Перед ними высится тёмная башня, похожая на одну из тех, что в Сити, только стёкла матово-чёрные, а у входа вьётся то ли дым, то ли туман. Никого нет. Не суетятся строители или офисные работники, не видно машин и такси. Николай хочет подойти ближе, но Аманда крепче сжимает его пальцы:

– Не подходи ближе. Может быть опасно.

– Хм, я не чувствую теней.

– Ты же не Кирилл.

Николай молчит и внимательно осматривает высотку: тёмный шпиль на фоне свинцового неба, и жизни нет за этими окнами. Да и вообще здание выглядит заброшенным и недостроенным. Впрочем, его сейчас интересует, есть ли здесь опасность. Аманда поднимает с земли камешек и заклинанием отправляет его в полёт в сторону здания. Короткая вспышка: камень разлетается на мелкие кусочки. Значит, тут щиты… какие? Николай всё-таки подходит ближе и, вынув из памяти какой-то простейший узор печати, проводит пальцами перед собой, и в воздухе остаётся след из зеленоватых искр. Николая чуть не сдувает порывом ветра, ледяного и солёного. Быстро справившись с удивлением, он тут же закрывает печать – теми же движениями. И отступает.

– Чертовщина какая-то. Я не понимаю. Башня вроде стоит на изнанке Москвы, но тут даже от простой печати такой проход открывается… и так близко к людям.

– Что, не понравилось? Вот и мне. – Аманда подходит ближе и задирает голову в пасмурное небо. За стёклами очков не разобрать её взгляда. – Я не была уверена, это по части Управления или твоей. Видимо, всё-таки тени.

– Похоже на то. – Николай оглядывается, пытается разглядеть в этом месте самих теней, будто те вот сейчас вырастут из-под земли. Такое тоже бывало. – Я попрошу печатников посмотреть.

– Нехорошо, что эта штука торчит посреди города, – цокает языком Аманда.

– А как ты вообще её нашла?

– Ну как. Я ведь тоже люблю этот город. И мои ребята часто шарятся по всей Москве, только ищут не теней, а то, что может вызвать подозрение у обывателей. Один особо любопытный парень решил облазить Сити.

Оба молчат. Николай размышляет, кого лучше сюда отправить. Кирилла бы, но он по уши занят. Пусть сначала посмотрят печатники, значит, попросит их главу. А потом уже подумает, что делать дальше.

В кармане пиджака вибрирует телефон, и Николай тянется за ним. А, напоминание о встрече с Управлением, вот же пакость какая. Но делать нечего, на то он и начальник Службы, чтобы тратить время на очень важные совещания. Аманда смотрит с лёгким сочувствием и осторожно отступает от башни. Она двигается мягко, почти неслышно, Николай за ней. Они расходятся у светофора перед Сити: Аманда предпочитает такси, а он сам – метро и ходить пешком, поэтому его путь лежит к электричке до Беговой, а потом – в Службу. Чертовски хочется кофе.

Служба стражей занимает старинный особняк на одной из набережных Москвы – ровно напротив Управления по делам магов. Николай всегда считал, что Шорохов организовал Службу именно так, чтобы мозолить глаза тем, кто многие десятилетия считал стражей отбросами, несмотря на все сражения с тенями.

Николай как-то отыскал в Архиве старинные фото особняка, находившегося под юрисдикцией Управления. Если снаружи здание выглядело прилично, то внутри царила разруха. И как именно Шорохов умудрился завладеть им, Николай так и не узнал.

В холле Службы звучит ненавязчивая музыка, в которую вплетается треск костра в лесу и голоса птиц. Пахнет потухшими спичками, дымом от трав и кожей; у одной из стен на полу вычерчены сложные узоры печатей – такие же узоры наносятся на медальоны стражей и помогают экстренно вернуться в Службу, но Николай предпочитает этим не злоупотреблять. Можно ненароком привлечь внимание теней.

После встречи с Амандой он торопится в свой кабинет: коротко кивает печатникам и стражам, замечает, что в одном из конференц-залов обсуждают карту прорывов; слышит операторов горячей линии стражи, которые принимают срочные вызовы. Коридоры освещены лампами, в которых пляшет огонь: стражи любят смешивать древние стихии с современными технологиями, хотя находятся и противники такого подхода. Иногда Николаю кажется, что Служба – это свой особенный мир, который пахнет маслом и искрами, гудит вибрациями от заклинаний, пышет пламенем. Мир, порученный ему.

