не прочитала файл с подробностями? Я просто ухватилась за этот шанс, зная, что при рассмотрении определенных дел я справляюсь лучше Майка и надеясь, что это одно из них.

– Майк может действовать эффектно и четко, надо отдать ему должное. Он может завоевать присяжных, но я могу рассказать им историю. Заставить их полюбить не меня, а жертву. Для некоторых дел нужна акула, такая как Майк. Для других нужен юрист, способный сплести тонкую сеть, предоставить полную картину. Для таких дел нужна я.

В динамике телефона гремит смех Чарльза.

– Хорошо, Джастина. Я посмотрю, чего смогу добиться от судебных клерков. Хорошо, что Майк все еще плавает в море текилы… И мне нравится ваш боевой дух.

Звонок завершается, и я закрываю глаза. Договоренность еще не достигнута, но если кто и может поколебать судейских чинуш, то это Чарльз. Он был юристом по уголовным делам более тридцати лет и выиграл множество сложных дел.

Пару минут спустя, когда я наливаю себе второй бокал вина, экран моего телефона зажигается снова.

Оно твое. Если хочешь просмотреть материалы вместе со мной, я буду в палате завтра в восемь утра.

Если глава юридической палаты предлагает тебе свой совет в твоем первом деле об убийстве, нужно принять этот совет. Я делаю глубокий вдох и снимаю домашние тапочки, чтобы почувствовать под ступнями холодные деревянные половицы. Вот оно. То дело, которого я ждала.

Это мой момент.

Глава 3

Когда в семь сорок пять я стучусь в кабинет Чарльза, он уже сидит за своим столом. Как бы я ни старалась, Чарльз всегда опережает меня на шаг.

Слегка помахав ему рукой, я демонстративно открываю коробку с пирожными, которые купила в роскошной, вполне достойной поста в «Инстаграме» кондитерской, недавно открывшейся по соседству.

– Заправка для мозгов, – поясняю я.