Он услышал шаги, звук открываемой двери – кто-то зашел в исповедальню с другой стороны – и шорох одежды. Небольшое окошко в перегородке было завешено черным кружевом, но какие-то детали Стерлинг все-таки увидел – слабое свечение спирита, очертания лица.

– Еще один грешник, да? – Голос за стенкой был грубым, хриплым и определенно насмешливым.

– Всего лишь нуждающийся в помощи, – в тон ему отозвался Стерлинг. – Я ищу человека, которого называют Механик. Может быть, вы мне поможете?

– Человека? – Из-за перегородки донеслось недоверчивое хмыканье. – Не знаю такого.

Это интриговало. Стерлинг много слышал о нелегальных схематиках, которые приспособились выживать в преступном мире, но никогда не встречал их лично.

– Какая жалость. А я не отказался бы дать ему денег, кем бы он ни был.

– Что, много лишних?

– Скорее, много проблем, за решение которых грех не заплатить. Щедро заплатить, я не склонен жадничать.

– Что надо делать?

Это уже было ближе к деловому разговору. Стерлинг всегда предпочитал их остальным.

– Есть два человека, которые отправляются в Грандвейв. Нужно, чтобы они не вернулись.

– То есть просто подождать? – Из-за перегородки послышался недоверчивый смешок.

– К сожалению, нет. – По идее, корабль Атреса мог путешествовать даже сквозь поток схем, как и любое разведывательное судно. По крайней мере сквозь наименее плотные участки Грандвейв. – За такую работу мало кто возьмется. Она требует удивительной храбрости и решительности, – добавил Стерлинг, улыбаясь, хотя собеседник не мог его видеть. – А за удивительную храбрость я готов платить удивительные деньги.

Если верить слухам, Механик мог взяться за подобное задание. Механик был лучшим, если дело касалось работы в Грандвейв.

– А ты действительно любишь слушать себя, да?

Вопрос прозвучал грубовато, но беззлобно, и Стерлинг рассмеялся.

– Я компенсирую этот недостаток своими достоинствами. Толстым кошельком, например.

– Очень толстый, наверное, кошелек. – Механик за перегородкой пошевелился, и сквозь крохотное окошко снова сверкнуло сияние спирита.

– Весьма. Хотите послушать еще?

Несмотря на легкомысленный тон, Стерлинг понимал, что после этого вопроса все решится.

– Все, что мне надо услышать, – это кого, как и сколько.

* * *

Когда они вышли из цирка сквозь ту же неприметную дверь, вечер уже перешел в ночь. На пустых улицах тускло светились разноцветным спиритом вывески, людей почти не было.

Кейн чувствовала себя совершенно разбитой. Ей казалось, она хорошо подготовилась к встрече с Эрикой, но ошибалась.

– Я закурю, если вы не против, – сказал Атрес, остановившись.

– Не знала, что вы курите, – произнесла она, чтобы что-то ответить.

– Редко. – Он достал из внутреннего кармана серебряный портсигар, чиркнул спичкой.

Крохотный огонек осветил лицо, сделал тени глубже, почти чернильно-черными.

– Вам идет сигарета. Знаете, я всегда хотела попробовать. Поделитесь?

– Это вредно.

Было так нелепо услышать от Атреса именно это, что Кейн против воли рассмеялась. Нервов в этом смехе было больше, чем веселья, и Атрес едва заметно поморщился. Вероятно, Кейн его раздражала.

– Я знаю, Алан, – отсмеявшись, ответила она. – Вы поверите, если я скажу, что мне все равно?

– Да. – Он протянул ей портсигар и спички.

Сигарета ощущалась в пальцах непривычно, казалась чужеродной. Дрожали пальцы, Кейн заметила это только теперь. Она завозилась, пытаясь сообразить, как и в какой последовательности нужно прикуривать. Зажать сигарету губами и потом зажечь спичку? Или наоборот? И куда убрать портсигар?

Атрес хмуро наблюдал за ней и наконец просто протянул руку.

– Дайте сюда.

Он зажег спичку, поднес к кончику сигареты, и Кейн, неловко затянувшись, закашлялась. Отвратительный горький дым обжег горло, на глаза навернулись слезы.