Николай входит к себе и быстро снимает пальто. Ставни на окнах плотно закрыты, и только пламя в лампах оранжевым светом озаряет кабинет: массивный дубовый стол, перед которым полукругом стоят несколько глубоких кожаных кресел, книжный шкаф и отдельный стеллаж – под инструментарий для алхимии. Там же скрыты и пузатые бутылки с крепкими ягодными настойками. Для особо тяжёлых дней.

Некоторые стражи сравнивают его кабинет с подобием подземелья или пещеры: в вечном полумраке, без дневного света – что неправда, ставни часто распахнуты – да ещё этот странноватый землистый запах, к которому примешивается вонь от реагентов. Но Николай действительно любит вот так. И даже не так давно и в спальне в квартире повесил шторы блэкаут. Порой они помогали уснуть – без кошмаров.

Он садится в мягкое кожаное кресло и, прикрыв глаза, откидывается на спинку. Пара минут тишины перед тем, как нырнуть в отчёты, встречи и вести из города.

Виски ломит. Тянет левое запястье. Как же чертовски глупо это ощущать! Ведь три года как всё выжжено, и теперь каждый сам по себе, так почему же вдруг болит? Это несносное саднящее ощущение так некстати отвлекает и, что хуже, напоминает о прошлом. Ерунда, пройдёт, особенно если выпить обезболивающее, сделав вид, что всё из-за головной боли. А что сердце шипит от досады и одиночества, так это от усталости. Впрочем, хватает и тех, кто скажет, что у Николая Поулга вовсе нет сердца.

В дверь стучат. Николай негромко откликается и смахивает назойливые мысли, как мух. Не до них сейчас.

В кабинет входит банда: до встречи с Управлением десять минут, а Николай просил всех собраться пораньше. По креслам рассаживаются Сергей, глава печатников, Яна, старшая над стажёрами и одна из лучших стражей, и Варвара, его секретарь и хранитель Архива, которая тут же предлагает кофе. Николай кивает и коротко приветствует каждого. Сергей, мужчина пятидесяти лет с широкими плечами и коротким ёжиком светлых волос, смотрит исподлобья и глухо отзывается коротким «здрасьте». Прокашливается, достаёт пачку сигарет, но не закуривает. Именно с ним Николай так и не смог найти общий язык за все годы службы.

Сергей относится к той породе прожжённых специалистов, которые считают, что и в тридцать ты ещё юнец, а опыта набираться и набираться. Он хорош в печатях как никто, но не любит делиться схемами, которые придумывает сам. У Сергея жена и двое сыновей, но он часто задерживается в Службе и уходит даже позже Николая. Он очень уважает Шорохова и ждёт, когда же тот вернётся.

Яна же совсем другая. Когда Николай с Кириллом выпустились из Школы стражей, оба были уверены, что после Шорохова и его тренировок знают всё. Но Яна показала им совсем иную Москву – в ней копошились тени, в ней приходилось изворачиваться, чтобы не только уничтожить их, но и не навредить остальным. Яна учила уважать покой мирных жителей в то время, как Шорохов плевать хотел, какие будут потери, главное – уничтожить теней. А её мудрые советы им не раз помогли.

В свои сорок пять Яна выглядит куда моложе своего возраста, сохраняет юношеский задор, красит пряди в красный и легко находит общий язык со свежеиспечёнными стражами, которые рвутся в бой. А ещё обладает роскошной фигурой, носит косу ниже пояса и набор кинжалов, сделанных на заказ. И каждый вечер после работы на набережной её ждёт муж с пирожками, которые печёт сам.

– А Кирилл-то? Будет? – Сергей щурится и упирается локтями в колени.

– Нет. Занят. – Николай хочет успеть проверить почту от него и благодарит вернувшуюся Варю с подносом с кофе. Повинуясь изящным движениям её рук, чашки левитируют и опускаются рядом с каждым. – Соня вот-вот будет. Если у вас есть для меня новости, делитесь. Что в городе?

– С каких пор об этом отчитываются печатники? Да как обычно. Тут-там прорывы. Тут-там стычки. Ничего этакого. – Сергей смотрит на чашку с кофе, но не притрагивается.