– Вы в порядке? – равнодушно поинтересовался Атрес.

Кейн не знала, зачем он спросил, в его вопросе не было ни сочувствия, ни искреннего интереса.

– Что вы сделаете, если нет?

– Ничего. Я не умею утешать.

– Хорошо, что не умеете. – Она попробовала сделать еще одну затяжку, и на сей раз получилось. Если не глотать дым, от него почти не першило в горле. Хотя, кажется, так курить неправильно. – Если бы вы начали меня утешать, я бы, наверное, расплакалась, – сказала шутливо, сама не веря, что могла бы так сорваться, и все же разговор с Эрикой задел ее больше, чем Кейн хотелось признавать.

– Плачьте, – спокойно разрешил Атрес, словно она его спрашивала. – Я не против.

Это было так нелепо, что почти смешно.

– Мы с вами отличная команда, Алан. Я не против, что вы курите, а вы не против, если я расплачусь.

– В данный момент вы тоже курите. – Он стряхнул пепел на мостовую.

Кейн сделала еще одну неглубокую затяжку и устало потерла лицо. Ее ладони пахли дымом.

– Извините. Похоже, сейчас я совершенно не в форме. Знаете, я много раз представляла встречу с Эрикой, но ни разу – ничего подобного. Наверное, вы тоже.

Он бесстрастно пожал плечами.

– Я равнодушен к миражам и спецэффектам.

Это было очень на него похоже. Атрес нравился ей этим – какой-то удивительной черно-белой жесткостью. Иногда ей казалось, что он вовсе не способен бояться.

– А я, как оказалось, нет.

– Я ожидал иного от мастрессы.

Он докурил, потушил окурок и выкинул его в урну неподалеку. Урна была в форме головы льва, медные клыки в пасти матово светились золотистым.

– Тогда вы плохо понимаете, что увидели, Алан. Эрика живет в состоянии Миража, а не переходит в него. Никогда не видела ничего подобного. Это… – она помолчала, подыскивая слова, – сказалось на ее сознании.

– Вы считаете, она опасна?

– Не знаю. Я ничего о ней не знаю теперь. Эрика ненормальна, но она почти мастресса. Ей доступен только Мираж, но для спирита схема, сделанная из Миража, столь же эффективна, как и из Нулевого архетипа. – Кейн сделала еще одну затяжку и продолжила: – Принимая Эрику на борт, вы рискуете, но в Древнем Городе она может быть сильнее меня.

– Вы хотели бы, чтобы она летела с нами. – Атрес утверждал, вместо того чтобы спрашивать, и был прав.

– Для нее это важно, а я и без того отобрала у нее слишком многое.

– Путешествие опасно.

Его слова, безусловные и уверенные, заставили Кейн криво улыбнуться.

– Иногда, Алан, сидеть в безопасности и пытаться избежать вреда намного опаснее всего, что может встретиться на пути.

Он поморщился, словно от зубной боли.

– Вы выглядите нелепо, когда пытаетесь учить меня жизни.

– Правда? – Сигарета наконец закончилась, и Кейн бросила окурок в урну. – Извините, профессиональное. В конце концов, я скучная преподавательница университета. А Эрике… Эрике это нужно, несмотря на опасность.

– Это вы скажете себе, если она не вернется? – равнодушно поинтересовался он.

– Не знаю, – пожала плечами Кейн, – наверное. Я скажу, что ей это было нужно. И нам тоже. Эрика права, мы не можем знать, сколько у вас времени. Я не хочу тратить его на поиски координат.

Атрес достал небольшой сигнальный медиатор, посветил в небо, чтобы вызвать небесный экипаж, и только потом ответил:

– Если она действительно приведет нас к правильным координатам.

– Эрика не сможет вернуться из Грандвейв без нас. И я не верю, что она готова покончить с собой.

– С собой – нет. С вами – возможно.

– Атрес, вы бы видели дверь в мою квартиру. Поверьте, если бы Эрика хотела от меня избавиться, нашла бы более простые способы.

– Люди не всегда руководствуются логикой.