– Их больше. И теней, и точек, где они входят, – чётко говорит Яна. – У меня три выезда со стажёрами. Ребята толковые, но без ранений не обошлось. Отловили несколько на Фрунзенской набережной, потом в Филёвском парке и на Южной. Я тебе пришлю координаты, пусть печатники поработают. – Закончив, она с явным удовольствием берёт чашку и дует на маслянистый кофе.

– Мы работаем, – цедит Сергей.

– Не сомневаюсь, – спокойно отвечает Николай. – Давайте так: если есть любые странности в городе, вы тут же говорите о них мне.

Сергей продолжает сверлить взглядом кофейник, а Яна пожимает плечами так, что Николай легко считывает: «Я-то скажу, ты знаешь». Откровенно говоря, его сейчас больше волнует Академия – именно там пропадают студенты. Бесследно. А ему нечего даже сказать их родителям и близким! Как нечего было сказать тем стражам, которые пришли много лет назад в их дом. Нет, сейчас он не будет об этом думать.

В дверь стучат, и Варя впускает Соню, любимицу Якова, который уже лет пятнадцать как возглавляет Управление и три из них ведёт холодную войну с Николаем. Если не знать, кто она, можно принять за феечку из милых сказок: струится атласная ткань платья, лёгкая накидка обнимает узкие плечи, в ушах – жемчужные серёжки. Ровесница Николая, Соня, в отличие от Якова, как раз заинтересована в сотрудничестве Управления и Службы, а также сильный учёный-милин, и сейчас она приносит в кабинет аромат летнего дождя.

– Как я рада вас видеть, – улыбается Соня, но не садится в свободное кресло, а останавливается за ним, положив тонкие руки на широкую спинку. – Надолго я вас не отвлеку, понимаю, что у стражей много работы. Но Яков очень настаивает на том, чтобы вы быстрее разобрались с исчезновением студентов. Как продвигается расследование?

– Им занимается Кирилл. – Николай кивает Варваре, и та передаёт Соне тоненькую папку с распечаткой отчёта, в котором за короткими сухими фразами скрывается «Мы ничего не нашли», и как же это тяжело признать. – Не один, конечно. В Академии усиление патрулей стражей. Я уже обсудил с ректором Малди возможность добавить дежурных стражей.

Соня берёт папку и неторопливо изучает страницы. Сергей всё-таки закуривает, но запах дыма быстро развеивается от лёгкого, почти незаметного взмаха Сони. Яна предпочитает пить кофе и изучать узор столика, чем говорить. Николай наблюдает за Соней. Он вполне допускает, что Яков хочет через неё узнать как можно больше. А Кирилл её вообще недолюбливает и считает, что Соня как вода, только с опасной стороны – слишком изменчивая и текучая. Хотя доказать не может.

– Пропали уже трое ребят: Хлоя, Владислав, Анна. Попечительский совет Академии недоволен, – в голосе Сони печаль, но без упрёка. – Может быть, Кирилл сможет провести какое-то общее занятие по защите? Для всех. И, Николай, когда ты настаивал на кандидатуре Кирилла, обещал, что это даст большую безопасность. А теперь? Ты ведь помнишь, что дети многих милинов учатся в Академии? В том числе Якова.

Николай барабанит пальцами по столу и сверлит Соню взглядом, пытаясь понять, это угроза или нет? Или напоминание, сколько молодых ребят в опасности? Он и так знает!

Как же мерзко внутри. Николай сколько угодно может делать вид, что ему плевать на пропавших студентов, что его дело – следить за тенями в городе, что можно позвать на помощь Бюро, но он знает каждую чёрточку на лице ребят. Их досье он выучил наизусть. Отчёты Кирилла перечитывает по несколько раз за ночь, стараясь не думать о том, что в итоге произошло. Увёл ли их кто-то, или они по глупости сунулись в мир теней? Ведь рядом стражи, ведь они в Академии, где точно безопасно, там столько щитов…

– Мы в курсе, – подаёт голос Яна. Отставляет чашку с кофе, звякает фарфор. – Спасибо за напоминание. Моя дочь тоже там. Так-то.

Соня переводит задумчивый взгляд на Яну, а Николай ловит себя на мысли, что понимает боль и страх за близких, хотя у него-то близких нет. Уже нет.

Жужжит на столе телефон, и Николай бросает быстрый взгляд.

– Кирилл здесь, можешь обсудить с ним лекцию по технике безопасности.