Он прав, разумеется, Кейн нечего было возразить в ответ, и все же она не верила, что Эрика хотела бы ее убить. Унизить – да, сделать больно – скорее всего, но не убить.

Наверное, просто убить для Эрики было недостаточно. От этой мысли Кейн становилось не по себе.

– Что бы вы сделали на ее месте? Если бы оказались в той же ситуации, что и Эрика.

– Если бы вы отказались спасать моего отца? – безучастно спросил он, словно вопрос не казался ему странным.

– Не можете представить? Вы ненавидели бы меня? Винили бы?

– Маловероятно.

Атрес выглядел бесстрастным, и мысль, что он вообще способен на ненависть, казалась абсурдной.

– Я иногда завидую вам, – призналась Кейн. – Смотрю на вас и думаю, что вы выше этого – страха, ненависти, вины, боли. Я бы так хотела.

– Я не имею привычки давать волю чувствам, вам такое не подходит.

Пожалуй, он был прав. Кейн хотела бы уметь жить как он: не сомневаясь и не рассуждая, не виня себя ни в чем. Но она не согласилась бы поменяться с ним местами.

– Поверьте, это не мешает мне завидовать.

Рядом с ними опустилось воздушное каноэ, и Атрес первым поднялся наверх, подал ей руку. Кейн придержала юбку, чтобы не зацепиться за борт.

– Если хотите, мы можем поехать ко мне, обсудить, что потребуется сделать до отлета, – предложила Кейн, и это было странно – звать мужчину к себе ночью, зная, что Атрес поймет ее предложение правильно и не увидит в нем двойного дна.

– Это может сказаться на вашей репутации, – заметил он, не отказываясь и не давая согласия.

– Да, – согласилась она. – И на вашей. Но мне, если откровенно, все равно. – Атрес чуть склонил голову набок, рассматривая спутницу, словно она его заинтересовала. – Не удивляйтесь, – улыбнулась Кейн, – репутация для мастрессы не очень важна.

– Не буду. Назовите адрес.

Кейн жила в старом районе города неподалеку от университета. Ее квартира – вечно захламленная крохотная студия на чердаке старого здания – плохо подходила для гостей, но там они с Атресом могли поговорить, не боясь, что их услышат.

Путь до ее дома занял около получаса. Кейн обдумывала предстоящее путешествие и ловила себя на странной внутренней нестыковке. Она знала, что может не вернуться, и в то же время это ничего не значило. Ей не хотелось завершать дела перед отлетом, не хотелось ни с кем прощаться.

– Вы написали прощальные письма? – спросила она Атреса и, только задав вопрос, поняла, насколько он бестактен.

– Нет. Собирался. Но не придумал, что хочу сказать.

– Я тоже собиралась, – призналась Кейн. – И почему-то так и не села. У меня множество незавершенных дел, которые могла бы успеть закончить, и я все их проигнорировала. Интересно, Вольфган Хаузер сожалел о том, чего не успел? – Она представила, как это должно было звучать для него, и добавила: – Извините, что меня потянуло на размышления о смерти. Вы, наверное, не ожидали от меня подобного.

– Вы женщина. От женщин я привык ожидать чего угодно.

Вопреки тому, что Атрес никогда не шутил, он почему-то всегда мог заставить Кейн рассмеяться.

– Это в вашем стиле. Знаете, мне с вами хорошо, Алан. Я уже говорила об этом?

– Вы часто меня раздражаете. Я об этом уже говорил.

С ним было легко. Он не заставлял сердце Кейн биться быстрее, чувствовать неловкость и иррациональное счастье. Он просто нравился ей – как человек, перед которым ничего не нужно изображать или искать двойное дно в поступках.

Небесный экипаж плыл между домов, внизу под дном светили огни фонарей, спешили куда-то припозднившиеся прохожие. Над головой светили звезды, и вся обстановка – свежий ночной воздух, мягкое сияние улиц, каменная громада Цитадели вокруг – была романтична до отвращения, но абсолютно ничего не значила.

Вдалеке показалась треугольная крыша дома Кейн. Здание было старым, построенным почти сразу после Первой катастрофы и, если бы не укрепляющие спирит-схемы в фундаменте, давно бы развалилось.